«Но ведь существует Нелида», – сказал он себе и сразу ободрился. Но тут же спохватился: «Впрочем, это еще неизвестно».
Снедаемый своими жалкими заботами, Данте возмущался:
– До каких пор мы будем здесь околачиваться? Мне здесь не нравится. Почему бы нам сразу не уйти?
Видаль подумал: «А он и вправду стар». Процесс старения ускорился, и очень мало чего осталось от прежних друзей: в последнее время они стали совсем другими, скорее даже неприятными людьми, с которыми продолжаешь общаться из верности прошлому.
Когда вошли в лифт, врач поинтересовался:
– Вам всем уже исполнилось шестьдесят?
– Мне еще нет, – мгновенно ответил Видаль.
Они вышли на пятом этаже. «Что здесь не очень приятно, – подумал Видаль, – в этом я с Данте совершенно согласен. Стоит вспомнить, что где-то там, снаружи, ты был свободен, становится тяжко, словно ты эту свободу потерял безвозвратно».
39
– Вот эта палата, – объявил врач.
По сторонам коридора находились небольшие палаты на две или четыре койки, отгороженные белыми перегородками. Едва они вошли, Аревало поднял руку.
«Хороший знак», – подумал Видаль, и ему бросились в глаза широкие серые полосы, уродовавшие лицо друга. Вторая койка была свободна.
– Что с тобой случилось? – спросил Рей.
– Я пойду с обходом, – сказал врач. – Вы мне его не волнуйте. Разговаривайте, только смотрите не волнуйте мне его.
– Напали на меня, Рей. На одеяле подбрасывали, – объяснил Аревало.
Его лицо украшали два длинных синяка. Один, более темный, переходил под скулой в какую-то вмятину, другой, с багровыми пятнами, тянулся по лбу.
– Как себя чувствуешь? – спросил Видаль.
– Немного побаливает. Не только лицо, еще и почки. Когда я падал на землю, меня пинали ногами. Врач говорит, произошло внутреннее кровоизлияние. Дает мне вот эти таблетки.
Пузырек с таблетками стоял на ночном столике рядом со стаканом воды и часами. Видаль сказал себе, что механизм часов тикает с особым нетерпением; он вспомнил Нелиду, гнетуще торопливая секундная стрелка каким-то образом связалась в его уме с тоской по девушке, и вдруг ему стало очень грустно.
– Почему это случилось? – спросил Рей.
– Думаю, все было заранее подстроено. Меня поджидали. Сперва действовали неуверенно, потом расхрабрились.
– Как собаки, – сказал Видаль.
Аревало усмехнулся.
– Если бы та девчонка им не дерзила, они бы, наверно, тебя не побили, – заметил Данте. – Дело известное: провоцирует женщина. Всегда она виновата. Всегда от нее первая искра.
– Не преувеличивай, – сказал Аревало.
– Данте мне напоминает тех стариков, которым женский пол противен, – поддержал его Видаль. – И чем женщина моложе, тем она ненавистней.
– Что до меня, я не стал бы весь женский пол сажать на скамью подсудимых, – заявил Рей. – Только молодых.
– У молодых есть свои достоинства, – возразил Аревало. – Они бескорыстны. Причина? Быть может, отсутствие опыта или просто еще не успели пристраститься к деньгам.
– Наверно, они меньше гоняются за деньгами, потому что деньги только одна из многих радостей в их жизни, – философски заметил Видаль.
– Зато для стариков, – сказал Аревало, – деньги становятся единственной страстью.
– Единственной? – переспросил Видаль. – А ты забыл про чревоугодие, про всякие мании, эгоизм? Не подумал о том, как они трясутся над тем кусочком жизни, который им остался? Об идиотском страхе на лице, когда они переходят улицу?
– Всю молодежь я не осуждаю, – заверил Рей. – Если приведете мне девчонку, так я, черт возьми, слопаю ее всю целиком, с косточками, а если на меня нападут эти дрянные мальчишки, я готов врезать им как следует: и кулаками, и ногами.
– Если сможешь, это замечательно, – одобрил его Аревало. – Я догадался только защитить голову и отделался дешевле, чем мой сосед на второй койке.
– Она пустая, – заметил Рей.
– Он тут все говорил без умолку, но в сознание, видно, не пришел, – объяснил Аревало. – Рассказывал свои сны в бреду. Ему, мол, снилось, что он молод и вместе с друзьями сидит в кафе «Педигри», что на углу Санта-Фе и Серрано, обсуждают тексты танго. Он даже упоминал какого-то Тронхета, сочинявшего тексты на сельские сюжеты…
– А ты внимательно его слушал, – похвалил его Данте.
– Он что, сочинял тексты танго? – спросил Видаль.
– Предполагаю, что да, – ответил Аревало. – Без конца вспоминал танго «Обидчивый». Наверно, это был самый большой его успех. Бедняга двадцать раз повторял одно и то же.
