— Но…
— Может быть, дьявол? Сатана? Антихрист? Возможно. Но если наука — новая религия, Билли, то я определенно ее бог.
— Господи, — сказал я, — как здесь темно. — Ни лучика света.
Я ощупью двигался вперед. Кругом чернота. Чернота ночная. Могильная. Чернота смерти?
Неужели смерть и есть тихий ужас?
Стены были гладкими и ровными. Я понятия не имел, сколько прошел и сколько еще предстояло. Как далеко может человек зайти внутрь горы? Что, если пещера тянется бесконечно, как те городские улицы, окружающие больницу, словно лента Мёбиуса? Неважно, сколько ты прошел. Главное — ты никогда никуда не придешь. Это и есть тихий ужас, который будет похлеще смерти?
А может, я сошел с ума? Меня изолировали? Я заблудился?
А может, это беспомощность? Неспособность на что-либо повлиять? Когда что-то случилось, а сил воспротивиться нет?
Восхождение Билли Барнеса на пост мирового лидера было приурочено к празднованию начала нового тысячелетия. Жители Брентфорда наблюдали церемонию по телевизору. Праздник себе они устроили двумя годами раньше, чтобы избежать нынешней суеты, и теперь умиротворенно сидели у экранов телевизоров.
Фейерверки и моторизованные кавалькады, торжественные речи и приведение к присяге, воздушные парады и поднятие мирового знамени с эмблемой «Некрософт» — все радовало глаз. Хотя не совсем.
Видеокамера скользила над головами сотен людей, выстроившихся вдоль пути следования мотоциклистов. Именно сотен, а не тысяч, как раньше. Население Америки, впрочем, как и всего мира, сократилось вдвое.
Сам Брентфорд эта напасть обошла стороной. Население городка едва ли имело отношение к компьютерам и Некронету. Люди, конечно, слышали о нововведениях, но предпочитали не высовываться в надежде, что сия участь их минует, как это уже случалось не раз.
Дядя Брайен смотрел празднования по телевизору.
— Билли Барнес, — задумчиво проговорил он. — Не тот ли это Билли Барнес, которого, по совету старого моряка из моих сновидений, должен остерегаться мой племянник? И вообще, что с моим племянником случилось?
Я вывалился из пещеры Тихого ужаса в мир яркой белизны. Я остановился, заморгал, снял с головы котелок и почесал затылок. Неужели я что-то упустил?
Та ли это пещера Тихого ужаса, которую я миновал? Может, по ошибке я прошел даже не сквозь пещеру Мало-что-ужасного, а сквозь пещеру Немнож-ко-тьмы-и-промозглости?
Я пожал плечами. И вдруг мне пришло в голову, что пока я тут рассуждаю, могло случиться действительно что-то ужасное, что я должен был предотвратить, но оказался совершенно не в силах.
— Фу-ты, ну-ты, — сказал я. — Каким бы ни был этот тихий ужас, он не про нас. — Я возбужденно потер руки. — Итак, где же эта земля Визгливых черепов?… О черт!
И увидел я Голгофу, где череп.
Много черепов.
Когда-то в живом обличье,
А теперь в мертвом.
И они кричали мне,
Накликая на тебя горе,
Разлучившее нас.
Передо мной простиралась белая равнина под столь же белесым небом. И эта равнина была покрыта человеческими черепами. И равнина, и небо — от края до края. И этот человеческий прах шевелился. Бормотал и стонал, скрежетал зубами и клацал челюстями. Завывал на небеса, призывая к справедливости и милосердию. Эдакая разгневанная мертвечина. И вой, и визг, и…
— Прошу прощения, — сказали. — Кто-нибудь знает, как пройти к Аркхему?
Два хитрых шотландца с воздушным змеем
Два хитрых шотландца однажды взялись
Воздушного змея пускать.
На холм поднялись и в веревку впряглись,
Загикали дружно: «А ну навались!»,
Вспорхнула хреновина в серую высь —
Шикарно, ни взять и ни дать.
Два хитрых шотландца отправились в бар,
По первой налили, и вот
Сидят, будто глушат в утробах пожар,
И счетец ведут, за ударом удар.
Ах, эль несравненный, божественный дар…
Ну, как тебе мой апперкот?
Два хитрых шотландца — вдвоем хорошо —
Решили сходить на футбол.
«Да наши их всяко сотрут в порошок.
Смотри, что творит! Подавай, корешок!
Чего рассвистелся, кургузый горшок?
А ты чего вылупился, южный выкормыш?
На, получи!» И так далее.
Мистер Рэнкин хотел бы уточнить, что, будучи сам шотландцем, не считает данное стихотворение образчиком этнической дискриминации.
21
Убийство — предельное упрощение жизни.
Хью Макдиармид (1892-1978)
Без недоразумений не обошлось.
Череп по имени Йорик думал, что знает дорогу в Аркхем. Ну, не лично — он там никогда не был, — но у одного из его приятелей-черепов был друг, который знал. Я так и не смог отыскать этого друга, но зато наткнулся на несколько других черепов, которые уверяли, что знают Аркхем и даже когда-то там были.
