Ясно?
— Не… не совсем, сэр.
Поскольку Джонс ответил честно, Хорнблауэр сдержался, чтоб не упрекнуть его за непонятливость. — Возьмите сто саженей троса и привяжите одно ядро в сорока пяти саженях от одного конца, другое — в сорока пяти саженях от другого. Теперь ясно?
— Да, сэр.
— Можете сейчас спустить на воду барказ и тендер, чтоб они были готовы к утру. Они будут тянуть трал между собой, чтоб ядра тащились по дну, пока не наткнутся на остов. Объясните команде шлюпок их обязанности. Как я уже говорил, работы надо начать на рассвете. Нам понадобится кошки и буйки, чтоб отметить место находки. Ничего подозрительного — доски, к которым привязано по семнадцать саженей троса. Это вам понятно?
— Да, сэр.
— Приступайте. Мистер Тернер, я попрошу вас через пятнадцать минут явиться ко мне в каюту. Посыльный! Передайте доктору мои приветствия и попросите его немедленно зайти ко мне в каюту.
Хорнблауэр чувствовал себя ярмарочным жонглером, подкидывающим разом полдюжины шаров. Он хотел услышать от доктора, как пациент, хотел разузнать у Тернера про местных чиновников, хотел приготовить все к завтрашнему дню, хотел подумать, как будет поднимать сокровища, если Маккулум не сможет ничего посоветовать. Надо было оставить письменные распоряжения на ночь, учитывая, что они находятся в гавани весьма сомнительной нейтральности.
Лишь поздно вечером он вспомнил кое-что еще — ему напомнило внезапное ощущение пустоты в желудке. Он с утра ничего не ел. Ему принесли сухарей и холодного мяса, он тороплив прожевал жесткие куски и вышел на палубу в темноту.
Ночь была холодная, молодой месяц уже взошел. Ни малейшее дуновение ветерка не тревожило гладь воды заливе, такую ровную, что в ней отражались звезды. Черной и непроницаемой была вода, скрывающая четверть миллиона фунтов стерлингов. Столь же непроницаемо и его будущее, подумал Хорнблауэр, наклоняясь над фальшбортом. Разумный человек, думал он, сделав все, что в его силах, лег бы в постель и уснул, выкинув из головы все тревоги. Но ему потребовалось огромное усилие воли, чтоб заставить себя лечь в койку и, поддавшись телесному и душевному изнеможению, забыться наконец сном.
Когда его разбудили, было еще темно, темно и холодно. Он приказал принести кофе, и выпил его, одеваясь. Он нарочно велел разбудить себя пораньше, чтоб одеться, не торопясь, но с постели встал нервный и нетерпеливый. Это было его обычное состояние перед ночным захватом вражеского судна или вылазкой на берег. Ему пришлось останавливать себя, чтоб не натянуть одежду как попало и не выбежать на палубу. Он заставил себя побриться, хотя делать это пришлось почти на ощупь — лампа едва освещала зеркало. Он натянул сыроватую рубашку и надевал штаны, когда в дверь постучал Эйзенбейс. Он явился в соответствии с оставленными вчера приказами.
— Пациент спит хорошо, сэр, — объявил он.
— Как его состояние?
— Я решил не беспокоить его, сэр. Он спит тихо, так что я не могу сказать, прошла ли лихорадка. Рану я тоже осмотреть не мог. Если вы хотите, сэр, я могу его разбудить.
— Нет, ни в коем случае. Насколько я понимаю, то, что он спит — хороший симптом.
— Очень хороший, сэр.
— Тогда не трогайте его, доктор. Если будут какие-то перемены, доложите мне.
— Есть, сэр.
Хорнблауэр застегнул штаны и сунул ноги в башмаки. Нетерпение возобладало над выдержкой, и сюртук он застегнул, уже взбегая по трапу. На палубе чувствовалась атмосфера приближающейся атаки. Силуэты офицеров неясно вырисовывались на фоне неба. Восток слабо алел, небо на четверть еле заметно побледнело, приобретя едва различимый розоватый оттенок.
— Доброе утро, — ответил Хорнблауэр на приветствия подчиненных.
На шкафуте слышались отдаваемые вполголоса приказы как перед вылазкой.
— Команда барказа на правую сторону, — прозвучал голос Смайли.
— Команда тендера на левую сторону. — Это был князь. Он говорил по-английски чище Эйзенбейса.
— Над водой туман, сэр, — доложил Джонс, — ноочень редкий.
— Это я вижу, — ответил Хорнблауэр.
— Вчера мы встали в двух кабельтовыхот остова, — сказал Тернер. — Ночью, когда ветер стих, мы развернулись, но незначительно.
— Скажите, когда рассветет достаточно, чтоб брать азимуты.
— Есть, сэр.
Вскоре небо на востоке изменилось. Казалось, оно даже потемнело. На самом деле просто светало, и контраст стал менее резок.
— Когда затонул «Стремительный», вы взяли третий азимут, мистер Тернер?
