Такова воля ее отца, Жана Корбиака!
Меня невольно поразило то особое уважение, то благоговение, с каким отец мой произнес это имя после того, что ему сказала настоятельница.
Выслушав отца, монахиня подошла к шнурку сонетки и дернула его.
— Пришлите сюда девицу Дюпюи! — приказала она явившейся на зов сестре.
— Сударыня, — вежливо заметил отец не без некоторого колебания, когда монахиня уже вышла, чтобы исполнить приказание настоятельницы, — быть может, мы здесь будем лишними теперь?..
— Ах, нет, нисколько! — возразила она, — я хочу передать ее вам с рук на руки. Пусть она сразу научится вполне доверять другу своего отца. Не бойтесь, что она откажет вам в этом: я знаю Розетту и вперед поручусь вам, что она сумеет оценить вашу дружбу к ее отцу!
Спустя немного времени в комнату вошла высокая, стройная девушка лет шестнадцати. Мне показалось в первую минуту, что это была одна из тех, кого я уже видел минут десять тому назад в приемной зале: та же строгая, гладкая прическа, тот же простой, черный наряд и те же опущенные глаза.
Между тем Розетта Корбиак почтительно склонилась перед настоятельницей и с чувством глубокого уважения поцеловала ее руку, как это тогда делали все молодые девушки по отношению к женщинам старше себя.
— Розетта, — обратилась к ней монахиня, — вот это — господин капитан Жордас, а это сын его — господин Нарцисс Жордас, которые приехали сюда от имени вашего уважаемого отца.
При этом молодая девушка подняла глаза, такие ясные и светлые, каких я еще не видел никогда в своей жизни, и, подойдя к отцу, просто и откровенно сказала ему, протянув свою маленькую ручку:
— Я с самого раннего детства научилась любить и уважать имя капитана Жордаса!
Отец мой с нежностью родного отца поцеловал ее в лоб, как это приличествовало ему в качестве друга отца и человека уже пожилого.
Затем она подошла ко мне и с ласковой улыбкой протянула и мне свою ручку. Я с некоторым смущением и неловкостью пожал ее, не проронив ни слова.
— Дочь моя! Хочу сообщить вам нечто такое, что одновременно и огорчит, и обрадует вас! — проговорила настоятельница. — Вам придется покинуть нас сегодня же, даже сейчас, чтобы свидеться с вашим дорогим отцом, которым вы можете так гордиться, и которого не видели целых восемь лет!.. Но приготовьтесь узнать печальную весть: вы застанете вашего славного отца не в добром здравии. Мужайтесь, однако, покажите себя достойной дочерью этого великого героя!
Слезы брызнули из глаз молодой девушки и быстро покатились по ее щекам. Но, несмотря на это, она сумела доказать, что настоятельница не преувеличивала ее силу воли и энергию.
— Я готова, матушка, — отвечала она, — и когда вы прикажете, поеду. Вы знаете, как я всегда ожидала этого момента!.. Но я не думала…
Слезы душили ее, она не могла продолжать.
— Мы оставим вас на минуту одних, — сказала нам настоятельница, — и потому прошу вас извинить нас. Мы постараемся не задержать вас долго, надо только, чтобы Розетта простилась со своими подругами, а мы успели уложить ее чемодан… Будьте добры подождать нас вот в этой галерее.
Затем настоятельница с Розеттой удалились, а мы, пользуясь предложением, вышли в галерею, высокие итальянские окна которой выходили в тенистый монастырский сад. Все они были открыты настежь: в данный момент воспитанницы гуляли в саду. Их было около сотни самых разнообразных возрастов; они были разделены на три отделения, и участки сада, отведенные для прогулок каждого отделения, были разгорожены тонкими решетками, по которым ползли вверх вьющиеся растения. Некоторые из учениц с большим усердием занимались поливкой цветов, поправляли и подвязывали их, срывая вялые, выражая радость при виде только что распустившихся. Другие, более взрослые, разгуливали по аллеям отдельными группами, по три-четыре вместе, или сидели на скамейках, оживленно беседуя между собой. Десять или двенадцать девиц, которые, судя по голубой ленте с большим серебряным крестом, отличавшими их от остальных подруг, сумели заслужить чем-нибудь эту особую награду в течение недели, внимательно осматривали ручки, прическу и наряд маленьких воспитанниц, вверенных их присмотру, с заботливостью настоящих молодых мамаш.
Вскоре вышли в сад и настоятельница с Розеттой Корбиак, которая успела уже накинуть свою пелерину и надеть шляпу. Все воспитанницы сбежались, чтобы услышать то, что им хотела сообщить настоятельница. Судя по тому взрыву сожаления, множеству слез и поцелуев, которыми осыпали со всех сторон Розетту ее подруги, было ясно, насколько она была любима всеми в этих стенах.
