Но тут дверь снова растворилась.
- Мистер Суизин Форсайт, мисс, - произнес голос Смизер.
Тети Джули и Эстер встали навстречу брату; тетя Энн, по праву своих семидесяти восьми лет, осталась сидеть. Всегда Форсайты приходили к ней, а не она к ним. А сейчас Суизин явился как нельзя более кстати: ведь он такой знаток во всем, что касается лошадей...
- Можете пока оставить этого песика здесь. Мистер Суизин скажет нам, что с ним делать.
Суизин, очень медленно поднимавшийся по лестнице - она была для него узковата, - наконец вступил в гостиную. Рослый, осанистый, с выпяченной грудью, одутловатым, бледным лицом и светлыми круглыми глазами, седой эспаньолкой и усами, он походил_на церемониймейстера, и белый песик, отбежав в угол, громко залаял.
- Что это? - сказал Суизин. - Собака?
Так кто-нибудь, войдя в более современную гостиную, мог бы сказать: "Что это? Верблюд?"
Тетя Джули кинулась в угол и погрозила псу пальцем. Он слегка задрожал и умолк. Тетя Энн сказала:
- Эстер, усади Суизина в его кресло. Нам нужен твой совет, Суизин. Этот песик сегодня утром пристал к Джули в парке; очевидно, потерял хозяев.
Суизин опустился в кресло. Он сидел, разведя колени, что позволяло ему сохранять важность осанки и оберегать от морщинок свой великолепный жилет. Лаковые его сапожки жестко блестели пониже светло-серых, почти голубоватых панталон. Он сказал:
- Как Тимоти это перенес? Его не хватил удар?
Дорогой Суизин был всегда такой шутник!
- Пока еще нет, - ответила тетя Эстер, которая тоже иногда бывала не слишком почтительной.
- Ну, так хватит. Джули, что ты там стоишь как приклеенная? Выведи сюда собаку, я хочу на нее посмотреть. Э, да это сучка!
Это специфически мужское слово, хотя и произнесенное с изяществом, вызвало у дам такое потрясение, как если бы посреди гостиной вывалили кучу сажи. До сих пор все по молчаливому согласию причисляли найденыша к более галантному полу, потому что... ну, таких вещей ведь просто не замечаешь. У тети Джули, правда, были кое-какие сомнения - супружество с Септимусом Смоллом сделало ее несколько более восприимчивой, - но и она предпочитала поддерживать галантную версию.
- Сучка, - повторил Суизин. - Ну и хлопот же у вас с ней будет!
- Этого-то мы и боимся, - сказала тетя Энн, - только все-таки, дорогой мой, тебе не следовало бы так ее называть в гостиной.
- Чушь и чепуха! - сказал Суизин. - Поди сюда, бродяжка! - И он протянул к ней руку в перстнях, пахнувшую собачьей кожей: он приехал в своем фаэтоне и сам правил всю дорогу.
Подбодряемая тетей Джули, собачка приблизилась и съежилась под занесенной над ней рукой. Суизин поднял ее за шиворот.
- Чистокровная, - сказал он, опуская ее наземь.
- Мы не можем оставить ее у себя, - твердо заявила тетя Энн. - Ковры... Мы думали, может быть, в полицейский участок?
- На вашем месте, - сказал Суизин, - я бы послал объявление в "Таймс": "Приблудился белый шпиц, сучка. Обращаться по адресу: Бэйсуотер-Род, "Тихий Уголок". Еще и награду, пожалуй, получите. Ну-ка, посмотрим ее зубы.
Собачка, которую, казалось, загипнотизировал запах, исходивший от рук Суизияа, и пристальный взгляд его фарфорово-голубых глаз, не стала чинить ему препятствий, когда он пальцами раздвинул ей губы - сперва верхнюю губу вверх, потом нижнюю вниз.
- Это щенок, - сказал Суизин. - Усь, усь, бродяжка!
Этот возбуждающий возглас оказал поразительное действие на собачку: опустив хвост, насколько ей это было доступно, она отпрыгнула вбок и забегала вокруг кресла тети Эстер; потом, припав на передние лапы и вздернув кверху свой пушистый зад и хвостик, впилась в Суизина черными, как башмачные пуговицы, глазами.
- Ишь ты, - сказал Суизин. - Стоящая собака. Усь, усь!
На этот раз собачка суетливо забегала по всей комнате, чудом избегая столкновения с ножками кресел, потом, остановившись у столика маркетри, поднялась на задние лапы и стала зубами хватать пампасовую траву.
- Эстер, позвони! - воскликнула тетя Энн. - Позовите Смизер! Джули, запрети ей!
Суизин, с застывшей улыбкой, от которой его эспаньолка встала торчком, сказал:
- Где Тимоти? Посмотреть бы, как она станет кусать его за икры.
Джули в порыве материнских чувств нагнулась и подхватила собачку на руки. Теперь она стояла, как живое воплощение непокорства, прижимая к груди острую мордочку и пушистое тельце, пахнувшее зеленым мылом.
