Добро не может жить без зла, а Абсолют не может не проявлять себя через зло. И даже более того: зло не просто одно из условий существований Добра или его познания. Зло это вообще сама основа бытия. «Древние настолько хорошо понимали это, что их философы, последователями которых являются теперь каббалисты, определяли Зло как „подоснову“ Бога или Добра». Тут хотя бы честно сказано: тот Бог, которому поклоняются теософы, имеет злую подоснову. Добро даже не может возникнуть и действовать, если ему не помогает Зло. Еще интереснее текст Блаватской становится, если вспомнить, что на языке христианского богословия «подоснова» – это ипостась. Ипостась зла – это Сатана. Получается, что Бог вторичен по отношению к Сатане…
Христианин готов признать, что Добро иногда может проявить себя в некотором действии, которое человеком воспринимается как зло. Златоуст об этом говорит так: «Пророк со мною восклицает и говорит: „нет зла во граде, еже Господь не сотвори“ (Амос 3,6)… Это же выразил и через Исайю: „Аз Бог, творяй мир и зиждяй злая“ (Ис. 45,7 рус: делаю мир и произвожу бедствия)». Злом, по мысли Златоуста, Исайя называет бедствия.
В «Пастыре» Ерма, книге начала второго века, есть очень странное утешение: «Не бойся , Ерм, не оставит тебя Господь, доколе не сокрушит Он либо сердце твое, либо кости твои!». Не бойся – Бог не оставит тебя без скорби…
То же мы видим в 22 Псалме: «Жезл твой и палица Твоя, та мя утешиста» (Пс. 22,4). Значит, надежда христианина не может свестись к языческой надежде на то, что Бог окажет вескую внешнюю помощь и чудодейственно поменяет гонителя и гонимого местами, умножит деньги в кошельке или сведет с креста. Он призван понять, что гонители, думая, что сколачивают темницу, на деле возводят храм.
Дело здесь в том, что человек вообще начинается с горя. Если душа не обожжена – она не может быть милосердной. Василий Розанов однажды узнал о священнике, которого очень любили крестьяне. При расспросах он выяснил, что в жизни самого этого батюшки было выше обычного горя и потерь. Вот и получилось, пишет Розанов, что, «как и везде в христианстве, больные ходят около больных, болезнь лечит болезнь же. Где этой связанности в боли нет, – христианство тускло или нереально, риторично. От этого наши гимназисты так глухи к „урокам Закона Божия“, что они еше здоровы, молоды. Такое состояние вообще не для религии, и в интересах ее самой я запретил бы ранее 40 лет „открывать тайны религии“. А то с паркета, из гостиных и клубов несется клич: „религия – миф!“. Между тем религия реальна и вечна, но только рассмотреть-то ее можно из подземелий и страданий.
Чтобы было понятно, что этот духовный закон открылся не только модернистскому писателю, приведу слова преп. Иоанна Лествичника: «Безболезненность сердца ослепляет ум».
«Как пенька не бывает годною для пряжи из нее тонких ниток, если не треплют ее много раз, так и боголюбивая душа, подвергаясь многим искушениям, делается чище и пригоднее к духовному деланию», – находит неожиданный образ преп. Ефрем Сирин.
Литургия Златоуста прославляет Бога за благодеяния Его к нам – «их же вемы и не вемы, явленных и неявленных». Речь идет о благодарении даже за те события и обстоятельства нашей жизни, которые нам кажутся скорбными, и отнюдь не кажутся благими.
В конце концов, бывает что и врач должен причинить боль человеку, которому оказывает помощь. И эту боль можно терпеть только при одном условии: если есть уверенность в том, что нож находится в руке у врача, а не у садиста. Если знать, что за видимым злом и ощутимой болью скрывается Добро. Христианин может терпеть боль, потому что знает: Тот, в чьей воле человеческие судьбы, Сам пошел на Крест, чтобы облегчить наши страдания.
Но мысль теософов совершенно иная: они полагают, что за Добром скрывается Зло, которое является его «подосновой». Добро – это эпифеномен, случайное проявление; Зло – это сущность. Как пишет Блаватская, «всюду теории каббалистов изображают Зло как Силу, необходимую Добру, как дающую ему жизненную силу и существование, которого оно иначе не могло бы иметь».
