"Надо бы написать его".
Герр Пауль вертел в руках бокал.
- Существуют семейные узы, - сказал он, - существует общество, существуют приличия: жена должна быть при муже. Б. поступает правильно. Он должен ехать за ней; быть может, сначала она не вернется; он последует за ней; она станет думать: "Я беспомощна, я смешна!" Женщина не способна долго сопротивляться. Она вернется. Она снова будет с мужем, общество простит, и все будет в порядке.
- Черт возьми, Пауль, - проворчал мистер Трефри, - великолепная способность аргументировать!
- Жена есть жена, - настаивал герр Пауль. - Муж имеет право потребовать, чтобы она была с ним.
- А что вы скажете на это, сэр? - спросил Дони.
Мистер Трефри дернул себя за бороду.
- Принуждать женщину жить с мужем, если она не хочет? Это подло.
- Но, дорогой мой, - воскликнул герр Пауль, - что вы в этом понимаете? Вы же не были женаты.
- И слава богу! - ответил мистер Трефри.
- Но вообще-то говоря, сэр, - сказал Дони, - если муж будет позволять жене делать все, что ей заблагорассудится, то что же это получится? Что станет с брачными узами?
- Брачные узы, - проворчал мистер Трефри, - дело великое! Но, доктор, провалиться мне на этом месте, если травля женщины когда-либо помогала укреплению брачных уз!
- Я думаю не о себе, - горячился герр Пауль, - я думаю об обществе! Существуют приличия!
- Порядочное общество еще никогда не требовало от мужчины, чтобы он попирал собственное достоинство. Если я обжегся на женитьбе, которую предпринял на свой страх и риск, то при чем здесь общество? Думаете, я буду скулить и просить у общества помощи? А что касается приличий, то мы бы чертовски выгадали, если бы перестали носиться с ними. Предоставьте это женщинам! Я и гроша ломаного не дам за тех мужчин, которые в подобных обстоятельствах говорят о своих правах.
Сарелли встал.
- Но честь, - сказал он, - ведь есть еще честь!
Мистер Трефри уставился на него.
- Честь! Если преследование женщины и есть ваше представление о чести, то... я его не разделяю.
- Значит, вы простили бы ее, сэр, что бы ни случилось, - сказал Дони.
- Прощение - это другое дело. Этим пусть занимаются ханжи. Но преследовать женщину! К черту, сэр, я не сноб! - И, хлопнув по столу ладонью, он добавил: - Об этом даже говорить протиюно.
Сарелли развалился на стуле и стал ожесточенно крутить усы. Гарц поглядел туда, где прежде сидела Кристиан, и встал.
"Если бы я был женат!" - вдруг подумал он.
Герр Пауль таращил глаза, посоловевшие от выпитого, и все бормотал:
- Ну, а долг перед семьей!
Гарц потихоньку вышел в сад. Луна, словно сказочный белый фонарь, горела на лиловом небе; тлели редкие звезды. Воздух был теплый, но вдруг от снежных гор пахнуло холодом. От этого Гарцу захотелось разбежаться и прыгнуть. Сонный жук опрокинулся на спину, Гарц перевернул его и наблюдал, как он побежал по травинкам.
Кто-то играл "Kinderscenen" Сцены детства (нем.). Шумана. Гарц остановился послушать. Музыка звучала в лад его мыслям, обволакивала; в ночи, казалось, звучали девичьи голоса, а надежды и грезы, порожденные тьмой, возносились к горным вершинам, невидимым, но близким. Между стволами акаций мелькали белые платья. Это прогуливались Грета и Кристиан. Он направился к ним; в лицо бросилась краска, он почувствовал, как его с головой захлестнуло сладостное чувство. И вдруг он в ужасе остановился. Он влюблен! А ведь еще ничего не сделано, еще столько предстоит сделать! Не устоять перед парой красивых глазок! Белые платья уже скрылись из виду. Он не даст себя опутать, он подавит в себе это чувство! Гарц пошел прочь, но с каждым шагом сердце его болезненно сжималось.
За углом дома, в тени стены, стоял, прислонившись к дереву, итальянец Доминик. Он был в расшитых домашних туфлях и курил длинную трубку с вишневым чубуком. Типичный Мефистофель во фраке. Гарц подошел к нему.
- Одолжите мне карандаш, Доминик?
- Bien, m'sieur Извольте, сударь (франц.)..
Пристроив визитную карточку на стволе дерева, Гарц написал миссис Диси: "Простите меня, я должен уехать. Через несколько дней рассчитываю вернуться и закончить портрет ваших племянниц".
Он послал Доминика за своей шляпой. Пока слуга ходил, он чуть было не разорвал карточку и не вернулся в дом.
Когда итальянец вернулся, Гарц сунул ему карточку в руку и пошел к тополям, высеребренным лунным светом и похожим на всклоченных призраков.
