Жан Жюль-Верн, не побоявшийся развеять легенду о счастливой супружеской жизни деда, не счел себя в праве замалчивать его дружеских отношений с людьми, не принимавшими в свою среду Онорину. Среди них была его давняя приятельница госпожа Дюшень, именуемая в семейной переписке «дамой из Аньера». Женщина одного с ним возраста или даже старше, она отличалась начитанностью, широтой кругозора, художественным вкусом и, главное, полностью разделяла его литературные и научные интересы. Бывая в Париже, он делился с ней своими замыслами, рассказывал о своих новых книгах, получал от нее дельные советы. В доме госпожи Дюшень собирались музыканты и драматурги, театральные и литературные друзья, с которыми он когда-то сотрудничал. Это был совершенно иной мир, с духовными интересами, не вмещавшимися в узкие рамки амьенского окружения.
Смерть госпожи Дюшень в середине 80-х годов была для Жюля Верна невосполнимой утратой, как и смерть Этцеля, последовавшая в 1886 году. Почти одновременно в этом же роковом году писатель был тяжело ранен в ногу умалишенным племянником, одним из сыновей Поля Верна, который покушением на его жизнь хотел взбудоражить общественное мнение. Дядя, объяснил он на следствии, недостаточно оценен и должен был понести наказание за то, что не захотел баллотироваться во Французскую академию…
Револьверная пуля, так и не извлеченная из сустава, лишила Жюля Верна подвижности, и с тех пор поневоле он становится «амьенским затворником».

Жюль Верн во дворе своего дома в Амьене. У дверей его жена Онорина. Фотография 90-х годов.
Жан Жюль-Верн не скрывает и того, что наибольшие огорчения причинял писателю его единственный сын, чья биография до сих пор оставалась «закрытой». Человек способный и умный, но крайне неуравновешенный и разнузданный, Мишель Верн был типичным представителем «золотой молодежи» – вел беспутную жизнь, попадал в неприятные истории, делал бессчетные долги и так далее. Скандальные похождения Мишеля, переговоры с ним в присутствии полицейских чиновников, его просроченные векселя и долговые расписки, счета из магазинов и ресторанов стоили не только больших денег, но и омрачали существование Жюля Верна. И даже позже, когда Мишель несколько остепенился, его коммерческие аферы, всякий раз приводившие к банкротству, выбивали писателя из колеи. Одна из очередных финансовых катастроф, грозившая Мишелю долговой тюрьмой, совпадает по времени с продажей «Сен-Мишеля III». Если так, то легко понять, почему он расстался с яхтой. А когда несколько лет спустя прогорела основанная Мишелем компания по изготовлению калориферов, отец снова спас его от суда и бесчестия, выложив почти все сбережения – 100 000 франков! Потом лопнула велосипедная фабрика, потом разорилось горнорудное предприятие…
Непритязательный в личном обиходе, Жюль Верн не терпел расточительства даже в малом. Однажды, рассказывает внук, в ту пору, когда он уже примирился с сыном, Мишель приехал в Амьен в новом шикарном пальто и, чтобы предупредить упреки, радостно произнес:
– Мне удивительно повезло! Купив эту вещь за тысячу франков, я сделал хорошее дело. Пальто прослужит мне десять лет и обойдется всего-навсего по сто франков в год.
– Да, тебе повезло, – ответил отец. – Ты сделал хорошее дело. А я шью себе пальто раз в десять лет за сто франков и потом отдаю в перелицовку.
Чем старше становился Мишель, тем больше тянулся Жюль Верн к непутевому сыну и его семье, и тем сильней разгорались зависть и злоба дочерей Онорины, с нетерпением ожидавших наследства. В конце концов этот мнимо благополучный буржуазный дом превратился в «клубок змей». Кабинет писателя, куда никто не имел права входить, был для него не только убежищем, но и крепостью.
В такой обстановке он жил и работал последние два десятилетия. В 1888 году, к ужасу жены, падчериц и «респектабельного» амьенского общества, Жюль Верн выставил свою кандидатуру в Муниципальный совет по списку «красных», за которых голосовали преимущественно жители рабочих окраин.
В накаленной атмосфере движения «буланжистов», стремившихся ликвидировать республиканский строй и восстановить монархию, в период разнузданной пропаганды шовинизма и военного реванша Жюль Верн недвусмысленно дал понять, что, хотя и не принадлежит ни к одной из политических партий, ближе всех ему по духу социалисты.
С той же скрупулезностью, с какой он правил корректуры романов, Жюль Верн свыше пятнадцати лет (до 1904 года) выполнял обязанности муниципального советника, заботясь о благоустройстве и культурных нуждах города.

В садике по другую сторону дома.
Жан Жюль-Верн подтверждает левые взгляды своего деда также графологической экспертизой, проведенной Пьером Луисом, признавшим Жюля Верна на основании его почерка «тайным революционером». Но, если внимательно прочесть его поздние романы, легко убедиться и без помощи графологии, что писатель был настроен весьма скептически к современной ему буржуазной демократии, доказавшей уже в то время полную неспособность обеспечить народу лучшее будущее.
Критика американского гигантизма, нахального делячества, погони за наживой, ужасов колониального гнета, использования научных достижений во вред людям, сатирические выпады против реакционной политики и военных приготовлений великих держав – все это достаточно четко обозначено в его поздних романах: «Вверх дном», «Плавучий остров», «Флаг родины», «Властелин мира».
По-прежнему воспевая науку и научный прогресс, он стремился теперь доказать, что важна не только наука сама по себе: не менее важно, в чьих руках она находится и каким целям служит. Из романа в роман переходит образ разочарованного, непризнанного изобретателя, становящегося игрушкой враждебных «демонических» сил. Злодеи и деспоты, использующие силы науки ради наживы и усиления власти, неизбежно навлекают на себя гибель.
Когда он баллотировался в Муниципальный совет, на его рабочем столе лежала завершенная рукопись сатирического романа «Вверх дном», в котором действуют знакомые лица – члены балтиморского «Пушечного клуба». За истекшую четверть века после появления «С Земли на Луну» внешне как будто ничто не изменилось. Председатель Барбикон не утратил с годами неистощимой изобретательности. Математик Дж. Т. Мастон, с железным крючком вместо правой руки и гуттаперчевой заплаткой на черепе, как и прежде охвачен научным энтузиазмом. Капитан Николь с тем же азартом занимается испытанием новых взрывчатых веществ. Герои так же фанатично преданы своему любимому делу. И все же изменилось главное. Наука в руках вдохновенных артиллеристов из средства познания мира превратилась в орудие наживы.
На этот раз Барбикен выступает как один из организаторов промышленной компании по эксплуатации природных богатств… Северного полюса… Дело «обещает прибыли, неслыханные в каких бы то ни было предприятиях, торговых или промышленных».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70