Валентино продолжал читать. Поужинав, я присела рядом с ним на диван. Взъерошила ему волосы. Он что-то пробурчал, не отрываясь от книги.
– Валентино, – сказала я. – Наверно, я выйду замуж за Кита.
Он уронил книгу и посмотрел на меня.
– Ты это серьезно?
– Вполне серьезно, Валентино, – ответила я.
Тут он криво усмехнулся, словно устыдившись чего-то, и отодвинулся от меня.
– Так ты не шутишь?
– Нет.
Мы помолчали. У него на губах была все та же кривая усмешка, я не могла понять, чего он усмехается, чего стыдится, и вообще не понимала, что у него на душе.
– Я уж не так молода, Валентино, – прервала я затянувшееся молчание. – Скоро двадцать шесть. И красавицей меня не назовешь, и богатством не могу похвастаться, а замуж мне хочется – не больно-то весело доживать свой век одной. Кит, в общем, неплохой человек, я не влюблена в него, но если присмотреться, он неплохой – простодушный, искренний, добрый. Потому я рада, что он берет меня в жены, я хочу иметь детей и свой дом.
– А-а, понимаю, – сказал Валентино. – Ну тогда решай сама. Советы я давать не мастер. Но все-таки подумайте еще раз. – Он встал, потянулся и зевнул. – Он нечистоплотен, не моется.
– Ну, это еще не самый большой недостаток.
– Так ведь он совсем не моется. Это отнюдь не пустяк. Я, например, людей, которые не моются, не выношу. Доброй ночи, – сказал Валентино и легонько потрепал меня по щеке.
Валентино редко проявлял ко мне нежность, и я была очень тронута.
– Доброй ночи, Валентино, доброй ночи, родной мой! – ответила я.
Всю ночь я думала, выходить ли мне замуж за Кита. Так разволновалась, что не могла заснуть. Перебирала в памяти события дня, проведенного вместе с ним, все мельчайшие подробности: вино, маленькие груши, рыжая девушка, дворы, поля. Это был поистине счастливый день, я лишь теперь отдавала себе отчет, как мало счастливых дней мне выпало в жизни, дней, когда я была свободна и принадлежала самой себе.
Утром пришла Маддалена и села ко мне на кровать.
– Ты, говорят, выходишь замуж за Кита. Пожалуй, это не так уж плохо. Конечно, я предпочла бы, чтоб твоим мужем был человек более здравый, я всегда говорила, что Кит – бездельник и шалопай и к тому же слаб здоровьем. Но, может, тебе удастся переменить его нелепую жизнь. Кто знает, а вдруг удастся. С ним надо только быть построже, ведь у него не дом, а настоящий сарай, там необходимо установить калориферы и оштукатурить стены. А главное – он должен каждый день объезжать свои владения, как я, земля у него хорошая, и, если всерьез заняться, она даст приличный доход, за этим тебе тоже надо последить. Ты скажешь, что и я должна быть построже с Валентино, но у меня, как видишь, не выходит: я постоянно требую, чтоб он занимался, а кончается все жуткими скандалами, и отношения у нас становятся хуже день ото дня. Да, отношения у нас хуже некуда, и я даже думаю иногда, что нам надо разойтись, но у нас все-таки дети, вот я и не наберусь смелости. Ну да ладно, хватит о невзгодах, ты теперь невеста, значит, будем веселиться. Кита я знаю с детства, мы росли вместе; сердце у него доброе, я очень его люблю и желаю вам счастья.
Моя помолвка с Китом длилась двадцать дней. Все эти дни мы с Маддаленой выбирали нам мебель. Но Кит никак не решался что-либо купить. Не могу сказать, чтобы я была уж чересчур счастлива, я все вспоминала тот день, когда мы с Китом ездили искать служанку, и ждала, что вернется то ощущение счастья, но, увы, оно так и не вернулось. Ходили мы и по антикварным лавочкам, тоже большей частью вместе с Маддаленой; Кит и Маддалена все время ссорились: он ни на что не мог решиться, а она говорила, что так мы все на свете проморгаем. Потом приехала рыжая служанка: когда на нее надели черный передник и кружевную наколку, я с трудом узнала в ней ту чумазую крестьянку, но всякий раз, видя ее рыжие волосы, я вспоминала маленькие груши, вино, каменную скамейку возле дома, бескрайние поля и спрашивала себя, помнит ли все это Кит. Мне казалось, что нам надо хоть изредка бывать вдвоем, но Кит, похоже, к этому совсем не стремился: он неизменно просил Маддалену поехать с нами на поиски мебели, а дома по своему обыкновению играл в карты с Валентино.
На вилле все меня поздравляли, особенно радовались кухарка и нянька: они, мол, давно говорили, что нам с Китом надо пожениться. Я попросила в школе трехмесячный отпуск по состоянию здоровья и, когда не надо было вместе с Маддаленой и Китом искать мебель, отдыхала или играла с детьми в саду. Маддалена заявила, что сама позаботится о моем приданом, и вызвалась сообщить Кларе о моей помолвке. Клара видела Кита всего раза два, и ей он страшно не понравился, но перед Маддаленой она робела и не осмелилась высказать свое мнение, а может, на нее подействовало то, что я выхожу замуж за землевладельца, а не за голоштанника, как она полагала.
Как-то раз я сидела в саду и перематывала шерсть; и вдруг мне сказали, что пришел Кит и спрашивает меня. Я встала и пошла – решила, что он подержит мне шерсть. Маддалена куда-то уехала, Валентино спал, и я еще подумала, что наконец-то мы сможем часок-другой побыть наедине.