— Да, сэр. Он составил…
— Не важно.
В таком простом деле можно полностью положиться на Тернера.
— Не думаю, чтоб остов сместился хотя бы на дюйм, сэр, — сказал Тернер. — Течения тут нет. Две речки, впадающие в залив, тоже никакого течения не создают.
— А песок на дне плотный?
— Плотный, сэр.
Вот это действительно радует. Глина давно засосала бы остов.
— Как вышло, что «Стремительный» перевернулся? — спросил Хорнблауэр.
— По чистому невезению, сэр. Корабль был старый, он долго находился в море. На борта под ватерлинией густо наросли водоросли и ракушки — его покрыли медью на недостаточную высоту, сэр. Поэтому его накренили и чистили левый борт. Выкатили пушки правого борта, и все тяжелое, что можно было передвинуть, тоже сместили к правому борту. День был безветренный, стояла жара. И не успел никто иазом моргнуть, как с гор налетел порыв ветра. Он налетел на «Стремительный» точно с левого траверза и накренил его прежде, чем его успели выровнять. Орудийные порты были открыты, и в них залиласьвода. Судно накренилось еще сильнее — по крайней мере, так установила следственна комиссия, сэр. Люки были открыты, вода поднялась выш комингсов и залилась внутрь.
— Он не выровнялся, пока тонул?
— Нет, сэр. Услышав крик, я посмотрел в ту сторону и увидел киль «Стремительного». Он так и ушел под воду днищем вверх. Стеньги снесло. Они вскоре всплыли наверх грот— и фор-стеньги держались за остов уцелевшими вантами Это помогло мне взять азимут.
— Понятно, — сказал Хорнблауэр. Быстро светало. Казалось — конечно, это был оптический обман — что краска на глазах заливает небо.
— Достаточно светло, сэр, — сказал Тернер.
— Спасибо. Мистер Джонс, можете приступать. Хорнблауэр смотрел, как шлюпки отошли от корабля. Впереди был Тернер на гичке, с инструментами и компасом, за ним Стил на барказе и Смайли на тендере. Между барказом и тендером протянули трал. Хорнблауэр почувствовал, что несмотря на выпитый недавно кофе хочет позавтракать. И все же он медлил. Мертвый утренний штиль идеально подходил для намеченной операции — гичка легко займет нужную позицию и без особого труда будет оставаться на месте. Шлюпки, как ни медленно они шли, поднимали волны, и волны эти далеко разбегались по стеклянной поверхности залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Не… не совсем, сэр.
Поскольку Джонс ответил честно, Хорнблауэр сдержался, чтоб не упрекнуть его за непонятливость. — Возьмите сто саженей троса и привяжите одно ядро в сорока пяти саженях от одного конца, другое — в сорока пяти саженях от другого. Теперь ясно?
— Да, сэр.
— Можете сейчас спустить на воду барказ и тендер, чтоб они были готовы к утру. Они будут тянуть трал между собой, чтоб ядра тащились по дну, пока не наткнутся на остов. Объясните команде шлюпок их обязанности. Как я уже говорил, работы надо начать на рассвете. Нам понадобится кошки и буйки, чтоб отметить место находки. Ничего подозрительного — доски, к которым привязано по семнадцать саженей троса. Это вам понятно?
— Да, сэр.
— Приступайте. Мистер Тернер, я попрошу вас через пятнадцать минут явиться ко мне в каюту. Посыльный! Передайте доктору мои приветствия и попросите его немедленно зайти ко мне в каюту.
Хорнблауэр чувствовал себя ярмарочным жонглером, подкидывающим разом полдюжины шаров. Он хотел услышать от доктора, как пациент, хотел разузнать у Тернера про местных чиновников, хотел приготовить все к завтрашнему дню, хотел подумать, как будет поднимать сокровища, если Маккулум не сможет ничего посоветовать. Надо было оставить письменные распоряжения на ночь, учитывая, что они находятся в гавани весьма сомнительной нейтральности.
Лишь поздно вечером он вспомнил кое-что еще — ему напомнило внезапное ощущение пустоты в желудке. Он с утра ничего не ел. Ему принесли сухарей и холодного мяса, он тороплив прожевал жесткие куски и вышел на палубу в темноту.
Ночь была холодная, молодой месяц уже взошел. Ни малейшее дуновение ветерка не тревожило гладь воды заливе, такую ровную, что в ней отражались звезды. Черной и непроницаемой была вода, скрывающая четверть миллиона фунтов стерлингов. Столь же непроницаемо и его будущее, подумал Хорнблауэр, наклоняясь над фальшбортом. Разумный человек, думал он, сделав все, что в его силах, лег бы в постель и уснул, выкинув из головы все тревоги. Но ему потребовалось огромное усилие воли, чтоб заставить себя лечь в койку и, поддавшись телесному и душевному изнеможению, забыться наконец сном.
