Как и код, фамилия в обиходе не включает в себя сведений о принадлежности человека к христианской Церкви. Как и код, фамилии появились сравнительно недавно – они не были в ходу на «Святой Руси», и очень мало кто из отцов древней Церкви имел фамилию (почему и именуем мы их по месту рождения или подвига). Более того, церковный человек, бывает, уже утратил свою фамилию (приняв монашество, христианин уходит из своего рода, из своей семьи, утрачивая отчество и фамилию), но при этом для государства он все равно будет обладателем определенной фамилии, вписанной в его паспорт. И на выборах, равно как и в налоговой полиции, его будут записывать не «иеромонахом Иоанном», но "гр. Петровым А. В. ".
А ведь в иных случаях человек представляется и совсем не называя своего имени: «Я – таксист»; «Я – почтальон»; «Я – слесарь»; «Я – ваш депутат»…
Более того – при желании ситуацию многоимянности человека можно истолковать как вполне благочестивую. Мол, мое священное, крещальное имя –только для храма и общения с Богом и братьями по вере. А вне храма, в мирской жизни, свое святое имя я не буду использовать. «Не давайте святыни псам» (Мф.7, 6). Во многих религиях сакральное имя табуируется. Для общения с иноплеменниками имеется одно имя, а для общения в семье и со жрецом – другое (или даже другие)[240]. В наше время были (и еще есть) люди, носившие двойные имена. Одно имя – советское (Октябрина, Владлен) или нехристианское (Рустам, Руслан), другое – церковное. И священники не требовали смены паспортов, вполне терпимо относясь к тому, что вне храма человек зовется иначе, чем в церкви.
Вспомним также, что креститель Руси князь Владимир вошел в историю со своим языческим именем, а не с крещальным (Василий). Русские цари перед смертью принимали монашеский постриг – но поминаем мы их все же по их мирским именам… А блаженная Ксения Петербургская представлялась именем своего мужа…
Апостол же Павел… Стоп! Кто помнит, как звали «апостола языков»? Его изначальное имя – Саул, Савл. С этим именем он был рожден, с этим именем он был крещен (Деян.9, 17). А затем он вдруг становится Павлом, принимает языческое, римское имя. Происходит это на Кипре после встречи с римским проконсулом Сергием Павлом (Деян 13, 7). Поскольку до этого эпизода Савл в книге Деяний всегда именуется лишь Савл и никогда – Павел – очевидно, что есть какая-то связь между принятием языческого имени и обстоятельствами его проповеди на Кипре. Почему апостол меняет свое исконное и крещальное имя на языческое, вдобавок имя светского начальника? Фаррар полагает, что «он или и прежде носил попеременно это имя для удобства в своих сношениях с язычниками, или это римское имя могло указывать на обладание им правами римского гражданства и быть может на некоторую связь его отца или деда с Эмилиевым семейством, носившим прозвание Павла»[241]. Каковы бы ни были мотивы апостола, мы не можем не отметить, что нынешние «ревнители благочестия» его бы, несомненно, осудили за «утрату христианского имени». Уж они-то ему напомнили бы, что «имя есть ядро личности, ее неизменная величина»[242]. И апостол узнал бы в этом тезисе весьма распространенные в язычестве Ближнего Востока верования в то, что имя есть судьба[243]… Вот только кто же послал апостола на проповедь: шумерские боги или Иисус из Назарета?
А еще «группа священноиноков и мирян» своим заявлением о том, будто «человек с момента своего творения (от Адама) от Бога получает имя»[244] заставила меня вспомнить, что как раз «с момента творения» человек не имеет никакого личного имени. Бытописатель ни разу не называет имени человека, который жил в этом саду. В рассказе о грехопадении нет Адама и Евы. Имя Евы зазвучало лишь в Быт.3, 20, то есть уже по ту сторону грехопадения. А Адам как имя (без артикля) в еврейском тексте появляется лишь в Быт.4, 25. До этого же в библейском тексте стоит не Адам, но ха-Адам, то есть – «человек».
