И тогда он
сам себе начинал представляться бесконечно большим, состоящим из множества
миров.
В свободные от исследований часы некоторые участники экспедиции
играли в шахматы. Мальчик через плечо игрока заглядывал на доску и гадал,
какой будет следующий ход. Слабее всех играл в шахматы музыкант. Он всем
проигрывал - и машинам и живым партнерам. И очень огорчался проигрышами,
но не в силах был удержаться от игры. У мальчика его частые проигрыши
вызывали досаду.
Проиграв партию, музыкант уходил в свое помещение сочинять музыку.
Однажды он поманил мальчика, привел его в свою каюту и включил
проигрыватель, чтобы мальчик мог послушать новую мелодию.
Мальчик слушал, и звуки лились, тонкие и светлые. Это бились где-то
друг о друга льдинки, это пела вода, то журча, то гремя и налетая на
камни.
И постепенно мальчику представилась незнакомая планета с множеством
рек, речек и ручейков. Вода пела удивительную песню.
И мальчик вдруг почувствовал, что песня уже есть, но нет еще уха и
разума, чтобы понять ее и услышать. На планете еще не наступил черед для
разумных существ... Да, на той планете, о которой рассказывала музыка.
А звуки лились, тонкие и светлые. И мальчику казалось, что реки,
ручьи, потоки и льдинки - здесь, рядом с ним, такой ясной и красивой была
мелодия.
Потом наступила тишина. Молчали оба - и композитор и мальчик. Но
мальчик все-таки был мальчиком, и он не мог долго молчать.
- Расскажи, пожалуйста, - попросил он музыканта.
- О чем?
- Все о том же, - сказал тихо мальчик.
И музыкант догадался, о чем просит мальчик, и стал рассказывать о
планете, на которой родился и провел свою молодость. Он был хорошим
музыкантом, но рассказчиком неважным, часто сбивался, топтался на месте и
все повторял одно и то же.
Он родился в лесу под горой, на вершине которой было озеро. Прямо от
дверей домика его отца, хранителя заповедника, начиналась тропка. Петляя,
она уходила в лес и там терялась.
Но, кроме тропки, деревьев и горы с озером на вершине, рассказывал
дальше музыкант, было еще нечто иное, называемое необходимостью. Когда
будущий музыкант подрос, ему пришлось расстаться с тропой, с речкой, с
горой и с озером, которое было на самой верхушке возле синего облака.
Быстрая, как молния, машина доставила его в город. В городе тоже было
хорошо. Но там не было горы с озером на вершине. Жизнь отобрала у будущего
музыканта эту гору и это озеро. Однако музыкант не отчаивался, он уже
догадался тогда, что жизнь состоит не только из приобретений, но и утрат.
- Что же ты приобрел? - спросил мальчик.
- Я приобрел опыт, - ответил музыкант.
- Но ведь ты за него отдал гору с озером.
- Может быть, я когда-нибудь и вернусь к этой горе, - сказал
задумчиво композитор.
- Когда?
- Разве я это знаю? Нам еще надо побывать на загадочной планете.
Потом много лет займет возвращение на родину. А жизнь коротка...
Музыкант вдруг замолчал, и на его лице появилась тень заботы. На всем
корабле это был самый беззаботный человек. Но сейчас он стал похож на
других. И мальчик впервые подумал, что расстояние, которое нужно
преодолеть кораблю, измеряется не пространством и временем, а жизнью. И
это было удивительно... Годы уходят, и если даже музыканту удастся увидеть
еще раз гору своего детства, то только тогда, когда он станет дряхлым
стариком. А может быть, он и не доживет.
Желая сказать музыканту приятное и облегчить его тоску по озеру на
вершине горы, мальчик сказал:
- Если ты не увидишь, то, может, я увижу эту гору. Я передам ей от
тебя привет.
Наступила пауза. Неловко почувствовали себя оба - и взрослый и
мальчик. Потом мальчик подумал, что музыкант сказал не все. Самого
главного он не сказал, и это хорошо. Мальчик знал, что от музыканта ушла
любимая женщина, предпочтя ему другого. И если даже она и раскается в
своем проступке, дела уже не поправить - композитор теперь слишком далеко
от нее и вернется домой стариком.
На корабле был только один очень старый человек. Это был главный
техник-вычислитель, специалист, распоряжавшийся вычислительными машинами.
Все знали, что он уже не вернется домой, для этого он был слишком стар. Но
он был очень крепкий. И повар-фармацевт, не отличавшийся крепким
здоровьем, однажды позавидовал ему и сказал, что этот старик переживет
всех, даже мальчика, и если кому суждено вернуться домой, то именно ему.
