со стороны моря, на зеленом обрыве взгляду предстала батарея. Это Льянца. Хорнблауэр видел часового в синем с белым мундире, а пригнувшись и подняв глаза вверх, разглядел французский флаг над батареей — несколько недель назад Буш спустил этот самый флаг. Кучер щелкнул бичом, лошади побежали быстрее — до границы миль восемь, и Кайяр торопится пересечь ее засветло. Почему Кларос или Ровира не спешат на выручку? Каждый поворот дороги представлялся идеальным для засады. Скоро они будут во Франции, и тогда — прощай, надежда, Хорнблауэр с трудом сохранял невозмутимость. Казалось, как только они пересекут границу, рок станет окончательным и неотвратимым.
Быстро смеркалось — наверно, они уже у самой границы. Хорнблауэр пытался воскресить перед глазами карты, которые так часто изучал, и припомнить название пограничного городка, однако мешало волнение. Карета встала. Хорнблауэр услышал шаги, потом металлический голос Кайяра произнес: «Именем Императора!», и незнакомый голос ответил: «Проезжайте, проезжайте, мсье». Карета рывком тронулась с места: они въехали во Францию. Конские копыта стучали по булыжнику. За обоими окнами мелькали дома, одно-два окошка горели. На улицах попадались солдаты в разноцветных мундирах, спешили по делам редкие женщины в чепцах и платьях. До кареты долетали смех и шутки. Внезапно лошади свернули направо и въехали во двор гостиницы. Замелькали фонари. Кто-то открыл дверцу кареты и откинул ступеньку.
IV
Хорнблауэр оглядел комнату, куда их с Брауном провели хозяин и сержант, и с радостью увидел, что очаг топится — от долгого сидения в карете он совсем задубел. У стены стояла низенькая складная кровать, уже застеленная бельем. В двери, ступая тяжело и неуверенно, появился жандарм — он вместе с товарищем нес носилки — огляделся, куда их опустить, повернулся слишком резко и задел ношей о косяк.
— Осторожно с носилками! — заорал Хорнблауэр, потом вспомнил, что надо говорить по-французски. — Attention! Mettez le brancard la doucement!
Браун склонился над носилками.
— Как называется это место? — спросил Хорнблауэр у хозяина.
— Сербер, трактир Йена, мсье, — отвечал хозяин, теребя кожаный фартук.
— Этому господину запрещено вступать в разговоры, — вмешался сержант. — Будете его обслуживать, но молча. Свои пожелания он может высказать часовому у двери. Другой часовой будет стоять за окном. — Жандарм указал на треуголку и ружейное дуло, едва различимые за темным окном.
— Вы чересчур любезны, мсье, — сказал Хорнблауэр.
— Я подчиняюсь приказам. Ужин будет через полчаса.
— Полковник Кайяр чрезвычайно меня обяжет, если немедленно пошлет за врачом для лейтенанта Буша.
— Я скажу ему, сударь, — пообещал сержант, выпроваживая хозяина из комнаты.
Хорнблауэр склонился над Бушем. Тот даже посвежел с утра. На щеках проступил слабый румянец, движения немного окрепли.
— Могу ли я быть чем-нибудь полезен? — спросил Хорнблауэр.
— Да…
Буш объяснил, в чем состоят потребности больного. Хорнблауэр взглянул на Брауна несколько беспомощно.
— Боюсь, тут одному не справиться, сэр, я довольно тяжелый, — сказал Буш виновато. Этот виноватый тон и подстегнул Хорнблауэра.
— Конечно, — объявил он с напускной бодростью. — Давай, Браун. Берись с другой стороны.
Когда с этим было покончено — Буш лишь раз чуть слышно простонал сквозь зубы, Браун очередной раз продемонстрировал изумительную гибкость британского моряка.
— Что если я вымою вас, сэр? И вы ведь не брились сегодня, сэр?
Хорнблауэр сидел и с беспомощным восхищением наблюдал, как плечистый старшина ловко моет и бреет первого лейтенанта. Он так расстелил полотенца, что на одеяло не попало ни капли воды.
— Большое спасибо, Браун, — сказал Буш, откидываясь на подушку.
Дверь открылась и вошел маленький бородатый человечек в полувоенном платье и с чемоданчиком.
— — Добрый вечер, господа, — сказал он с несколько необычным выговором — позже Хорнблауэр узнал, что так говорят в Южной Франции. — Я, с вашего позволения, врач. Это раненый офицер? А это записки моего коллеги из Росаса? Да, именно. Как самочувствие, сударь?
Хорнблауэр сбивчиво переводил вопросы лекаря и ответы Буша. Врач попросил показать язык, пощупал пульс и, сунув руку под рубашку, определил температуру.
— Так, — сказал он, — теперь осмотрим конечность. Вы не подержите свечу, сударь?
Отвернув одеяло, лекарь обнажил корзинку, защищавшую обрубок, снял ее и начал разматывать бинты.
— Скажите ему, сэр, — попросил Буш, — что нога, которой нет, ужасно затекает, а я не знаю, как ее потереть?
Перевод потребовал от Хорнблауэра неимоверных усилий, однако лекарь выслушал сочувственно,
— Это в порядке вещей, — сказал он, — со временем пройдет само. А вот и культя. Отличная культя. Дивная культя.
Хорнблауэр заставил себя взглянуть. Больше всего это походило на жареную баранью ногу — клочья мяса, стянутые наполовину затянувшимися рубцами. Из шва висели две черные нитки.
— Когда мсье лейтенант снова начнет ходить, — пояснил лекарь, — он порадуется, что на конце культи осталась прокладка из мяса. Кость не будет тереться…
— Да, конечно, — сказал Хорнблауэр, перебарывая тошноту.
— Чудесно сработано, — продолжал лекарь. — Пока все быстро заживает, гангрены нет. На этой стадии при постановке диагноза врач должен прибегнуть к помощи обоняния.
Подтверждая свои слова, лекарь обнюхал бинты и культю.
— Понюхайте, мсье, — сказал он, поднося бинты Хорнблауэру под нос.
Хорнблауэр ощутил слабый запах тления.
— Ведь правда, замечательно пахнет? — спросил лекарь. — Дивная, здоровая рана, и по всем признакам лигатуры скоро отойдут.
Хорнблауэр понял, что две черные нитки — привязанные к двум главным артериям лигатуры: когда концы артерий разложатся и нитки отойдут, рана сможет затянуться. Вопрос, что произойдет быстрее — перегниют артерии или возникнет гангрена?
— Я проверю, не свободны ли еще лигатуры. Предупредите вашего друга, что сейчас ему будет больно.
Хорнблауэр взглянул Бушу в лицо, чтобы перевести и вздрогнул, увидев, что оно перекошено страхом.
— Я знаю, — сказал Буш. — Я знаю, что он будет делать… сэр.
Он добавил «сэр» чуть запоздало — явный знак внутреннего напряжения. Руки его вцепились в одеяло, губы были сжаты, глаза — закрыты.
— Я готов, — произнес он сквозь зубы. Лекарь сильно потянул за нить, Буш дернулся. Лекарь потянул за вторую.
— А-а-а… — выдохнул Буш. Лицо его покрылось потом.
— Почти свободны, — заключил лекарь. — Ваш друг скоро поправится. Сейчас мы его опять забинтуем. Так. Так. — Ловкими короткими пальцами он перевязал обрубок, надел на место корзинку и прикрыл одеялом.
— Спасибо, господа, — сказал он, вставая и обтирая руки одна о другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49