VIII
Гарц шатал по дороге прочь от виллы. Выла собака. А ему и без этого воя было тоскливо. Он заткнул пальцами уши, но тоскливый звук все равно проникал в них и отдавался болью в сердце. Неужели ничто не может избавить его от этого чувства? В старом доме на дамбе ему не стало легче, и он всю ночь шагал из угла в угол.
Перед самым рассветом он с рюкзаком за плечами уже шел по дороге к Мерзну.
Почти миновав Грис, он догнал человека, который шел посередине дороги и оставлял за собой струйку сигарного дыма.
- А! Мой друг, - сказал курильщик, - раненько же вы гуляете. Нам по дороге?
Это был граф Сарелля. Слабый свет придавал его бледному лицу какой-то серый оттенок; уже чернела, пробиваясь сквозь кожу, борода, небритая со вчерашнего дня; большие пальцы были засунуты в карманы наглухо застегнутого сюртука, а остальными он жестикулировал.
- Путешествуете? - сказал он, кивнув на рюкзак. - Вы рано вышли, а я поздно возвращаюсь; у нашего друга превосходный кюммель... я слишком много выпил. Кажется, вы еще не ложились? Если сон бежит от кого-нибудь, стоит ли отправляться на его поиски? Согласны? Лучше пить кюммель! Простите! Вы поступаете правильно: вы бежите! Бегите прочь как можно быстрей! Не ждите, не давайте этому захватить себя!
Гарц с изумлением смотрел на него.
- Простите, - повторил Сарелли, приподнимая шляпу. - Эта девушка... девушка в белом... я видел. Правильно делаете, что бежите прочь! - Он нетвердо держался на ногах. - Тот старикашка... Как его зовут... Трррефрри! Что за понятие о чести! - бормотал он. - Честь - понятие абстрактное! Кто не верен абстракции, тот низок. Погодите минутку!
Он прижал руку к боку, словно от боли.
Изгороди чуть-чуть порозовели; на длинной пустынной дороге, кроме их собственных шагов, не было слышно ни звука; вдруг защебетала птица, другая отозвалась - мир, казалось, наполнился тоненькими голосками.
Сарелли остановился.
- Эта девушка в белом... - быстро проговорил он. - Да! Вы поступаете правильно! Прочь! Не поддавайтесь! Я замешкался и попался... а что получилось? Все пошло прахом... а теперь... кюммель!
Он хрипло захохотал, подкрутил ус и покачнулся.
- Я был молодец хоть куда... все было по плечу Марио Сарелли; всему полку был примером. А потом, появилась она... хорошенькие глазки и белое платье, всегда в белом платье, как ваша, родинка на подбородке, ручки быстрые, а прикоснется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Герр Пауль вертел в руках бокал.
- Существуют семейные узы, - сказал он, - существует общество, существуют приличия: жена должна быть при муже. Б. поступает правильно. Он должен ехать за ней; быть может, сначала она не вернется; он последует за ней; она станет думать: "Я беспомощна, я смешна!" Женщина не способна долго сопротивляться. Она вернется. Она снова будет с мужем, общество простит, и все будет в порядке.
- Черт возьми, Пауль, - проворчал мистер Трефри, - великолепная способность аргументировать!
- Жена есть жена, - настаивал герр Пауль. - Муж имеет право потребовать, чтобы она была с ним.
- А что вы скажете на это, сэр? - спросил Дони.
Мистер Трефри дернул себя за бороду.
- Принуждать женщину жить с мужем, если она не хочет? Это подло.
- Но, дорогой мой, - воскликнул герр Пауль, - что вы в этом понимаете? Вы же не были женаты.
- И слава богу! - ответил мистер Трефри.
- Но вообще-то говоря, сэр, - сказал Дони, - если муж будет позволять жене делать все, что ей заблагорассудится, то что же это получится? Что станет с брачными узами?
- Брачные узы, - проворчал мистер Трефри, - дело великое! Но, доктор, провалиться мне на этом месте, если травля женщины когда-либо помогала укреплению брачных уз!
- Я думаю не о себе, - горячился герр Пауль, - я думаю об обществе! Существуют приличия!
- Порядочное общество еще никогда не требовало от мужчины, чтобы он попирал собственное достоинство. Если я обжегся на женитьбе, которую предпринял на свой страх и риск, то при чем здесь общество? Думаете, я буду скулить и просить у общества помощи? А что касается приличий, то мы бы чертовски выгадали, если бы перестали носиться с ними. Предоставьте это женщинам! Я и гроша ломаного не дам за тех мужчин, которые в подобных обстоятельствах говорят о своих правах.
Сарелли встал.
- Но честь, - сказал он, - ведь есть еще честь!
Мистер Трефри уставился на него.
- Честь! Если преследование женщины и есть ваше представление о чести, то... я его не разделяю.
- Значит, вы простили бы ее, сэр, что бы ни случилось, - сказал Дони.
- Прощение - это другое дело. Этим пусть занимаются ханжи. Но преследовать женщину! К черту, сэр, я не сноб! - И, хлопнув по столу ладонью, он добавил: - Об этом даже говорить протиюно.