Вообще-то я терпелив, и со мной легко ладить, но тогда мне было не до шуток, поскольку не терпелось поскорее попасть в Аркхем. Конечно, швыряться человеческими черепами не очень прилично и распаляться у господа в Голове не стоит, но тогда я не мог сдержаться.
И в конце концов я узнал дорогу в Аркхем.
Именно так я все себе и представлял: рыбачья деревушка, уютно раскинувшаяся у бухты. Старинная гавань со старомодными китобойными суденышками. Крутые улочки с булыжной мостовой. Домики с остроконечными крышами. На набережной — таверна «У Грязного Фрэнка».
Когда я подходил к деревне, зарядил дождь.
Разразился настоящий ливень, когда я толкнул грубо отесанную дубовую дверь и вошел в людную пивную. Дубовые балки, бутылочное стекло в окнах, запах перегара, опилки на полу, натертый до блеска котел, оловянные кружки — все как положено. Над стойкой, сооруженной из ребер кита, висел нос меч-рыбы.
Я повесил котелок на гвоздь, стряхнул капли дождя с плеч и, работая веллингтонами, пробрался сквозь толпу мореходов к бару.
Грязный Фрэнк оказался таким, каким я его представлял: небольшого роста, угрюмый, вонючий, в лохмотьях. Он смотрел на мир единственным глазом и не признавал родства ни с кем.
— Кружку пива, — сказал я тоном, который казался мне наиболее мужественным.
Грязный Фрэнк недобро поглядел на меня своим глазом.
— Покажи монету или проваливай, — пробурчал он.
Я подумал, как хорошо иметь в кармане пригоршню золотых дублонов, и… вытащил из него парочку.
Грязный Фрэнк придвинул мне кружку с каким-то пойлом.
— Спасибо! — сказал я.
— Не убудет, — ответил Грязный Фрэнк.
Я украдкой осмотрел зал. Над головами посетителей зависла табачная дымка. Моряки были в зюйдвестках и непромокаемых накидках, с повязками на одном глазу и деревянными протезами вместо ноги, они разговаривали и жестикулировали. В углу я заметил старого моряка.
Он выглядел таким, каким я его себе представлял.
Я приблизился и приветственно кивнул.
Старый моряк взмахнул заскорузлым обрубком, который когда-то был рукой, и указал на свободное место. Я придвинул стул и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Может быть, дьявол? Сатана? Антихрист? Возможно. Но если наука — новая религия, Билли, то я определенно ее бог.
— Господи, — сказал я, — как здесь темно. — Ни лучика света.
Я ощупью двигался вперед. Кругом чернота. Чернота ночная. Могильная. Чернота смерти?
Неужели смерть и есть тихий ужас?
Стены были гладкими и ровными. Я понятия не имел, сколько прошел и сколько еще предстояло. Как далеко может человек зайти внутрь горы? Что, если пещера тянется бесконечно, как те городские улицы, окружающие больницу, словно лента Мёбиуса? Неважно, сколько ты прошел. Главное — ты никогда никуда не придешь. Это и есть тихий ужас, который будет похлеще смерти?
А может, я сошел с ума? Меня изолировали? Я заблудился?
А может, это беспомощность? Неспособность на что-либо повлиять? Когда что-то случилось, а сил воспротивиться нет?
Восхождение Билли Барнеса на пост мирового лидера было приурочено к празднованию начала нового тысячелетия. Жители Брентфорда наблюдали церемонию по телевизору. Праздник себе они устроили двумя годами раньше, чтобы избежать нынешней суеты, и теперь умиротворенно сидели у экранов телевизоров.
Фейерверки и моторизованные кавалькады, торжественные речи и приведение к присяге, воздушные парады и поднятие мирового знамени с эмблемой «Некрософт» — все радовало глаз. Хотя не совсем.
Видеокамера скользила над головами сотен людей, выстроившихся вдоль пути следования мотоциклистов. Именно сотен, а не тысяч, как раньше. Население Америки, впрочем, как и всего мира, сократилось вдвое.
Сам Брентфорд эта напасть обошла стороной. Население городка едва ли имело отношение к компьютерам и Некронету. Люди, конечно, слышали о нововведениях, но предпочитали не высовываться в надежде, что сия участь их минует, как это уже случалось не раз.
Дядя Брайен смотрел празднования по телевизору.
— Билли Барнес, — задумчиво проговорил он. — Не тот ли это Билли Барнес, которого, по совету старого моряка из моих сновидений, должен остерегаться мой племянник? И вообще, что с моим племянником случилось?
Я вывалился из пещеры Тихого ужаса в мир яркой белизны. Я остановился, заморгал, снял с головы котелок и почесал затылок. Неужели я что-то упустил?