— Да, она — настоящая дочь своего отца, дочь Жана Корбиака! — прошептал мой отец, внимательно следивший за всей этой сценой прощания в саду. — Как и он, она умеет привлекать к себе все сердца. Дай Бог, чтобы она и во всем остальном походила на него!
— Ах, отец! Как можешь ты сомневаться в этом! — воскликнул я.
— А смею вас спросить, сын мой, что именно дает тебе такую полную уверенность, что эта девушка должна обладать всеми редкими качествами ее отца? — обратился отец с едва заметной иронией.
— О, я готов поручиться, что она настолько же умна, честна, степенна и благоразумна, насколько прекрасна и добра! — с жаром отвечал я, невольно краснея под пытливым взором отца.
— Вот оно, увлечение молодости! — лукаво воскликнул отец. — Молодости и красоте без затруднения приписываются все добродетели совершенства, ну, а потом приходится постепенно сбавлять их! Но в данном случае, признаюсь, и я склонен думать, что в чертах этого лица, столь поразительно похожего на лицо Жана Корбиака, можно прочесть все душевные качества, какими отличался он!
Сказав это, отец снова впал в грустное раздумье, а я уже в десятый раз спрашивал себя, чем должен быть этот герой, внушавший всем, кто его знал, такое чувство восхищения, восторга и любви. Я положительно сгорал от нетерпения поскорее увидеть его. Как грустно было думать, что такой человек доживает свои последние дни!.. Но, быть может, присутствие его прекрасных детей возвратит ему жизнь и силы! Без сомнения, такая девушка, как эта Розетта, была создана именно для того, чтобы совершать чудеса! И в глубине своего сердца я уже поклялся быть ее рыцарем, защитником, хранителем и поклонником.
Между тем прощание и сборы были окончены, и настоятельница в сопровождении Розетты Корбиак вернулась в маленькую гостиную, выходившую в галерею, где мы ожидали их.
— Капитан, — сказала она взволнованным и растроганным голосом, — передаю вам с рук на руки нашу возлюбленную дочь! Она увезет с собою сожаления и привязанность всех, скажите это ее отцу!
Розетта молча кинулась в объятия настоятельницы и тихо плакала на ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Меня невольно поразило то особое уважение, то благоговение, с каким отец мой произнес это имя после того, что ему сказала настоятельница.
Выслушав отца, монахиня подошла к шнурку сонетки и дернула его.
— Пришлите сюда девицу Дюпюи! — приказала она явившейся на зов сестре.
— Сударыня, — вежливо заметил отец не без некоторого колебания, когда монахиня уже вышла, чтобы исполнить приказание настоятельницы, — быть может, мы здесь будем лишними теперь?..
— Ах, нет, нисколько! — возразила она, — я хочу передать ее вам с рук на руки. Пусть она сразу научится вполне доверять другу своего отца. Не бойтесь, что она откажет вам в этом: я знаю Розетту и вперед поручусь вам, что она сумеет оценить вашу дружбу к ее отцу!
Спустя немного времени в комнату вошла высокая, стройная девушка лет шестнадцати. Мне показалось в первую минуту, что это была одна из тех, кого я уже видел минут десять тому назад в приемной зале: та же строгая, гладкая прическа, тот же простой, черный наряд и те же опущенные глаза.
Между тем Розетта Корбиак почтительно склонилась перед настоятельницей и с чувством глубокого уважения поцеловала ее руку, как это тогда делали все молодые девушки по отношению к женщинам старше себя.
— Розетта, — обратилась к ней монахиня, — вот это — господин капитан Жордас, а это сын его — господин Нарцисс Жордас, которые приехали сюда от имени вашего уважаемого отца.
При этом молодая девушка подняла глаза, такие ясные и светлые, каких я еще не видел никогда в своей жизни, и, подойдя к отцу, просто и откровенно сказала ему, протянув свою маленькую ручку:
— Я с самого раннего детства научилась любить и уважать имя капитана Жордаса!
Отец мой с нежностью родного отца поцеловал ее в лоб, как это приличествовало ему в качестве друга отца и человека уже пожилого.
Затем она подошла ко мне и с ласковой улыбкой протянула и мне свою ручку. Я с некоторым смущением и неловкостью пожал ее, не проронив ни слова.