Мальчик украдкой разглядывал старика. Между ним и стариком было нечто
общее. Старик был всех старше, а мальчик всех младше.
Было ли когда-нибудь детство у этого старика? Возможно, и было, не
сразу же он состарился. Когда он встречался с мальчиком, он с изумлением
спрашивал:
- Откуда ты взялся, мальчик?
Мальчик понимал, что это была шутка. Но стоило ли повторять одно и то
же столько раз? И старик смотрел на мальчика, у которого не было прошлого,
а у старика его было почти столько, сколько в памяти у машин, хранителей
сведений и фактов. Примерно года два назад старик уличил одну машину в
неточности, и все долго смеялись и подшучивали, вспоминая этот случай.
Глядя на старика, мальчик слышал прошлое. Прошлое жило в старике, в
его глазах, неласково смотревших из-под седых бровей. Оно хранилось в нем,
как в памяти машин. Но оно молчало из чувства собственного достоинства.
Ведь старик не был памятной машиной, готовой отвечать всем и каждому на
любой легкомысленный вопрос. И прошлое в старике было совсем другое, не
такое, как в памяти информационных приборов. Машины помнили даты, факты,
события и происшествия. А старик помнил среди всех этих фактов и
происшествий еще и себя и других.
Странно, что именно о старике мальчик вспоминал в ту самую ночь,
когда бездна чуть не поглотила корабль. Но об этом будет дальше: о бездне,
о корабле и о мальчике.
- Пока все, - сказал Герман Иванович, не то огорчаясь, не то радуясь,
и закрыл тетрадь. - Будем ждать продолжения.
Все молчали. Даже первые ученики и выскочки, любившие задавать
вопросы. Только Дроводелов не вытерпел и, наклонившись ко мне, сказал:
- Муть! Ну и муть! Даже голова заболела от этой мути. При чем тут
старик или это озеро на вершине горы? Зачем оно там? К чему?
Я тоже чувствовал: рассказу о мальчике чего-то не хватает. Громов
увлекся информационными машинами и стариком и ушел в сторону от главного.
Нужно будет ему об этом сказать.
5
Конечно, Дроводелов был не прав, когда заявил, что рассказ о мальчике
муть и одна скука. Но начало мне понравилось больше, чем продолжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
сам себе начинал представляться бесконечно большим, состоящим из множества
миров.
В свободные от исследований часы некоторые участники экспедиции
играли в шахматы. Мальчик через плечо игрока заглядывал на доску и гадал,
какой будет следующий ход. Слабее всех играл в шахматы музыкант. Он всем
проигрывал - и машинам и живым партнерам. И очень огорчался проигрышами,
но не в силах был удержаться от игры. У мальчика его частые проигрыши
вызывали досаду.
Проиграв партию, музыкант уходил в свое помещение сочинять музыку.
Однажды он поманил мальчика, привел его в свою каюту и включил
проигрыватель, чтобы мальчик мог послушать новую мелодию.
Мальчик слушал, и звуки лились, тонкие и светлые. Это бились где-то
друг о друга льдинки, это пела вода, то журча, то гремя и налетая на
камни.
И постепенно мальчику представилась незнакомая планета с множеством
рек, речек и ручейков. Вода пела удивительную песню.
И мальчик вдруг почувствовал, что песня уже есть, но нет еще уха и
разума, чтобы понять ее и услышать. На планете еще не наступил черед для
разумных существ... Да, на той планете, о которой рассказывала музыка.
А звуки лились, тонкие и светлые. И мальчику казалось, что реки,
ручьи, потоки и льдинки - здесь, рядом с ним, такой ясной и красивой была
мелодия.
Потом наступила тишина. Молчали оба - и композитор и мальчик. Но
мальчик все-таки был мальчиком, и он не мог долго молчать.
- Расскажи, пожалуйста, - попросил он музыканта.
- О чем?
- Все о том же, - сказал тихо мальчик.
И музыкант догадался, о чем просит мальчик, и стал рассказывать о
планете, на которой родился и провел свою молодость. Он был хорошим
музыкантом, но рассказчиком неважным, часто сбивался, топтался на месте и
все повторял одно и то же.
Он родился в лесу под горой, на вершине которой было озеро. Прямо от
дверей домика его отца, хранителя заповедника, начиналась тропка. Петляя,
она уходила в лес и там терялась.
Но, кроме тропки, деревьев и горы с озером на вершине, рассказывал
дальше музыкант, было еще нечто иное, называемое необходимостью. Когда
будущий музыкант подрос, ему пришлось расстаться с тропой, с речкой, с
горой и с озером, которое было на самой верхушке возле синего облака.