Когда его разбудили, было еще темно, темно и холодно. Он приказал принести кофе, и выпил его, одеваясь. Он нарочно велел разбудить себя пораньше, чтоб одеться, не торопясь, но с постели встал нервный и нетерпеливый. Это было его обычное состояние перед ночным захватом вражеского судна или вылазкой на берег. Ему пришлось останавливать себя, чтоб не натянуть одежду как попало и не выбежать на палубу. Он заставил себя побриться, хотя делать это пришлось почти на ощупь — лампа едва освещала зеркало. Он натянул сыроватую рубашку и надевал штаны, когда в дверь постучал Эйзенбейс. Он явился в соответствии с оставленными вчера приказами.
— Пациент спит хорошо, сэр, — объявил он.
— Как его состояние?
— Я решил не беспокоить его, сэр. Он спит тихо, так что я не могу сказать, прошла ли лихорадка. Рану я тоже осмотреть не мог. Если вы хотите, сэр, я могу его разбудить.
— Нет, ни в коем случае. Насколько я понимаю, то, что он спит — хороший симптом.
— Очень хороший, сэр.
— Тогда не трогайте его, доктор. Если будут какие-то перемены, доложите мне.
— Есть, сэр.
Хорнблауэр застегнул штаны и сунул ноги в башмаки. Нетерпение возобладало над выдержкой, и сюртук он застегнул, уже взбегая по трапу. На палубе чувствовалась атмосфера приближающейся атаки. Силуэты офицеров неясно вырисовывались на фоне неба. Восток слабо алел, небо на четверть еле заметно побледнело, приобретя едва различимый розоватый оттенок.
— Доброе утро, — ответил Хорнблауэр на приветствия подчиненных.
На шкафуте слышались отдаваемые вполголоса приказы как перед вылазкой.
— Команда барказа на правую сторону, — прозвучал голос Смайли.
— Команда тендера на левую сторону. — Это был князь. Он говорил по-английски чище Эйзенбейса.
— Над водой туман, сэр, — доложил Джонс, — ноочень редкий.
— Это я вижу, — ответил Хорнблауэр.
— Вчера мы встали в двух кабельтовыхот остова, — сказал Тернер. — Ночью, когда ветер стих, мы развернулись, но незначительно.
— Скажите, когда рассветет достаточно, чтоб брать азимуты.
— Есть, сэр.
Вскоре небо на востоке изменилось. Казалось, оно даже потемнело. На самом деле просто светало, и контраст стал менее резок.
— Когда затонул «Стремительный», вы взяли третий азимут, мистер Тернер?
— Да, сэр. Он составил…
— Не важно.
В таком простом деле можно полностью положиться на Тернера.
— Не думаю, чтоб остов сместился хотя бы на дюйм, сэр, — сказал Тернер. — Течения тут нет. Две речки, впадающие в залив, тоже никакого течения не создают.
— А песок на дне плотный?
— Плотный, сэр.
Вот это действительно радует. Глина давно засосала бы остов.
— Как вышло, что «Стремительный» перевернулся? — спросил Хорнблауэр.
— По чистому невезению, сэр. Корабль был старый, он долго находился в море. На борта под ватерлинией густо наросли водоросли и ракушки — его покрыли медью на недостаточную высоту, сэр. Поэтому его накренили и чистили левый борт. Выкатили пушки правого борта, и все тяжелое, что можно было передвинуть, тоже сместили к правому борту. День был безветренный, стояла жара. И не успел никто иазом моргнуть, как с гор налетел порыв ветра. Он налетел на «Стремительный» точно с левого траверза и накренил его прежде, чем его успели выровнять. Орудийные порты были открыты, и в них залиласьвода. Судно накренилось еще сильнее — по крайней мере, так установила следственна комиссия, сэр. Люки были открыты, вода поднялась выш комингсов и залилась внутрь.
— Он не выровнялся, пока тонул?
— Нет, сэр. Услышав крик, я посмотрел в ту сторону и увидел киль «Стремительного». Он так и ушел под воду днищем вверх. Стеньги снесло. Они вскоре всплыли наверх грот— и фор-стеньги держались за остов уцелевшими вантами Это помогло мне взять азимут.
— Понятно, — сказал Хорнблауэр. Быстро светало. Казалось — конечно, это был оптический обман — что краска на глазах заливает небо.
— Достаточно светло, сэр, — сказал Тернер.
— Спасибо. Мистер Джонс, можете приступать. Хорнблауэр смотрел, как шлюпки отошли от корабля. Впереди был Тернер на гичке, с инструментами и компасом, за ним Стил на барказе и Смайли на тендере. Между барказом и тендером протянули трал. Хорнблауэр почувствовал, что несмотря на выпитый недавно кофе хочет позавтракать. И все же он медлил. Мертвый утренний штиль идеально подходил для намеченной операции — гичка легко займет нужную позицию и без особого труда будет оставаться на месте. Шлюпки, как ни медленно они шли, поднимали волны, и волны эти далеко разбегались по стеклянной поверхности залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69