Иногда же роль «идентификатора», приставляемого к имени человека для обозначения именно этой персоны служит как раз… цифра. Так происходит при упоминании владык светских и церковных: Николай Второй, Алексий Второй…
Преп. Феодор Студит в одном из писем к своим собратьям предлагал – ввиду неизбежной перлюстрации писем – обозначить действующих лиц буквами греческого алфавита. Сам Феодор подписывался последней буквой алфавита – «омега», а его духовника, игумена Платона, обозначала буква «альфа»[245]. Для всех 24 букв греческого алфавита (и для трех дополнительных) нашлись обозначаемые ими персонажи. Так что это не были первые буквы имен. Мы видим, что Святой считал возможным не подписываться своим именем, а других людей упоминал под некими, как сейчас сказали бы, «никами». Отдельно же написанная буква в греческом языке имеет еще и числовое значение. Но древних святых это не пугало.
Наконец, в самой священной части нашей речи – в нашей речи о Творце – мы сами порой заменяем Имена цифрами («Вторая Ипостась, Третья Ипостась…»)… «Единица, от начала подвигшаяся в двойственность, остановилась в троичности»[246], – пишет св. Григорий Богослов о Троице, цифрами заменяя ипостасные имена Отца, Сына и Духа.
Имя – это один из способов опознать («идентифицировать») человека. И обычно идентификация предшествует именованию. Сначала я вижу знакомого, узнаю его знакомые черты (по голосу, походке, одежде, чертам лица…). И лишь затем, уже узнав его – я вспоминаю его имя. Иногда же (скажем в письме или при разговоре по телефону) имя выступает в качестве преимущественной или даже единственной опознавательной приметы. Есть опознание людей по отпечаткам пальцев. Если человека, погибшего в катастрофе, опознали именно по результатам генетической экспертизы (а именно генетические паспорта и распознаватели вскоре войдут в нашу жизнь) или по отпечаткам пальцев – отпевать в храме его будут по имени или же в ектеньях будут называть данные экспертизы?[247] Ясно, что по имени, а, значит, каким бы образом ни идентифицировали человека – для Церкви и для родных он всегда будет связан с именем.
В жизни много ситуаций, когда человек действует анонимно. Например, проходя в метро, я же не останавливаюсь для того, чтобы громко оповестить всех – начиная от пассажиров и контролера и кончая уважаемым турникетом: «Внимание, я, диакон Андрей Кураев, прохожу в метро!». Я просто бросаю совершенно анонимный пятачок или жетон в этот самый турникет, или засовываю в него не менее безымянную магнитную карточку. Из того, что при этом моем контакте с государственной службой я не назвал своего крещального имени, никак не следует, будто я от этого своего имени отрекся. Более того – разве нам хотелось бы, чтобы турникеты в метро узнавали нас по имени и знали, когда и куда мы едем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
А ведь в иных случаях человек представляется и совсем не называя своего имени: «Я – таксист»; «Я – почтальон»; «Я – слесарь»; «Я – ваш депутат»…
Более того – при желании ситуацию многоимянности человека можно истолковать как вполне благочестивую. Мол, мое священное, крещальное имя –только для храма и общения с Богом и братьями по вере. А вне храма, в мирской жизни, свое святое имя я не буду использовать. «Не давайте святыни псам» (Мф.7, 6). Во многих религиях сакральное имя табуируется. Для общения с иноплеменниками имеется одно имя, а для общения в семье и со жрецом – другое (или даже другие)[240]. В наше время были (и еще есть) люди, носившие двойные имена. Одно имя – советское (Октябрина, Владлен) или нехристианское (Рустам, Руслан), другое – церковное. И священники не требовали смены паспортов, вполне терпимо относясь к тому, что вне храма человек зовется иначе, чем в церкви.
Вспомним также, что креститель Руси князь Владимир вошел в историю со своим языческим именем, а не с крещальным (Василий). Русские цари перед смертью принимали монашеский постриг – но поминаем мы их все же по их мирским именам… А блаженная Ксения Петербургская представлялась именем своего мужа…
Апостол же Павел… Стоп! Кто помнит, как звали «апостола языков»? Его изначальное имя – Саул, Савл. С этим именем он был рожден, с этим именем он был крещен (Деян.9, 17). А затем он вдруг становится Павлом, принимает языческое, римское имя. Происходит это на Кипре после встречи с римским проконсулом Сергием Павлом (Деян 13, 7). Поскольку до этого эпизода Савл в книге Деяний всегда именуется лишь Савл и никогда – Павел – очевидно, что есть какая-то связь между принятием языческого имени и обстоятельствами его проповеди на Кипре. Почему апостол меняет свое исконное и крещальное имя на языческое, вдобавок имя светского начальника? Фаррар полагает, что «он или и прежде носил попеременно это имя для удобства в своих сношениях с язычниками, или это римское имя могло указывать на обладание им правами римского гражданства и быть может на некоторую связь его отца или деда с Эмилиевым семейством, носившим прозвание Павла»[241]. Каковы бы ни были мотивы апостола, мы не можем не отметить, что нынешние «ревнители благочестия» его бы, несомненно, осудили за «утрату христианского имени». Уж они-то ему напомнили бы, что «имя есть ядро личности, ее неизменная величина»[242]. И апостол узнал бы в этом тезисе весьма распространенные в язычестве Ближнего Востока верования в то, что имя есть судьба[243]… Вот только кто же послал апостола на проповедь: шумерские боги или Иисус из Назарета?
