Наши глаза встретились. К платформе подошел поезд, но мы даже не взглянули, куда он идет. Аманда продолжала улыбаться. Лишь тогда до меня дошел смысл ее последней фразы. Так значит... Господи, нет. Выходит, ей нравлюсь я?Но этого не может быть. Или может? Я уже шевельнул губами, собираясь спросить: «Что ты хочешь этим сказать?», но Аманда опередила меня, посмотрев на поезд.– Это мой, – сказала она. – На запад. Пока. – Она побежала вниз, к платформе, и вскочила в поезд, оставив мне тень своей улыбки.Нет. Такого я не ожидал. Я окончательно растерялся.
Одиннадцатая неделя
Предпоследнюю неделю безнадежных попыток я начал не в лучшей форме. Когда завершаешь успешно начатое дело, можно расслабиться. Самое трудное позади, и теперь ты уверенно движешься к несомненной победе. Но ко мне это не имело отношения. Дело не только в том, что от победы меня отделяло четыреста пятьдесят баллов. У меня в тылу открылся второй фронт. Я был по горло сыт сомнениями и тревогами из-за Керсти, а теперь к ним добавились тревоги и сомнения из-за другой женщины. Неужели Аманда и впрямь... Господи, о чем я спрашиваю? Возможно ли, что она ко мне неравнодушна? Неужто ее чувства ко мне не просто дружеские? Может ли быть, что она – страшно сказать – влюбилась в меня?Все, что у меня было, это ее удивленный взгляд в метро. Но он объяснял многое. В первую очередь ее отношение к моим перспективам с Керсти. Естественно, ей не хватало духу сказать, что у нее на уме. Она не только понимала, что меня ждет провал, но она желалаэтого провала. Не исключено, что она (Аманда) искренне полагала, что она (Кер-сти) не собирается начислить мне нужное количество баллов, независимо от того, какие чувства она (снова Аманда) ко мне испытывает. Но если она действительно питает ко мне какие-то чувства (как то: неравнодушна, влюблена... и т. п.), пессимизм в отношении моих шансов превращается в оптимизм в отношении ее собственных шансов. Да еще эти проклятые лилии. Я невольно поморщился. Неужели я, сам того не желая, вселил в нее надежду?Предположим чисто теоретически, что Аманда действительно увлеклась мною. Что я об этом думаю? Какие бы чувства я ни питал к ней как к женщине, ответ на этот вопрос зависит от моих чувств к Керсти. И вот здесь-то и зарыта собака. Если моя любовь к Керсти однозначна и безусловна, как раньше, внимание Аманды не имеет для меня никакого значения. Я принадлежу Керсти, и точка. Разумеется, я польщен, но не испытываю искушения. Однако при мысли о том, что Аманда не желает ограничиваться ролью члена Кабинета, я чувствовал приятное волнение. Беда в том, что я уже не был стопроцентно уверен, что Керсти – единственная женщина, предназначенная мне судьбой. А значит, эпизод с лилиями был далеко не худшим моментом в моей жизни.Неделя шла, и помимо ужасных, деморализующих сомнений меня стал одолевать гнев. Две по-следние суммы баллов рассердили меня, но тогда раздражение быстро прошло. Теперь внутри меня плескалась целая бочка гнева, и с каждым днем она становилась все полней. Думаю, так давала о себе знать долго копившаяся душевная боль. Керсти заставила меня пройти через настоящий ад, но мне приходилось скрывать от нее свои мучения. Боль и отчаяние, которым я не давал выхода, превращались в гнев и стекали в бочку. Еще немного – и ее содержимое хлынет через край. Конец приближался неотвратимо. Я рассуждал, как ребенок в преддверии Рождества: «Сегодня последний четверг перед Рождеством, следующий четверг – сочельник, почти такой же веселый, как само Рождество, значит, сегодня последний скучный четверг...» Только в моем случае все было наоборот. «Сегодня, – думал я, – последний понедельник перед моим расставанием с Керсти, в следующий понедельник я уже могу укладывать вещи, значит, сегодня последний понедельник нормальной совместной жизни...» Больше всего меня злило, что Керсти держалась как ни в чем не бывало. Неужели она не чувствовала напряжения? Бог свидетель, для меня это было чудовищное испытание. Я по-прежнему брал пример с «Олл Блэкс», но теперь я уже не знал зачем: чтобы показать, что мне все нипочем, или просто назло Керсти. Какая-то часть меня уже сдалась. Это произошло спонтанно; внезапно я обнаружил, что у меня в душе образовалась мертвая зона, которую уже не трогали призывы к оптимизму. Наверное, мне следовало спокойно сказать Керсти: «Я старался изо всех сил, но, как видно, тебе это просто не нужно». Если я дам волю своему гневу, Керсти скажет: «Видишь, ничего не получается. Нам действительно лучше расстаться». Бурная сцена не поможет, это ясно, как божий день. Именно этим и объяснялась моя решимость сохранять самообладание.