— Дочь моя! Хочу сообщить вам нечто такое, что одновременно и огорчит, и обрадует вас! — проговорила настоятельница. — Вам придется покинуть нас сегодня же, даже сейчас, чтобы свидеться с вашим дорогим отцом, которым вы можете так гордиться, и которого не видели целых восемь лет!.. Но приготовьтесь узнать печальную весть: вы застанете вашего славного отца не в добром здравии. Мужайтесь, однако, покажите себя достойной дочерью этого великого героя!
Слезы брызнули из глаз молодой девушки и быстро покатились по ее щекам. Но, несмотря на это, она сумела доказать, что настоятельница не преувеличивала ее силу воли и энергию.
— Я готова, матушка, — отвечала она, — и когда вы прикажете, поеду. Вы знаете, как я всегда ожидала этого момента!.. Но я не думала…
Слезы душили ее, она не могла продолжать.
— Мы оставим вас на минуту одних, — сказала нам настоятельница, — и потому прошу вас извинить нас. Мы постараемся не задержать вас долго, надо только, чтобы Розетта простилась со своими подругами, а мы успели уложить ее чемодан… Будьте добры подождать нас вот в этой галерее.
Затем настоятельница с Розеттой удалились, а мы, пользуясь предложением, вышли в галерею, высокие итальянские окна которой выходили в тенистый монастырский сад. Все они были открыты настежь: в данный момент воспитанницы гуляли в саду. Их было около сотни самых разнообразных возрастов; они были разделены на три отделения, и участки сада, отведенные для прогулок каждого отделения, были разгорожены тонкими решетками, по которым ползли вверх вьющиеся растения. Некоторые из учениц с большим усердием занимались поливкой цветов, поправляли и подвязывали их, срывая вялые, выражая радость при виде только что распустившихся. Другие, более взрослые, разгуливали по аллеям отдельными группами, по три-четыре вместе, или сидели на скамейках, оживленно беседуя между собой. Десять или двенадцать девиц, которые, судя по голубой ленте с большим серебряным крестом, отличавшими их от остальных подруг, сумели заслужить чем-нибудь эту особую награду в течение недели, внимательно осматривали ручки, прическу и наряд маленьких воспитанниц, вверенных их присмотру, с заботливостью настоящих молодых мамаш.
Вскоре вышли в сад и настоятельница с Розеттой Корбиак, которая успела уже накинуть свою пелерину и надеть шляпу. Все воспитанницы сбежались, чтобы услышать то, что им хотела сообщить настоятельница. Судя по тому взрыву сожаления, множеству слез и поцелуев, которыми осыпали со всех сторон Розетту ее подруги, было ясно, насколько она была любима всеми в этих стенах.
— Да, она — настоящая дочь своего отца, дочь Жана Корбиака! — прошептал мой отец, внимательно следивший за всей этой сценой прощания в саду. — Как и он, она умеет привлекать к себе все сердца. Дай Бог, чтобы она и во всем остальном походила на него!
— Ах, отец! Как можешь ты сомневаться в этом! — воскликнул я.
— А смею вас спросить, сын мой, что именно дает тебе такую полную уверенность, что эта девушка должна обладать всеми редкими качествами ее отца? — обратился отец с едва заметной иронией.
— О, я готов поручиться, что она настолько же умна, честна, степенна и благоразумна, насколько прекрасна и добра! — с жаром отвечал я, невольно краснея под пытливым взором отца.
— Вот оно, увлечение молодости! — лукаво воскликнул отец. — Молодости и красоте без затруднения приписываются все добродетели совершенства, ну, а потом приходится постепенно сбавлять их! Но в данном случае, признаюсь, и я склонен думать, что в чертах этого лица, столь поразительно похожего на лицо Жана Корбиака, можно прочесть все душевные качества, какими отличался он!
Сказав это, отец снова впал в грустное раздумье, а я уже в десятый раз спрашивал себя, чем должен быть этот герой, внушавший всем, кто его знал, такое чувство восхищения, восторга и любви. Я положительно сгорал от нетерпения поскорее увидеть его. Как грустно было думать, что такой человек доживает свои последние дни!.. Но, быть может, присутствие его прекрасных детей возвратит ему жизнь и силы! Без сомнения, такая девушка, как эта Розетта, была создана именно для того, чтобы совершать чудеса! И в глубине своего сердца я уже поклялся быть ее рыцарем, защитником, хранителем и поклонником.
Между тем прощание и сборы были окончены, и настоятельница в сопровождении Розетты Корбиак вернулась в маленькую гостиную, выходившую в галерею, где мы ожидали их.
— Капитан, — сказала она взволнованным и растроганным голосом, — передаю вам с рук на руки нашу возлюбленную дочь! Она увезет с собою сожаления и привязанность всех, скажите это ее отцу!
Розетта молча кинулась в объятия настоятельницы и тихо плакала на ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70