А еще «группа священноиноков и мирян» своим заявлением о том, будто «человек с момента своего творения (от Адама) от Бога получает имя»[244] заставила меня вспомнить, что как раз «с момента творения» человек не имеет никакого личного имени. Бытописатель ни разу не называет имени человека, который жил в этом саду. В рассказе о грехопадении нет Адама и Евы. Имя Евы зазвучало лишь в Быт.3, 20, то есть уже по ту сторону грехопадения. А Адам как имя (без артикля) в еврейском тексте появляется лишь в Быт.4, 25. До этого же в библейском тексте стоит не Адам, но ха-Адам, то есть – «человек».
Иногда же роль «идентификатора», приставляемого к имени человека для обозначения именно этой персоны служит как раз… цифра. Так происходит при упоминании владык светских и церковных: Николай Второй, Алексий Второй…
Преп. Феодор Студит в одном из писем к своим собратьям предлагал – ввиду неизбежной перлюстрации писем – обозначить действующих лиц буквами греческого алфавита. Сам Феодор подписывался последней буквой алфавита – «омега», а его духовника, игумена Платона, обозначала буква «альфа»[245]. Для всех 24 букв греческого алфавита (и для трех дополнительных) нашлись обозначаемые ими персонажи. Так что это не были первые буквы имен. Мы видим, что Святой считал возможным не подписываться своим именем, а других людей упоминал под некими, как сейчас сказали бы, «никами». Отдельно же написанная буква в греческом языке имеет еще и числовое значение. Но древних святых это не пугало.
Наконец, в самой священной части нашей речи – в нашей речи о Творце – мы сами порой заменяем Имена цифрами («Вторая Ипостась, Третья Ипостась…»)… «Единица, от начала подвигшаяся в двойственность, остановилась в троичности»[246], – пишет св. Григорий Богослов о Троице, цифрами заменяя ипостасные имена Отца, Сына и Духа.
Имя – это один из способов опознать («идентифицировать») человека. И обычно идентификация предшествует именованию. Сначала я вижу знакомого, узнаю его знакомые черты (по голосу, походке, одежде, чертам лица…). И лишь затем, уже узнав его – я вспоминаю его имя. Иногда же (скажем в письме или при разговоре по телефону) имя выступает в качестве преимущественной или даже единственной опознавательной приметы. Есть опознание людей по отпечаткам пальцев. Если человека, погибшего в катастрофе, опознали именно по результатам генетической экспертизы (а именно генетические паспорта и распознаватели вскоре войдут в нашу жизнь) или по отпечаткам пальцев – отпевать в храме его будут по имени или же в ектеньях будут называть данные экспертизы?[247] Ясно, что по имени, а, значит, каким бы образом ни идентифицировали человека – для Церкви и для родных он всегда будет связан с именем.
В жизни много ситуаций, когда человек действует анонимно. Например, проходя в метро, я же не останавливаюсь для того, чтобы громко оповестить всех – начиная от пассажиров и контролера и кончая уважаемым турникетом: «Внимание, я, диакон Андрей Кураев, прохожу в метро!». Я просто бросаю совершенно анонимный пятачок или жетон в этот самый турникет, или засовываю в него не менее безымянную магнитную карточку. Из того, что при этом моем контакте с государственной службой я не назвал своего крещального имени, никак не следует, будто я от этого своего имени отрекся. Более того – разве нам хотелось бы, чтобы турникеты в метро узнавали нас по имени и знали, когда и куда мы едем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209