Но, господи, как же это было тяжко! Во вторник Керсти отправилась на вечеринку со школьными друзьями, которых она увидела на встрече выпускников.Вернувшись, она устало опустилась на диван."– Привет, дорогая, – сказал я. – Хорошо повеселилась?Она неопределенно хмыкнула. Такой ответ мог означать как «да», так и «нет», но все же был ближе к «нет».– Нам было очень весело в Ньюбери, и мы решили, что будет здорово это повторить. Думали провести еще один приятный вечер. Но всё испортили несколько идиотов. Стэйси Эстл и компания заявились без приглашения.– Она напилась?– Напилась ли она? Спроси ещё, верит ли в Бога Папа Римский. Она считает своим долгомопорожнить любую недопитую бутылку. Доставала нас весь вечер.– Бедняги! Значит, она испортила вам вечер?– Немножко.Меня так и подмывало выпалить: «Вот и отлично! Ты это заслужила, ведь ты своей дурацкой затеей испортила мне всю жизнь». Но я оставил эти комментарии при себе, позволив им стекать в булькающую бочку. Вместо этого я сказал:– Ты расстроилась? Мне очень жаль. Может быть, тебя исцелит волшебное лекарство Сэма? – Спешу разочаровать тех, кто подумал, что речь идет о чем-то непристойном: волшебное лекарство Сэма – это кофе по-ирландски, который, по мнению Керсти, я готовлю лучше всех на свете.Она одарила меня лучезарной улыбкой.– Ты просто прелесть, – сказала она, чмокнув меня в щеку, и я отправился на кухню.Сколько же баллов мне это принесет, размышлял я, осторожно наливая в стакан сливки. Даже если их будет тьма-тьмущая, я наверняка таинственным образом потеряю их на чем-то другом. Боже упаси, чтобы я приблизился к тысяче баллов. Делая вид, что с интересом слушаю Керсти, я почувствовал, как отчаяние переплавляется в гнев.– Вообще-то мы решили попробовать еще раз. Соберемся у кого-нибудь дома, так, чтобы вся эта братия во главе со Стэйси об этом не знала.– Отличная мысль.– Я сказала, что можно собраться у меня.– Конечно. – Сказав это, я подумал, что, возможно, мое согласие уже не требуется. Разумеется, если они не назначат встречу на ближайшие полторы недели, пока я, скорей всего, буду еще здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Одиннадцатая неделя
Предпоследнюю неделю безнадежных попыток я начал не в лучшей форме. Когда завершаешь успешно начатое дело, можно расслабиться. Самое трудное позади, и теперь ты уверенно движешься к несомненной победе. Но ко мне это не имело отношения. Дело не только в том, что от победы меня отделяло четыреста пятьдесят баллов. У меня в тылу открылся второй фронт. Я был по горло сыт сомнениями и тревогами из-за Керсти, а теперь к ним добавились тревоги и сомнения из-за другой женщины. Неужели Аманда и впрямь... Господи, о чем я спрашиваю? Возможно ли, что она ко мне неравнодушна? Неужто ее чувства ко мне не просто дружеские? Может ли быть, что она – страшно сказать – влюбилась в меня?Все, что у меня было, это ее удивленный взгляд в метро. Но он объяснял многое. В первую очередь ее отношение к моим перспективам с Керсти. Естественно, ей не хватало духу сказать, что у нее на уме. Она не только понимала, что меня ждет провал, но она желалаэтого провала. Не исключено, что она (Аманда) искренне полагала, что она (Кер-сти) не собирается начислить мне нужное количество баллов, независимо от того, какие чувства она (снова Аманда) ко мне испытывает. Но если она действительно питает ко мне какие-то чувства (как то: неравнодушна, влюблена... и т. п.), пессимизм в отношении моих шансов превращается в оптимизм в отношении ее собственных шансов. Да еще эти проклятые лилии. Я невольно поморщился. Неужели я, сам того не желая, вселил в нее надежду?Предположим чисто теоретически, что Аманда действительно увлеклась мною. Что я об этом думаю? Какие бы чувства я ни питал к ней как к женщине, ответ на этот вопрос зависит от моих чувств к Керсти. И вот здесь-то и зарыта собака. Если моя любовь к Керсти однозначна и безусловна, как раньше, внимание Аманды не имеет для меня никакого значения. Я принадлежу Керсти, и точка. Разумеется, я польщен, но не испытываю искушения. Однако при мысли о том, что Аманда не желает ограничиваться ролью члена Кабинета, я чувствовал приятное волнение. Беда в том, что я уже не был стопроцентно уверен, что Керсти – единственная женщина, предназначенная мне судьбой. А значит, эпизод с лилиями был далеко не худшим моментом в моей жизни.