– «Обидчивый»? Кто теперь помнит такую старину? – удивился Данте.
– Еще он говорил, – продолжал Аревало, – что тоскует по своей молодости. Бывало, с друзьями засиживались до утра, анализировали теорию текстов для танго или сюжет последнего сайнете Иво Пелая. Говорил, что теперь люди беседуют о делах практических, а больше всего о ценах. Мне показалось, что в этот момент ум у него прояснился, но потом он опять стал бредить. А когда начал как-то странно дышать, его увезли.
– Куда? – спросил Данте.
– Умирать в одиночестве, – ответил Рей.
– Их увозят, чтобы они умирали одни, – объяснил Аревало, – чтобы не действовали на психику соседа по палате.
– Кафе, где они собирались, верно, было вроде нашего на площади Лас-Эрас? – спросил Видаль, словно разговаривал с самим собою.
– Как ты можешь сравнивать, че! – укорил его Аревало. – Тогда была другая атмосфера.
– Когда же мы снова засядем за картишки? – спросил Видаль.
– Скоро, – заверил его Аревало. – Так сказал мне врач. Мы-де присутствуем при последних судорогах, этому безобразию скоро конец.
– А если нас прикончат раньше? – спросил Видаль.
– Все возможно. Видимо, мы у них на примете. По крайней мере, в моем случае, думаю, все было заранее подстроено. Меня поджидали. Сперва действовали неуверенно, потом расхрабрились.
– Или я плохо слышу, или он повторяется… – пробурчал Данте.
Видаль поспешил задать вопрос:
– Скажи, Аревало, а с твоим соседом что случилось?
– Он, как и вы, пошел проведать друга, а когда возвращался домой, его и схватили возле гаража похоронной конторы.
– Хочу домой, – захныкал Данте. – Рей, прошу тебя, пойдемте со мной. Проводите меня. Я старый, поверьте мне, и как подумаю, что могут напасть, помираю от страха.
Его бледное лицо приобрело землистый оттенок. «Как бы ты здесь не помер», – подумал Видаль.
– Служащие гаража хотели затащить его к себе, – продолжал Аревало, – но тут появился постовой и увез его.
– Было бы экономней оставить его там с похоронщиками, – высказал свое мнение Рей.
– Ты говоришь, его увезли отсюда умирать в одиночестве? – спросил Данте.
– А я не знаю, куда их увозят. Один санитар сказал мне, что их оставляют где придется. Санитар-то мальчишка, он, конечно, считает меня стариком и рисует мне самые мрачные картины, хочет запугать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Снедаемый своими жалкими заботами, Данте возмущался:
– До каких пор мы будем здесь околачиваться? Мне здесь не нравится. Почему бы нам сразу не уйти?
Видаль подумал: «А он и вправду стар». Процесс старения ускорился, и очень мало чего осталось от прежних друзей: в последнее время они стали совсем другими, скорее даже неприятными людьми, с которыми продолжаешь общаться из верности прошлому.
Когда вошли в лифт, врач поинтересовался:
– Вам всем уже исполнилось шестьдесят?
– Мне еще нет, – мгновенно ответил Видаль.
Они вышли на пятом этаже. «Что здесь не очень приятно, – подумал Видаль, – в этом я с Данте совершенно согласен. Стоит вспомнить, что где-то там, снаружи, ты был свободен, становится тяжко, словно ты эту свободу потерял безвозвратно».
39
– Вот эта палата, – объявил врач.
По сторонам коридора находились небольшие палаты на две или четыре койки, отгороженные белыми перегородками. Едва они вошли, Аревало поднял руку.
«Хороший знак», – подумал Видаль, и ему бросились в глаза широкие серые полосы, уродовавшие лицо друга. Вторая койка была свободна.
– Что с тобой случилось? – спросил Рей.
– Я пойду с обходом, – сказал врач. – Вы мне его не волнуйте. Разговаривайте, только смотрите не волнуйте мне его.
– Напали на меня, Рей. На одеяле подбрасывали, – объяснил Аревало.
Его лицо украшали два длинных синяка. Один, более темный, переходил под скулой в какую-то вмятину, другой, с багровыми пятнами, тянулся по лбу.
– Как себя чувствуешь? – спросил Видаль.
– Немного побаливает. Не только лицо, еще и почки. Когда я падал на землю, меня пинали ногами. Врач говорит, произошло внутреннее кровоизлияние. Дает мне вот эти таблетки.
Пузырек с таблетками стоял на ночном столике рядом со стаканом воды и часами. Видаль сказал себе, что механизм часов тикает с особым нетерпением; он вспомнил Нелиду, гнетуще торопливая секундная стрелка каким-то образом связалась в его уме с тоской по девушке, и вдруг ему стало очень грустно.
– Почему это случилось? – спросил Рей.
– Думаю, все было заранее подстроено. Меня поджидали. Сперва действовали неуверенно, потом расхрабрились.