Христос говорит, что свою жизнь Он имеет от Отца и в Себе, а не от Змея или Зла. Теософия в порядке «примирения» христианства с другими религиями (с какими? с сатанизмом, что ли?) поправляет Евангелие: Добро берет свое начало во Зле. «Тень не есть Зло, но является нужным и необходимым соотношением, дополняющим Свет или Добро. Тень является создателем его (Добра) на земле». Если Христос пришел явить волю Небесного Отца на земле, а «создателем Добра на земле» является Зло, то чью же волю исполнял Христос? Если оккультист решит быть последовательным адептом своего учения, он должен будет признать: тот Небесный Отец, Которому молится Христос, есть… Сатана.
Собственно, этот вывод теософия не забывает сделать: «Когда Церковь проклинает Сатану, она проклинает космическое отражение Бога, она предает анафеме Бога, проявленного в Материи или в объективности». Но об этом подробнее в следующей главе.
Пока же, чтобы понять своеобразие очень живой этики оккультизма, понять внутреннюю логичность его пути от пантеизма к имморализму, надо осознать: «Это только естественно. Нельзя утверждать, что Бог есть синтез всей Вселенной, как Вездесущий, Всезнающий и Бесконечный, а затем отделить Его от Зла». Пантеистическое божество в принципе неотделимо от Зла. По самой сути своей, как пишет А. Лосев, «пантеизм есть безразличное обожествление всего существующего с начала до конца, и все несовершенства бытия для него вполне естественны, равно как и вполне необходимы».
И это значит, что слишком «антропоморфическим» оказывается не христианское, но теософское представление о «Едином». Трансцендентность Бога, Его непознаваемость не означают, что все человеческие категории можно без разбора ссыпать в коробку с надписью «Всеединое». Напротив – апофатическое мышление требует предельно ограничить круг тех понятий, которые мы прилагаем к Первобытию. Теософы говорят, что для всего есть место в Абсолюте. Христианское мышление о Божестве говорит: никакие человеческие категории не надо помещать внутрь Божественной Тайны. Путь теософского компота требует сказать, что в Боге есть добро и зло, бытие и небытие, мужское и женское начало, свет и тьма. Христианская мысль диалектически требует признать, что в Боге нет ни того, ни другого. Бог выше различения бытия и небытия. В некотором смысле можно сказать, что само ничто тварно: небытием Бог отделяет Себя от тварного бытия. Но это совсем не значит, что небытие есть в Самом Боге. Конечно, Бог выше человеческого различения добра и зла. Бог не есть добро. Но это не значит, что Он Сам зол. Личность Бога, свободно действующая через свои энергии, проявляемые вне Бога, действует лишь благим образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
Христианин готов признать, что Добро иногда может проявить себя в некотором действии, которое человеком воспринимается как зло. Златоуст об этом говорит так: «Пророк со мною восклицает и говорит: „нет зла во граде, еже Господь не сотвори“ (Амос 3,6)… Это же выразил и через Исайю: „Аз Бог, творяй мир и зиждяй злая“ (Ис. 45,7 рус: делаю мир и произвожу бедствия)». Злом, по мысли Златоуста, Исайя называет бедствия.
В «Пастыре» Ерма, книге начала второго века, есть очень странное утешение: «Не бойся , Ерм, не оставит тебя Господь, доколе не сокрушит Он либо сердце твое, либо кости твои!». Не бойся – Бог не оставит тебя без скорби…
То же мы видим в 22 Псалме: «Жезл твой и палица Твоя, та мя утешиста» (Пс. 22,4). Значит, надежда христианина не может свестись к языческой надежде на то, что Бог окажет вескую внешнюю помощь и чудодейственно поменяет гонителя и гонимого местами, умножит деньги в кошельке или сведет с креста. Он призван понять, что гонители, думая, что сколачивают темницу, на деле возводят храм.
Дело здесь в том, что человек вообще начинается с горя. Если душа не обожжена – она не может быть милосердной. Василий Розанов однажды узнал о священнике, которого очень любили крестьяне. При расспросах он выяснил, что в жизни самого этого батюшки было выше обычного горя и потерь. Вот и получилось, пишет Розанов, что, «как и везде в христианстве, больные ходят около больных, болезнь лечит болезнь же. Где этой связанности в боли нет, – христианство тускло или нереально, риторично. От этого наши гимназисты так глухи к „урокам Закона Божия“, что они еше здоровы, молоды. Такое состояние вообще не для религии, и в интересах ее самой я запретил бы ранее 40 лет „открывать тайны религии“. А то с паркета, из гостиных и клубов несется клич: „религия – миф!“. Между тем религия реальна и вечна, но только рассмотреть-то ее можно из подземелий и страданий.