Быстрая, как молния, машина доставила его в город. В городе тоже было
хорошо. Но там не было горы с озером на вершине. Жизнь отобрала у будущего
музыканта эту гору и это озеро. Однако музыкант не отчаивался, он уже
догадался тогда, что жизнь состоит не только из приобретений, но и утрат.
- Что же ты приобрел? - спросил мальчик.
- Я приобрел опыт, - ответил музыкант.
- Но ведь ты за него отдал гору с озером.
- Может быть, я когда-нибудь и вернусь к этой горе, - сказал
задумчиво композитор.
- Когда?
- Разве я это знаю? Нам еще надо побывать на загадочной планете.
Потом много лет займет возвращение на родину. А жизнь коротка...
Музыкант вдруг замолчал, и на его лице появилась тень заботы. На всем
корабле это был самый беззаботный человек. Но сейчас он стал похож на
других. И мальчик впервые подумал, что расстояние, которое нужно
преодолеть кораблю, измеряется не пространством и временем, а жизнью. И
это было удивительно... Годы уходят, и если даже музыканту удастся увидеть
еще раз гору своего детства, то только тогда, когда он станет дряхлым
стариком. А может быть, он и не доживет.
Желая сказать музыканту приятное и облегчить его тоску по озеру на
вершине горы, мальчик сказал:
- Если ты не увидишь, то, может, я увижу эту гору. Я передам ей от
тебя привет.
Наступила пауза. Неловко почувствовали себя оба - и взрослый и
мальчик. Потом мальчик подумал, что музыкант сказал не все. Самого
главного он не сказал, и это хорошо. Мальчик знал, что от музыканта ушла
любимая женщина, предпочтя ему другого. И если даже она и раскается в
своем проступке, дела уже не поправить - композитор теперь слишком далеко
от нее и вернется домой стариком.
На корабле был только один очень старый человек. Это был главный
техник-вычислитель, специалист, распоряжавшийся вычислительными машинами.
Все знали, что он уже не вернется домой, для этого он был слишком стар. Но
он был очень крепкий. И повар-фармацевт, не отличавшийся крепким
здоровьем, однажды позавидовал ему и сказал, что этот старик переживет
всех, даже мальчика, и если кому суждено вернуться домой, то именно ему.
Мальчик украдкой разглядывал старика. Между ним и стариком было нечто
общее. Старик был всех старше, а мальчик всех младше.
Было ли когда-нибудь детство у этого старика? Возможно, и было, не
сразу же он состарился. Когда он встречался с мальчиком, он с изумлением
спрашивал:
- Откуда ты взялся, мальчик?
Мальчик понимал, что это была шутка. Но стоило ли повторять одно и то
же столько раз? И старик смотрел на мальчика, у которого не было прошлого,
а у старика его было почти столько, сколько в памяти у машин, хранителей
сведений и фактов. Примерно года два назад старик уличил одну машину в
неточности, и все долго смеялись и подшучивали, вспоминая этот случай.
Глядя на старика, мальчик слышал прошлое. Прошлое жило в старике, в
его глазах, неласково смотревших из-под седых бровей. Оно хранилось в нем,
как в памяти машин. Но оно молчало из чувства собственного достоинства.
Ведь старик не был памятной машиной, готовой отвечать всем и каждому на
любой легкомысленный вопрос. И прошлое в старике было совсем другое, не
такое, как в памяти информационных приборов. Машины помнили даты, факты,
события и происшествия. А старик помнил среди всех этих фактов и
происшествий еще и себя и других.
Странно, что именно о старике мальчик вспоминал в ту самую ночь,
когда бездна чуть не поглотила корабль. Но об этом будет дальше: о бездне,
о корабле и о мальчике.
- Пока все, - сказал Герман Иванович, не то огорчаясь, не то радуясь,
и закрыл тетрадь. - Будем ждать продолжения.
Все молчали. Даже первые ученики и выскочки, любившие задавать
вопросы. Только Дроводелов не вытерпел и, наклонившись ко мне, сказал:
- Муть! Ну и муть! Даже голова заболела от этой мути. При чем тут
старик или это озеро на вершине горы? Зачем оно там? К чему?
Я тоже чувствовал: рассказу о мальчике чего-то не хватает. Громов
увлекся информационными машинами и стариком и ушел в сторону от главного.
Нужно будет ему об этом сказать.
5
Конечно, Дроводелов был не прав, когда заявил, что рассказ о мальчике
муть и одна скука. Но начало мне понравилось больше, чем продолжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14