Сарелли развалился на стуле и стал ожесточенно крутить усы. Гарц поглядел туда, где прежде сидела Кристиан, и встал.
"Если бы я был женат!" - вдруг подумал он.
Герр Пауль таращил глаза, посоловевшие от выпитого, и все бормотал:
- Ну, а долг перед семьей!
Гарц потихоньку вышел в сад. Луна, словно сказочный белый фонарь, горела на лиловом небе; тлели редкие звезды. Воздух был теплый, но вдруг от снежных гор пахнуло холодом. От этого Гарцу захотелось разбежаться и прыгнуть. Сонный жук опрокинулся на спину, Гарц перевернул его и наблюдал, как он побежал по травинкам.
Кто-то играл "Kinderscenen" Сцены детства (нем.). Шумана. Гарц остановился послушать. Музыка звучала в лад его мыслям, обволакивала; в ночи, казалось, звучали девичьи голоса, а надежды и грезы, порожденные тьмой, возносились к горным вершинам, невидимым, но близким. Между стволами акаций мелькали белые платья. Это прогуливались Грета и Кристиан. Он направился к ним; в лицо бросилась краска, он почувствовал, как его с головой захлестнуло сладостное чувство. И вдруг он в ужасе остановился. Он влюблен! А ведь еще ничего не сделано, еще столько предстоит сделать! Не устоять перед парой красивых глазок! Белые платья уже скрылись из виду. Он не даст себя опутать, он подавит в себе это чувство! Гарц пошел прочь, но с каждым шагом сердце его болезненно сжималось.
За углом дома, в тени стены, стоял, прислонившись к дереву, итальянец Доминик. Он был в расшитых домашних туфлях и курил длинную трубку с вишневым чубуком. Типичный Мефистофель во фраке. Гарц подошел к нему.
- Одолжите мне карандаш, Доминик?
- Bien, m'sieur Извольте, сударь (франц.)..
Пристроив визитную карточку на стволе дерева, Гарц написал миссис Диси: "Простите меня, я должен уехать. Через несколько дней рассчитываю вернуться и закончить портрет ваших племянниц".
Он послал Доминика за своей шляпой. Пока слуга ходил, он чуть было не разорвал карточку и не вернулся в дом.
Когда итальянец вернулся, Гарц сунул ему карточку в руку и пошел к тополям, высеребренным лунным светом и похожим на всклоченных призраков.
VIII
Гарц шатал по дороге прочь от виллы. Выла собака. А ему и без этого воя было тоскливо. Он заткнул пальцами уши, но тоскливый звук все равно проникал в них и отдавался болью в сердце. Неужели ничто не может избавить его от этого чувства? В старом доме на дамбе ему не стало легче, и он всю ночь шагал из угла в угол.
Перед самым рассветом он с рюкзаком за плечами уже шел по дороге к Мерзну.
Почти миновав Грис, он догнал человека, который шел посередине дороги и оставлял за собой струйку сигарного дыма.
- А! Мой друг, - сказал курильщик, - раненько же вы гуляете. Нам по дороге?
Это был граф Сарелля. Слабый свет придавал его бледному лицу какой-то серый оттенок; уже чернела, пробиваясь сквозь кожу, борода, небритая со вчерашнего дня; большие пальцы были засунуты в карманы наглухо застегнутого сюртука, а остальными он жестикулировал.
- Путешествуете? - сказал он, кивнув на рюкзак. - Вы рано вышли, а я поздно возвращаюсь; у нашего друга превосходный кюммель... я слишком много выпил. Кажется, вы еще не ложились? Если сон бежит от кого-нибудь, стоит ли отправляться на его поиски? Согласны? Лучше пить кюммель! Простите! Вы поступаете правильно: вы бежите! Бегите прочь как можно быстрей! Не ждите, не давайте этому захватить себя!
Гарц с изумлением смотрел на него.
- Простите, - повторил Сарелли, приподнимая шляпу. - Эта девушка... девушка в белом... я видел. Правильно делаете, что бежите прочь! - Он нетвердо держался на ногах. - Тот старикашка... Как его зовут... Трррефрри! Что за понятие о чести! - бормотал он. - Честь - понятие абстрактное! Кто не верен абстракции, тот низок. Погодите минутку!
Он прижал руку к боку, словно от боли.
Изгороди чуть-чуть порозовели; на длинной пустынной дороге, кроме их собственных шагов, не было слышно ни звука; вдруг защебетала птица, другая отозвалась - мир, казалось, наполнился тоненькими голосками.
Сарелли остановился.
- Эта девушка в белом... - быстро проговорил он. - Да! Вы поступаете правильно! Прочь! Не поддавайтесь! Я замешкался и попался... а что получилось? Все пошло прахом... а теперь... кюммель!
Он хрипло захохотал, подкрутил ус и покачнулся.
- Я был молодец хоть куда... все было по плечу Марио Сарелли; всему полку был примером. А потом, появилась она... хорошенькие глазки и белое платье, всегда в белом платье, как ваша, родинка на подбородке, ручки быстрые, а прикоснется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37