- Я сама отнесу ее вниз, - сказала она. - Не позволю, чтобы ее дразнили! Пойдем, Помми.
Собачка, чьего мнения касательно ее будущей участи никто не спрашивал, высунула розовый язычок и лизнула нос своей покровительницы. Тетя Джули вдруг почувствовала себя любимой - неизъяснимо сладкое чувство! - и, чтобы скрыть волнение, поспешно вышла из комнаты, унося собачку, покорно висевшую у нее на руке. Но она понесла ее не вниз, а наверх, в свою спальню, которая была в конце коридора, за спальней дорогой Энн, и остановилась посреди мебели красного дерева с собачкой в объятиях. Все они против нее и против этой бедной малютки! И тетя Джули еще крепче прижала собачку к груди. А собачка только прерывисто дышала и время от времени узким своим язычком лизала тетю Джули в щеку, словно проверяя, тут ли она. После смерти Септимуса Смолла - десять лет назад - никто не любил ее по-настоящему, а теперь, когда нашлось существо, готовое ее полюбить, его хотят отнять у нее! Джули села на кровать, все еще держа собачку. Там, в гостиной, они сейчас, наверно, придумывают, как бы отослать Помми в полицейский участок или пропечатать в газетах! Но тут она заметила, что все платье у нее в белых волосках, и спустила собачку на пол. Та прошлась бочком по комнате, обнюхивая все, что ей попадалось на пути, а когда дошла до умывальника, то остановилась и, шумно дыша, оглянулась на тетю Джули. Что ей нужно? Самые странные мысли зароились в уме тети Джули, но тут собачка вдруг привстала на задние лапки и лизнула воздух. Господи, да она хочет пить! И, забыв все свои привычки к опрятности, тетя Джули сняла кувшин с умывальника и поставила на пол. Несколько минут в тишине слышен был только звук лаканья. Что это она, все пьет и пьет, куда только это помещается! Собачка подняла глаза на тетю Джули, дважды махнула хвостом и рысцой отправилась обследовать комнату, на сей раз уже более подробно. Обследовав все, кроме тети Джули, о которой, по-видимому, еще ранее составила себе определенное мнение, собачка спряталась под туалетный столик, выставив из-под кружевного подзора голову и передние лапки, и вдруг отрывисто и задорно затявкала. Тетя Джули поняла это как приглашение: "Поиграй со мной!" - и, сняв свой мешочек с губкой, помахала им. Собачка вдруг - так неожиданно! - схватила мешочек и давай его трепать! Тетя Джули пришла в восторг и одновременно в ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
- Мистер Суизин Форсайт, мисс, - произнес голос Смизер.
Тети Джули и Эстер встали навстречу брату; тетя Энн, по праву своих семидесяти восьми лет, осталась сидеть. Всегда Форсайты приходили к ней, а не она к ним. А сейчас Суизин явился как нельзя более кстати: ведь он такой знаток во всем, что касается лошадей...
- Можете пока оставить этого песика здесь. Мистер Суизин скажет нам, что с ним делать.
Суизин, очень медленно поднимавшийся по лестнице - она была для него узковата, - наконец вступил в гостиную. Рослый, осанистый, с выпяченной грудью, одутловатым, бледным лицом и светлыми круглыми глазами, седой эспаньолкой и усами, он походил_на церемониймейстера, и белый песик, отбежав в угол, громко залаял.
- Что это? - сказал Суизин. - Собака?
Так кто-нибудь, войдя в более современную гостиную, мог бы сказать: "Что это? Верблюд?"
Тетя Джули кинулась в угол и погрозила псу пальцем. Он слегка задрожал и умолк. Тетя Энн сказала:
- Эстер, усади Суизина в его кресло. Нам нужен твой совет, Суизин. Этот песик сегодня утром пристал к Джули в парке; очевидно, потерял хозяев.
Суизин опустился в кресло. Он сидел, разведя колени, что позволяло ему сохранять важность осанки и оберегать от морщинок свой великолепный жилет. Лаковые его сапожки жестко блестели пониже светло-серых, почти голубоватых панталон. Он сказал:
- Как Тимоти это перенес? Его не хватил удар?
Дорогой Суизин был всегда такой шутник!
- Пока еще нет, - ответила тетя Эстер, которая тоже иногда бывала не слишком почтительной.
- Ну, так хватит. Джули, что ты там стоишь как приклеенная? Выведи сюда собаку, я хочу на нее посмотреть. Э, да это сучка!
Это специфически мужское слово, хотя и произнесенное с изяществом, вызвало у дам такое потрясение, как если бы посреди гостиной вывалили кучу сажи. До сих пор все по молчаливому согласию причисляли найденыша к более галантному полу, потому что... ну, таких вещей ведь просто не замечаешь. У тети Джули, правда, были кое-какие сомнения - супружество с Септимусом Смоллом сделало ее несколько более восприимчивой, - но и она предпочитала поддерживать галантную версию.
- Сучка, - повторил Суизин. - Ну и хлопот же у вас с ней будет!
