— Упомяните о книге, сэр, и посмотрите, как Элдерсон это примет. Не возьмете ли и вы один экземпляр? Вы все равно состоите в списке. Баттерфилд хотел сегодня к вам зайти. Я вас избавлю от отказа. Вот книга очень мило издана. Стоит гинею.
— «Дуэт», — прочел Сомс. — Это о чем же? Музыка?
— Не совсем. Кошачий концерт с участием призраков Гладстона и Дизраэли.
— Я мало читаю, — сказал Сомс. Он вынул бумажник. — Почему вы не берете за нее фунт? Вот вам еще шиллинг.
— Бесконечно благодарен, сэр. Я уверен, что отец будет страшно доволен, когда узнает, что вы купили книгу.
— Вот как? — Сомс чуть заметно улыбнулся. — А вы здесь работаете когда-нибудь?
— Да, пытаемся кое-что сделать.
— Сколько вы зарабатываете?
— Я лично около пятисот фунтов в год.
— И это все?
— Да, но я считаю, что больше трехсот я и не стою.
— Гм-м! Мне казалось, что вы отошли от своего увлечения социализмом?
— Кажется, да, сэр. Как-то он не вязался с моим положением.
— Да, — сказал Сомс. — Флер выглядит как будто хорошо.
— О, она молодцом. Она проделывает эти упражнения по Куэ, знаете?
Сомс прищурился.
— Это влияние матери, — проворчал он, — я в этом не разбираюсь. До свидания!
Он пошел к двери. Его спина казалась очень положительной и реальной. Он скрылся за дверью, и с ним как будто ушло чувство определенности.
Майкл взял корректуру и прочел два стихотворения. Горькие как хина! Какое волнение, какая тоска в каждом слове! Вот уж где нет ничего китайского! В конце концов люди пожилые, вроде его отца и «Старого Форсайта», правда, по-разному, но все же имеют какую-то опору. «В чем дело? подумал Майкл. — Что у нас неладно? Мы активны, умны, самоуверенны — и все же не удовлетворены. Если бы только что-нибудь нас увлекло или разозлило! Мы отрицаем религию, традицию, собственность, жалость; а что мы ставим на их место? Красоту? Ерунда! С такими-то критериями, как Уолтер Нэйзинг и кафе „Крильон„? И все же какая-то цель у нас должна быть. Творить лучшую жизнь? Что-то не похоже. Загробный мир? Наверно, мне надо заняться спиритизмом, как сказал бы «Старый Форсайт“. Но духи только и делают, что болтаются между загробным миром и нашим, вряд ли они менее взбалмошны, чем мы!“ Так куда же, куда мы идем?
«К черту, — подумал Майкл, вставая из-за стола, — попробую продиктовать объявление!» — Мисс Перрен, пожалуйста, зайдите ко мне. Объявление о новой книжке Дезерта для библиографических журналов: «Дэнби и Уинтер в скором времени выпускают стихи „Подделки“. Поэт — автор „Медяков“, имевших непревзойденный успех в текущем году». Как по-вашему, мисс Перрен, сколько издателей в нынешнем году так писало про свои книги? «В новых стихах — тот же блеск и живость, та же изумительная техника, что и в первом сборнике молодого автора».
— Блеск и живость, мистер Монт? Разве это так?
— Конечно нет. Но что сказать — все то же отчаяние и пессимизм?
— Нет, нет. Но, может быть, лучше сказать: «Та же блестящая певучесть, те же изменчивые и оригинальные настроения».
— Можно, только дороже будет стоить. Напишите: «Тот же оригинальный блеск», на это они сразу клюнут. Мы обожаем все «оригинальное», но у нас ничего не выходит: утрировка еще, пожалуй, выходит, а «оригинальное» никак.
— Вот у мистера Дезерта выходит.
— Да, изредка; но больше, пожалуй, ни у кого. Где уж им быть «оригинальными», кишка тонка, — извините за выражение, мисс Перрен.