– Как собаки, – сказал Видаль.
Аревало усмехнулся.
– Если бы та девчонка им не дерзила, они бы, наверно, тебя не побили, – заметил Данте. – Дело известное: провоцирует женщина. Всегда она виновата. Всегда от нее первая искра.
– Не преувеличивай, – сказал Аревало.
– Данте мне напоминает тех стариков, которым женский пол противен, – поддержал его Видаль. – И чем женщина моложе, тем она ненавистней.
– Что до меня, я не стал бы весь женский пол сажать на скамью подсудимых, – заявил Рей. – Только молодых.
– У молодых есть свои достоинства, – возразил Аревало. – Они бескорыстны. Причина? Быть может, отсутствие опыта или просто еще не успели пристраститься к деньгам.
– Наверно, они меньше гоняются за деньгами, потому что деньги только одна из многих радостей в их жизни, – философски заметил Видаль.
– Зато для стариков, – сказал Аревало, – деньги становятся единственной страстью.
– Единственной? – переспросил Видаль. – А ты забыл про чревоугодие, про всякие мании, эгоизм? Не подумал о том, как они трясутся над тем кусочком жизни, который им остался? Об идиотском страхе на лице, когда они переходят улицу?
– Всю молодежь я не осуждаю, – заверил Рей. – Если приведете мне девчонку, так я, черт возьми, слопаю ее всю целиком, с косточками, а если на меня нападут эти дрянные мальчишки, я готов врезать им как следует: и кулаками, и ногами.
– Если сможешь, это замечательно, – одобрил его Аревало. – Я догадался только защитить голову и отделался дешевле, чем мой сосед на второй койке.
– Она пустая, – заметил Рей.
– Он тут все говорил без умолку, но в сознание, видно, не пришел, – объяснил Аревало. – Рассказывал свои сны в бреду. Ему, мол, снилось, что он молод и вместе с друзьями сидит в кафе «Педигри», что на углу Санта-Фе и Серрано, обсуждают тексты танго. Он даже упоминал какого-то Тронхета, сочинявшего тексты на сельские сюжеты…
– А ты внимательно его слушал, – похвалил его Данте.
– Он что, сочинял тексты танго? – спросил Видаль.
– Предполагаю, что да, – ответил Аревало. – Без конца вспоминал танго «Обидчивый». Наверно, это был самый большой его успех. Бедняга двадцать раз повторял одно и то же.
– «Обидчивый»? Кто теперь помнит такую старину? – удивился Данте.
– Еще он говорил, – продолжал Аревало, – что тоскует по своей молодости. Бывало, с друзьями засиживались до утра, анализировали теорию текстов для танго или сюжет последнего сайнете Иво Пелая. Говорил, что теперь люди беседуют о делах практических, а больше всего о ценах. Мне показалось, что в этот момент ум у него прояснился, но потом он опять стал бредить. А когда начал как-то странно дышать, его увезли.
– Куда? – спросил Данте.
– Умирать в одиночестве, – ответил Рей.
– Их увозят, чтобы они умирали одни, – объяснил Аревало, – чтобы не действовали на психику соседа по палате.
– Кафе, где они собирались, верно, было вроде нашего на площади Лас-Эрас? – спросил Видаль, словно разговаривал с самим собою.
– Как ты можешь сравнивать, че! – укорил его Аревало. – Тогда была другая атмосфера.
– Когда же мы снова засядем за картишки? – спросил Видаль.
– Скоро, – заверил его Аревало. – Так сказал мне врач. Мы-де присутствуем при последних судорогах, этому безобразию скоро конец.
– А если нас прикончат раньше? – спросил Видаль.
– Все возможно. Видимо, мы у них на примете. По крайней мере, в моем случае, думаю, все было заранее подстроено. Меня поджидали. Сперва действовали неуверенно, потом расхрабрились.
– Или я плохо слышу, или он повторяется… – пробурчал Данте.
Видаль поспешил задать вопрос:
– Скажи, Аревало, а с твоим соседом что случилось?
– Он, как и вы, пошел проведать друга, а когда возвращался домой, его и схватили возле гаража похоронной конторы.
– Хочу домой, – захныкал Данте. – Рей, прошу тебя, пойдемте со мной. Проводите меня. Я старый, поверьте мне, и как подумаю, что могут напасть, помираю от страха.
Его бледное лицо приобрело землистый оттенок. «Как бы ты здесь не помер», – подумал Видаль.
– Служащие гаража хотели затащить его к себе, – продолжал Аревало, – но тут появился постовой и увез его.
– Было бы экономней оставить его там с похоронщиками, – высказал свое мнение Рей.
– Ты говоришь, его увезли отсюда умирать в одиночестве? – спросил Данте.
– А я не знаю, куда их увозят. Один санитар сказал мне, что их оставляют где придется. Санитар-то мальчишка, он, конечно, считает меня стариком и рисует мне самые мрачные картины, хочет запугать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43