Однако сегодня не видно было ни паруса. Хорнблауэр разглядывал мрачные склоны острова, ища признаки жизни. Тут исполинская виселица семафора ожила, крылья поползли вверх и застыли, словно по стойке «смирно». Хорнблауэр догадался, что телеграфист сигналит о готовности принять сообщение от невидимой семафорной станции дальше на материке. Он почти наверняка знал, что это будет за сообщение. Крылья судорожно задвигались в синем небе, передавая короткую ответную фразу, остановились ненадолго, потом повернули к Хорнблауэру — до того он видел их почти в профиль. Он машинально взглянул на Нуармутье. Крошечный флаг пополз вниз по флагштоку и снова поднялся, подтверждая, что сигнал замечен и на острове готовы принять сообщение с берега. Крылья семафора закрутились, после каждой фразы флаг утвердительно шел вниз.
У основания флагштока возник белый дымок, быстро округлившийся в шар; ядро запрыгало над водой, оставив по себе четыре фонтанчика брызг, послышался грохот. До ближайшего фонтанчика было не меньше полумили, так что тендер пока оставался вне досягаемости.
— Пусть пошевеливаются, — крикнул Хорнблауэр Брауну.
Он догадывался, что последует дальше. На веслах тендер делает меньше мили в час, значит, весь день они будут в опасности, если только не задует ветер. Он напряженно вглядывался в морскую поверхность, в яркую голубизну утреннего неба, но не видел и намека на приближающийся бриз. С минуты на минуту вдогонку им устремятся лодки, полные вооруженными людьми — а лодки пойдут на веслах куда быстрее тендера. В каждой будет человек по пятьдесят и, вероятно, пушка. Три человека с сомнительной помощью десятка каторжников не смогут им противостоять.
— Нет, я смогу, черт побери, — сказал Хорнблауэр себе. Он уже начал действовать, когда из-за острова появились лодки, крохотные черные точки на водной глади. Видимо, гарнизон подняли и посадили на весла сразу, как пришло сообщение с берега.
— Навались! — орал Браун.
Весла стонали в уключинах, тендер раскачивался. Хорнблауэр снял найтовы с кормовой шестифунтовки левого борта. Ядра он нашел в ящике под ограждением, но пороха там не оказалось.
— Не давай им расслабляться, Браун, — сказал Хорнблауэр, — и присмотри за лоцманом.
— Есть, сэр, — отозвался Браун.
Он протянул крепкую ручищу и схватил лоцмана за ворот. Хорнблауэр юркнул в каюту. Один из пленников выкатился к основанию трапа — Хорнблауэр в спешке наступил на него. Выругавшись, он оттащил связанное тело с прохода; как он и ожидал, здесь оказался люк в кладовую под ахтерпиком. Хорнблауэр рывком открыл люк и нырнул вниз. Там было темно, только немного солнца проникало через световой люк в каюту и дальше через открытый входной люк. Хорнблауэр раза два споткнулся о наваленные на палубе припасы. Он взял себя в руки: торопиться надо, но паниковать ни к чему. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Над головой слышался голос Брауна и скрип весел. В переборке перед собой Хорнблауэр увидел, что искал: низкую дверь со стеклянным окошком. За ней должен быть пороховой погреб: артиллерист обычно работает при свете фонаря, который горит снаружи.
Обливаясь потом от волнения и усилий, Хорнблауэр раскидал с прохода наваленные припасы и распахнул дверь. Шаря руками в тесном помещении, согнувшись почти вдвое, нащупал четыре пороховых бочонка. Под ногами скрипел порох — от любого его движения может возникнуть искра, и весь корабль взлетит на воздух. Похоже на французов — так неосторожно просыпать на палубу взрывчатое вещество. Он облегченно вздохнул, нащупав пальцами бумажные оболочки картузов. Он надеялся их найти, но готовых зарядов могло и не оказаться, а ему совсем не улыбалось отмерять порох черпаком. Нагрузившись картузами, он поднялся в каюту, а оттуда на палубу, в ясный солнечный свет.
Преследователи нагоняли: это были уже не черные точки, но действительно лодки. Похожие на жуков, они ползли к тендеру — три лодки, все более и более близкие. Хорнблауэр положил картузы на палубу. Сердце колотилось и от натуги, и от волнения, чем настойчивее он старался взять себя в руки, тем меньше было от этого толку. Одно дело — планировать и направлять, говорить «поди туда» или «сделай это», и совсем другое — полагаться на сноровистость пальцев и меткость глаза.
Ощущение было примерно то же, что после лишнего бокала вина — знаешь, что надо делать, но руки и ноги отказываются это выполнять. Основывая наводящие тали пушки, он несколько раз не попадал тросом в огон.
Это привело его в чувство. Он выпрямился другим человеком, стряхивая неуверенность, как стряхнул бремя греха беньяновский Христиан. Он был теперь спокоен и собран.
— Эй, иди сюда, — приказал он лоцману.
Тот забормотал было, что не может направлять пушку на соотечественников, но, взглянув на изменившееся лицо Хорнблауэра, тут же покорился. Хорнблауэр и не знал, что яростно блеснул глазами, он только ощутил мгновенную досаду, что его не послушались сразу. Лоцман же подумал что, помедли он еще секунду, Хорнблауэр прибьет его на месте — и, возможно, не ошибся. Вдвоем они выдвинули пушку, Хорнблауэр вытащил дульную пробку. Он вращал подъемный винт, пока не счел, что при большем угле они пушку не выдвинут, взвел затвор и, загораживая собой солнце, дернул вытяжной шнур. Искра была хорошая.
Он разорвал картуз, высыпал порох в дуло, следом запихнул бумагу и дослал бумажный пыж гибким прибойником. Лодки были еще далеко, так что можно было не торопиться. Несколько секунд он рылся в ящике, выбирая два-три ядра покруглее, потом подошел к ящику на правом борту и выбрал еще несколько там. Ядра, которые стукаются о канал ствола и потом летят, куда им в голову взбредет, не годятся для стрельбы из шестифунтовой пушки на дальнее расстояние. Он забил ядро, которое приглянулось ему больше других — второй пыж при таком угле возвышения не требовался — и, разорвав новый картуз, всыпал затравку.
— Allons! — рявкнул он лоцману, и они вдвоем выдвинули пушку. Два человека — минимальный расчет для шестифунтовки, но, подстегиваемое мозгом, длинное худое тело Хорнблауэра обретало порой небывалую силу.
Правилом он до упора развернул пушку назад. Даже так нельзя было навести ее на ближайшую лодку позади траверза — чтобы стрелять по ней, тендеру придется отклониться от курса. Хорнблауэр выпрямился. Солнце сияло, ближайшее к корме весло двигалось, чуть не задевая его за локоть, под самым ухом Браун хрипло отсчитывал темп, но Хорнблауэр ничего этого не замечал. Отклониться от курса значит уменьшить разрыв. Требуется оценить, оправдывает ли эту безусловную потерю довольно гипотетическая вероятность с расстояния в двести ярдов поразить лодку шестифунтовым ядром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49