Та ли это пещера Тихого ужаса, которую я миновал? Может, по ошибке я прошел даже не сквозь пещеру Мало-что-ужасного, а сквозь пещеру Немнож-ко-тьмы-и-промозглости?
Я пожал плечами. И вдруг мне пришло в голову, что пока я тут рассуждаю, могло случиться действительно что-то ужасное, что я должен был предотвратить, но оказался совершенно не в силах.
— Фу-ты, ну-ты, — сказал я. — Каким бы ни был этот тихий ужас, он не про нас. — Я возбужденно потер руки. — Итак, где же эта земля Визгливых черепов?… О черт!
И увидел я Голгофу, где череп.
Много черепов.
Когда-то в живом обличье,
А теперь в мертвом.
И они кричали мне,
Накликая на тебя горе,
Разлучившее нас.
Передо мной простиралась белая равнина под столь же белесым небом. И эта равнина была покрыта человеческими черепами. И равнина, и небо — от края до края. И этот человеческий прах шевелился. Бормотал и стонал, скрежетал зубами и клацал челюстями. Завывал на небеса, призывая к справедливости и милосердию. Эдакая разгневанная мертвечина. И вой, и визг, и…
— Прошу прощения, — сказали. — Кто-нибудь знает, как пройти к Аркхему?
Два хитрых шотландца с воздушным змеем
Два хитрых шотландца однажды взялись
Воздушного змея пускать.
На холм поднялись и в веревку впряглись,
Загикали дружно: «А ну навались!»,
Вспорхнула хреновина в серую высь —
Шикарно, ни взять и ни дать.
Два хитрых шотландца отправились в бар,
По первой налили, и вот
Сидят, будто глушат в утробах пожар,
И счетец ведут, за ударом удар.
Ах, эль несравненный, божественный дар…
Ну, как тебе мой апперкот?
Два хитрых шотландца — вдвоем хорошо —
Решили сходить на футбол.
«Да наши их всяко сотрут в порошок.
Смотри, что творит! Подавай, корешок!
Чего рассвистелся, кургузый горшок?
А ты чего вылупился, южный выкормыш?
На, получи!» И так далее.
Мистер Рэнкин хотел бы уточнить, что, будучи сам шотландцем, не считает данное стихотворение образчиком этнической дискриминации.
21
Убийство — предельное упрощение жизни.
Хью Макдиармид (1892-1978)
Без недоразумений не обошлось.
Череп по имени Йорик думал, что знает дорогу в Аркхем. Ну, не лично — он там никогда не был, — но у одного из его приятелей-черепов был друг, который знал. Я так и не смог отыскать этого друга, но зато наткнулся на несколько других черепов, которые уверяли, что знают Аркхем и даже когда-то там были.
Вообще-то я терпелив, и со мной легко ладить, но тогда мне было не до шуток, поскольку не терпелось поскорее попасть в Аркхем. Конечно, швыряться человеческими черепами не очень прилично и распаляться у господа в Голове не стоит, но тогда я не мог сдержаться.
И в конце концов я узнал дорогу в Аркхем.
Именно так я все себе и представлял: рыбачья деревушка, уютно раскинувшаяся у бухты. Старинная гавань со старомодными китобойными суденышками. Крутые улочки с булыжной мостовой. Домики с остроконечными крышами. На набережной — таверна «У Грязного Фрэнка».
Когда я подходил к деревне, зарядил дождь.
Разразился настоящий ливень, когда я толкнул грубо отесанную дубовую дверь и вошел в людную пивную. Дубовые балки, бутылочное стекло в окнах, запах перегара, опилки на полу, натертый до блеска котел, оловянные кружки — все как положено. Над стойкой, сооруженной из ребер кита, висел нос меч-рыбы.
Я повесил котелок на гвоздь, стряхнул капли дождя с плеч и, работая веллингтонами, пробрался сквозь толпу мореходов к бару.
Грязный Фрэнк оказался таким, каким я его представлял: небольшого роста, угрюмый, вонючий, в лохмотьях. Он смотрел на мир единственным глазом и не признавал родства ни с кем.
— Кружку пива, — сказал я тоном, который казался мне наиболее мужественным.
Грязный Фрэнк недобро поглядел на меня своим глазом.
— Покажи монету или проваливай, — пробурчал он.
Я подумал, как хорошо иметь в кармане пригоршню золотых дублонов, и… вытащил из него парочку.
Грязный Фрэнк придвинул мне кружку с каким-то пойлом.
— Спасибо! — сказал я.
— Не убудет, — ответил Грязный Фрэнк.
Я украдкой осмотрел зал. Над головами посетителей зависла табачная дымка. Моряки были в зюйдвестках и непромокаемых накидках, с повязками на одном глазу и деревянными протезами вместо ноги, они разговаривали и жестикулировали. В углу я заметил старого моряка.
Он выглядел таким, каким я его себе представлял.
Я приблизился и приветственно кивнул.
Старый моряк взмахнул заскорузлым обрубком, который когда-то был рукой, и указал на свободное место. Я придвинул стул и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55