— Что вы, мистер Монт! Там вас ждет этот молодой человек, Бикет.
— Он пришел, да? — Майкл взял папироску. — Дайте мне собраться с духом, мисс Перрен, и зовите его сюда.
«Ложь во спасение, — подумал он. — Попробуем!» Появление Бикета в комнате, где он был в последний раз по такому неприятному поводу, было отмечено некоторой натянутостью. Майкл стоял у камина с папиросой, Бикет стал спиной к высокой стопке модного романа с надписью: «Изумительный новый роман» на обложке. Майкл кивнул.
— Здорово, Бикет.
Бикет кивнул.
— Как вы поживаете, сэр?
— Замечательно, спасибо.
Наступило молчание.
— Вот что, — наконец проговорил Майкл. — Я предполагаю, что вы пришли по поводу той небольшой суммы, которую я одолжил вашей жене. Вы не беспокойтесь, отдавать не к спеху.
И вдруг он заметил, что маленький человечек ужасно расстроен. И какое странное выражение в этих огромных, как у креветки, глазах, которые как будто хотят выскочить из орбит. Майкл поспешил добавить:
— Я сам верю в Австралию. Я считаю, что вы абсолютно правы, Бикет, и чем скорее вы уедете, тем лучше. Ваша жена неважно выглядит.
Бикет глотнул воздух.
— Сэр, — сказал он, — вы со мной поступили как джентльмен, и мне трудно говорить.
— Ну и не надо.
Кровь хлынула в лицо Бикету, и странным показался румянец на бледном, изможденном лице.
— Вы не так поняли меня, — сказал он. — Я пришел просить вас сказать мне правду, — он вдруг вытащил из кармана бумажку: Майкл узнал смятую обложку романа.
— Я сорвал это с книги на прилавке, там, внизу. Глядите. Это моя жена?
Он протянул Майклу обложку.
Майкл растерянно глядел на обложку сторбертовского романа. Одно дело произнести «ложь во спасение», заранее ее обдумав, другое дело — отрицать очевидность.
Но Бикет и не дал ему говорить.
— Я по вашему лицу вижу, что это она, — сказал он. — Что же это такое? Я желаю знать правду — я должен знать правду! Если это ее лицо, значит там, в галерее, — ее тело... Обри Грин, то же имя. Что же это значит? — его лицо стало грозным, его простонародный акцент зазвучал резче. — Что за штуку она ее мной разыграла? Я не уйду отсюда, пока вы не скажете!
Майкл сдвинул каблуки по-военному и сказал внушительно:
— Спокойней, Бикет!
— Спокойней! Посмотрел бы я, как вы были бы спокойны, если б ваша жена... И столько денег! Да вы ей никогда и не давали денег — никогда! И не говорите мне об этом!
Майкл принял твердое решение. Никакой лжи!
— Я одолжил ей десять фунтов, чтобы получилась круглая сумма — вот и все; остальное она заработала честным трудом, и вы должны ею гордиться.
Бикет даже раскрыл рот.
— Гордиться? А как она их заработала? Гордиться! Господи ты боже мой!
— В качестве натурщицы, — голос Майкла звучал холодно. — Я сам дал ей рекомендацию к моему другу, мистеру Грину, в тот день, когда вы со мной завтракали. Надеюсь, вы слышали о натурщицах?
Пальцы Бикета рвали обложку, обрывки падали на пол.
— Натурщицы! — воскликнул он. — Для художников — да, слышал, еще бы... Свиньи!
— Не больше свиньи, чем вы сами, Бикет. Будьте добры не оскорблять моего друга. Возьмите же себя в руки, слышите? Закурите-ка!
Бикет оттолкнул протянутый портсигар.
— Я... я так гордился ею, а она со мной вот что сделала! — звук, похожий на рыдание, вырвался из его груди.
— Вы ею гордились, — сказал Майкл, и его голос стал резче, — а когда она делает для вас все, что в ее силах, вы от нее отрекаетесь — выходит так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80