- Этого-то мы и боимся, - сказала тетя Энн, - только все-таки, дорогой мой, тебе не следовало бы так ее называть в гостиной.
- Чушь и чепуха! - сказал Суизин. - Поди сюда, бродяжка! - И он протянул к ней руку в перстнях, пахнувшую собачьей кожей: он приехал в своем фаэтоне и сам правил всю дорогу.
Подбодряемая тетей Джули, собачка приблизилась и съежилась под занесенной над ней рукой. Суизин поднял ее за шиворот.
- Чистокровная, - сказал он, опуская ее наземь.
- Мы не можем оставить ее у себя, - твердо заявила тетя Энн. - Ковры... Мы думали, может быть, в полицейский участок?
- На вашем месте, - сказал Суизин, - я бы послал объявление в "Таймс": "Приблудился белый шпиц, сучка. Обращаться по адресу: Бэйсуотер-Род, "Тихий Уголок". Еще и награду, пожалуй, получите. Ну-ка, посмотрим ее зубы.
Собачка, которую, казалось, загипнотизировал запах, исходивший от рук Суизияа, и пристальный взгляд его фарфорово-голубых глаз, не стала чинить ему препятствий, когда он пальцами раздвинул ей губы - сперва верхнюю губу вверх, потом нижнюю вниз.
- Это щенок, - сказал Суизин. - Усь, усь, бродяжка!
Этот возбуждающий возглас оказал поразительное действие на собачку: опустив хвост, насколько ей это было доступно, она отпрыгнула вбок и забегала вокруг кресла тети Эстер; потом, припав на передние лапы и вздернув кверху свой пушистый зад и хвостик, впилась в Суизина черными, как башмачные пуговицы, глазами.
- Ишь ты, - сказал Суизин. - Стоящая собака. Усь, усь!
На этот раз собачка суетливо забегала по всей комнате, чудом избегая столкновения с ножками кресел, потом, остановившись у столика маркетри, поднялась на задние лапы и стала зубами хватать пампасовую траву.
- Эстер, позвони! - воскликнула тетя Энн. - Позовите Смизер! Джули, запрети ей!
Суизин, с застывшей улыбкой, от которой его эспаньолка встала торчком, сказал:
- Где Тимоти? Посмотреть бы, как она станет кусать его за икры.
Джули в порыве материнских чувств нагнулась и подхватила собачку на руки. Теперь она стояла, как живое воплощение непокорства, прижимая к груди острую мордочку и пушистое тельце, пахнувшее зеленым мылом.
- Я сама отнесу ее вниз, - сказала она. - Не позволю, чтобы ее дразнили! Пойдем, Помми.
Собачка, чьего мнения касательно ее будущей участи никто не спрашивал, высунула розовый язычок и лизнула нос своей покровительницы. Тетя Джули вдруг почувствовала себя любимой - неизъяснимо сладкое чувство! - и, чтобы скрыть волнение, поспешно вышла из комнаты, унося собачку, покорно висевшую у нее на руке. Но она понесла ее не вниз, а наверх, в свою спальню, которая была в конце коридора, за спальней дорогой Энн, и остановилась посреди мебели красного дерева с собачкой в объятиях. Все они против нее и против этой бедной малютки! И тетя Джули еще крепче прижала собачку к груди. А собачка только прерывисто дышала и время от времени узким своим язычком лизала тетю Джули в щеку, словно проверяя, тут ли она. После смерти Септимуса Смолла - десять лет назад - никто не любил ее по-настоящему, а теперь, когда нашлось существо, готовое ее полюбить, его хотят отнять у нее! Джули села на кровать, все еще держа собачку. Там, в гостиной, они сейчас, наверно, придумывают, как бы отослать Помми в полицейский участок или пропечатать в газетах! Но тут она заметила, что все платье у нее в белых волосках, и спустила собачку на пол. Та прошлась бочком по комнате, обнюхивая все, что ей попадалось на пути, а когда дошла до умывальника, то остановилась и, шумно дыша, оглянулась на тетю Джули. Что ей нужно? Самые странные мысли зароились в уме тети Джули, но тут собачка вдруг привстала на задние лапки и лизнула воздух. Господи, да она хочет пить! И, забыв все свои привычки к опрятности, тетя Джули сняла кувшин с умывальника и поставила на пол. Несколько минут в тишине слышен был только звук лаканья. Что это она, все пьет и пьет, куда только это помещается! Собачка подняла глаза на тетю Джули, дважды махнула хвостом и рысцой отправилась обследовать комнату, на сей раз уже более подробно. Обследовав все, кроме тети Джули, о которой, по-видимому, еще ранее составила себе определенное мнение, собачка спряталась под туалетный столик, выставив из-под кружевного подзора голову и передние лапки, и вдруг отрывисто и задорно затявкала. Тетя Джули поняла это как приглашение: "Поиграй со мной!" - и, сняв свой мешочек с губкой, помахала им. Собачка вдруг - так неожиданно! - схватила мешочек и давай его трепать! Тетя Джули пришла в восторг и одновременно в ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33