Чтобы было понятно, что этот духовный закон открылся не только модернистскому писателю, приведу слова преп. Иоанна Лествичника: «Безболезненность сердца ослепляет ум».
«Как пенька не бывает годною для пряжи из нее тонких ниток, если не треплют ее много раз, так и боголюбивая душа, подвергаясь многим искушениям, делается чище и пригоднее к духовному деланию», – находит неожиданный образ преп. Ефрем Сирин.
Литургия Златоуста прославляет Бога за благодеяния Его к нам – «их же вемы и не вемы, явленных и неявленных». Речь идет о благодарении даже за те события и обстоятельства нашей жизни, которые нам кажутся скорбными, и отнюдь не кажутся благими.
В конце концов, бывает что и врач должен причинить боль человеку, которому оказывает помощь. И эту боль можно терпеть только при одном условии: если есть уверенность в том, что нож находится в руке у врача, а не у садиста. Если знать, что за видимым злом и ощутимой болью скрывается Добро. Христианин может терпеть боль, потому что знает: Тот, в чьей воле человеческие судьбы, Сам пошел на Крест, чтобы облегчить наши страдания.
Но мысль теософов совершенно иная: они полагают, что за Добром скрывается Зло, которое является его «подосновой». Добро – это эпифеномен, случайное проявление; Зло – это сущность. Как пишет Блаватская, «всюду теории каббалистов изображают Зло как Силу, необходимую Добру, как дающую ему жизненную силу и существование, которого оно иначе не могло бы иметь».
Христос говорит, что свою жизнь Он имеет от Отца и в Себе, а не от Змея или Зла. Теософия в порядке «примирения» христианства с другими религиями (с какими? с сатанизмом, что ли?) поправляет Евангелие: Добро берет свое начало во Зле. «Тень не есть Зло, но является нужным и необходимым соотношением, дополняющим Свет или Добро. Тень является создателем его (Добра) на земле». Если Христос пришел явить волю Небесного Отца на земле, а «создателем Добра на земле» является Зло, то чью же волю исполнял Христос? Если оккультист решит быть последовательным адептом своего учения, он должен будет признать: тот Небесный Отец, Которому молится Христос, есть… Сатана.
Собственно, этот вывод теософия не забывает сделать: «Когда Церковь проклинает Сатану, она проклинает космическое отражение Бога, она предает анафеме Бога, проявленного в Материи или в объективности». Но об этом подробнее в следующей главе.
Пока же, чтобы понять своеобразие очень живой этики оккультизма, понять внутреннюю логичность его пути от пантеизма к имморализму, надо осознать: «Это только естественно. Нельзя утверждать, что Бог есть синтез всей Вселенной, как Вездесущий, Всезнающий и Бесконечный, а затем отделить Его от Зла». Пантеистическое божество в принципе неотделимо от Зла. По самой сути своей, как пишет А. Лосев, «пантеизм есть безразличное обожествление всего существующего с начала до конца, и все несовершенства бытия для него вполне естественны, равно как и вполне необходимы».
И это значит, что слишком «антропоморфическим» оказывается не христианское, но теософское представление о «Едином». Трансцендентность Бога, Его непознаваемость не означают, что все человеческие категории можно без разбора ссыпать в коробку с надписью «Всеединое». Напротив – апофатическое мышление требует предельно ограничить круг тех понятий, которые мы прилагаем к Первобытию. Теософы говорят, что для всего есть место в Абсолюте. Христианское мышление о Божестве говорит: никакие человеческие категории не надо помещать внутрь Божественной Тайны. Путь теософского компота требует сказать, что в Боге есть добро и зло, бытие и небытие, мужское и женское начало, свет и тьма. Христианская мысль диалектически требует признать, что в Боге нет ни того, ни другого. Бог выше различения бытия и небытия. В некотором смысле можно сказать, что само ничто тварно: небытием Бог отделяет Себя от тварного бытия. Но это совсем не значит, что небытие есть в Самом Боге. Конечно, Бог выше человеческого различения добра и зла. Бог не есть добро. Но это не значит, что Он Сам зол. Личность Бога, свободно действующая через свои энергии, проявляемые вне Бога, действует лишь благим образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264