Неделя шла, и помимо ужасных, деморализующих сомнений меня стал одолевать гнев. Две по-следние суммы баллов рассердили меня, но тогда раздражение быстро прошло. Теперь внутри меня плескалась целая бочка гнева, и с каждым днем она становилась все полней. Думаю, так давала о себе знать долго копившаяся душевная боль. Керсти заставила меня пройти через настоящий ад, но мне приходилось скрывать от нее свои мучения. Боль и отчаяние, которым я не давал выхода, превращались в гнев и стекали в бочку. Еще немного – и ее содержимое хлынет через край. Конец приближался неотвратимо. Я рассуждал, как ребенок в преддверии Рождества: «Сегодня последний четверг перед Рождеством, следующий четверг – сочельник, почти такой же веселый, как само Рождество, значит, сегодня последний скучный четверг...» Только в моем случае все было наоборот. «Сегодня, – думал я, – последний понедельник перед моим расставанием с Керсти, в следующий понедельник я уже могу укладывать вещи, значит, сегодня последний понедельник нормальной совместной жизни...» Больше всего меня злило, что Керсти держалась как ни в чем не бывало. Неужели она не чувствовала напряжения? Бог свидетель, для меня это было чудовищное испытание. Я по-прежнему брал пример с «Олл Блэкс», но теперь я уже не знал зачем: чтобы показать, что мне все нипочем, или просто назло Керсти. Какая-то часть меня уже сдалась. Это произошло спонтанно; внезапно я обнаружил, что у меня в душе образовалась мертвая зона, которую уже не трогали призывы к оптимизму. Наверное, мне следовало спокойно сказать Керсти: «Я старался изо всех сил, но, как видно, тебе это просто не нужно». Если я дам волю своему гневу, Керсти скажет: «Видишь, ничего не получается. Нам действительно лучше расстаться». Бурная сцена не поможет, это ясно, как божий день. Именно этим и объяснялась моя решимость сохранять самообладание.Но, господи, как же это было тяжко! Во вторник Керсти отправилась на вечеринку со школьными друзьями, которых она увидела на встрече выпускников.Вернувшись, она устало опустилась на диван."– Привет, дорогая, – сказал я. – Хорошо повеселилась?Она неопределенно хмыкнула. Такой ответ мог означать как «да», так и «нет», но все же был ближе к «нет».– Нам было очень весело в Ньюбери, и мы решили, что будет здорово это повторить. Думали провести еще один приятный вечер. Но всё испортили несколько идиотов. Стэйси Эстл и компания заявились без приглашения.– Она напилась?– Напилась ли она? Спроси ещё, верит ли в Бога Папа Римский. Она считает своим долгомопорожнить любую недопитую бутылку. Доставала нас весь вечер.– Бедняги! Значит, она испортила вам вечер?– Немножко.Меня так и подмывало выпалить: «Вот и отлично! Ты это заслужила, ведь ты своей дурацкой затеей испортила мне всю жизнь». Но я оставил эти комментарии при себе, позволив им стекать в булькающую бочку. Вместо этого я сказал:– Ты расстроилась? Мне очень жаль. Может быть, тебя исцелит волшебное лекарство Сэма? – Спешу разочаровать тех, кто подумал, что речь идет о чем-то непристойном: волшебное лекарство Сэма – это кофе по-ирландски, который, по мнению Керсти, я готовлю лучше всех на свете.Она одарила меня лучезарной улыбкой.– Ты просто прелесть, – сказала она, чмокнув меня в щеку, и я отправился на кухню.Сколько же баллов мне это принесет, размышлял я, осторожно наливая в стакан сливки. Даже если их будет тьма-тьмущая, я наверняка таинственным образом потеряю их на чем-то другом. Боже упаси, чтобы я приблизился к тысяче баллов. Делая вид, что с интересом слушаю Керсти, я почувствовал, как отчаяние переплавляется в гнев.– Вообще-то мы решили попробовать еще раз. Соберемся у кого-нибудь дома, так, чтобы вся эта братия во главе со Стэйси об этом не знала.– Отличная мысль.– Я сказала, что можно собраться у меня.– Конечно. – Сказав это, я подумал, что, возможно, мое согласие уже не требуется. Разумеется, если они не назначат встречу на ближайшие полторы недели, пока я, скорей всего, буду еще здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67