Кит сидел в гостиной и ждал меня. Пальто он не снял, беретку теребил в руках. Был очень бледен, подавлен и сидел, вжавшись в кресло и вытянув свои длинные ноги.
– Плохо себя чувствуешь? – спросила я.
– Да, неважно. Меня знобит. Может, это грипп. Нет, моток не могу держать, – сказал он, увидев у меня на локте шерсть, и в подтверждение своих слов покачал указательным пальцем. – Ты уж прости. Я пришел сказать, что мы не можем пожениться.
Он встал и начал расхаживать по комнате. Мял, мял свой берет, а потом вдруг бросил его на пол. Встал прямо против меня и положил мне руки на плечи. Лицо у него было как у новорожденного старичка, а редкие, влажные волосы спускались с затылка, как пух.
– Прости меня за то, что морочил тебе голову. Ведь я не могу жениться. Ты замечательная девушка, спокойная, нежная, и я выдумал себе целую сказочную историю про нас двоих. Красивую историю, но не настоящую, а надуманную. Прости меня, если можешь. Не могу я жениться. Боюсь.
– Хорошо, – ответила я, – ничего страшного, Кит. – Я с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать. – Я же говорила, что не влюблена в тебя. Если б я влюбилась, то было бы тяжело, а так совсем даже не тяжело. Стоит отвернуться – и думать об этом забудешь.
Я отвернулась к стене. В глазах стояли слезы.
– Я никак не могу, Катерина. Не плачь из-за меня, Катерина, я того не стою. Ведь я просто тряпка, половая тряпка. Целую ночь думал, как я тебе все это скажу, я уж несколько дней мучаюсь. Прости, если я причинил тебе боль, тебе, такой замечательной девушке. Но ты бы сама скоро раскаялась, поняла бы, что я тряпка, просто-напросто половая тряпка.
Я молча теребила в руках шерсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Валентино, – сказала я. – Наверно, я выйду замуж за Кита.
Он уронил книгу и посмотрел на меня.
– Ты это серьезно?
– Вполне серьезно, Валентино, – ответила я.
Тут он криво усмехнулся, словно устыдившись чего-то, и отодвинулся от меня.
– Так ты не шутишь?
– Нет.
Мы помолчали. У него на губах была все та же кривая усмешка, я не могла понять, чего он усмехается, чего стыдится, и вообще не понимала, что у него на душе.
– Я уж не так молода, Валентино, – прервала я затянувшееся молчание. – Скоро двадцать шесть. И красавицей меня не назовешь, и богатством не могу похвастаться, а замуж мне хочется – не больно-то весело доживать свой век одной. Кит, в общем, неплохой человек, я не влюблена в него, но если присмотреться, он неплохой – простодушный, искренний, добрый. Потому я рада, что он берет меня в жены, я хочу иметь детей и свой дом.
– А-а, понимаю, – сказал Валентино. – Ну тогда решай сама. Советы я давать не мастер. Но все-таки подумайте еще раз. – Он встал, потянулся и зевнул. – Он нечистоплотен, не моется.
– Ну, это еще не самый большой недостаток.
– Так ведь он совсем не моется. Это отнюдь не пустяк. Я, например, людей, которые не моются, не выношу. Доброй ночи, – сказал Валентино и легонько потрепал меня по щеке.
Валентино редко проявлял ко мне нежность, и я была очень тронута.
– Доброй ночи, Валентино, доброй ночи, родной мой! – ответила я.
Всю ночь я думала, выходить ли мне замуж за Кита. Так разволновалась, что не могла заснуть. Перебирала в памяти события дня, проведенного вместе с ним, все мельчайшие подробности: вино, маленькие груши, рыжая девушка, дворы, поля. Это был поистине счастливый день, я лишь теперь отдавала себе отчет, как мало счастливых дней мне выпало в жизни, дней, когда я была свободна и принадлежала самой себе.
Утром пришла Маддалена и села ко мне на кровать.
– Ты, говорят, выходишь замуж за Кита. Пожалуй, это не так уж плохо. Конечно, я предпочла бы, чтоб твоим мужем был человек более здравый, я всегда говорила, что Кит – бездельник и шалопай и к тому же слаб здоровьем. Но, может, тебе удастся переменить его нелепую жизнь. Кто знает, а вдруг удастся. С ним надо только быть построже, ведь у него не дом, а настоящий сарай, там необходимо установить калориферы и оштукатурить стены. А главное – он должен каждый день объезжать свои владения, как я, земля у него хорошая, и, если всерьез заняться, она даст приличный доход, за этим тебе тоже надо последить. Ты скажешь, что и я должна быть построже с Валентино, но у меня, как видишь, не выходит: я постоянно требую, чтоб он занимался, а кончается все жуткими скандалами, и отношения у нас становятся хуже день ото дня. Да, отношения у нас хуже некуда, и я даже думаю иногда, что нам надо разойтись, но у нас все-таки дети, вот я и не наберусь смелости. Ну да ладно, хватит о невзгодах, ты теперь невеста, значит, будем веселиться. Кита я знаю с детства, мы росли вместе; сердце у него доброе, я очень его люблю и желаю вам счастья.
Моя помолвка с Китом длилась двадцать дней. Все эти дни мы с Маддаленой выбирали нам мебель. Но Кит никак не решался что-либо купить. Не могу сказать, чтобы я была уж чересчур счастлива, я все вспоминала тот день, когда мы с Китом ездили искать служанку, и ждала, что вернется то ощущение счастья, но, увы, оно так и не вернулось. Ходили мы и по антикварным лавочкам, тоже большей частью вместе с Маддаленой; Кит и Маддалена все время ссорились: он ни на что не мог решиться, а она говорила, что так мы все на свете проморгаем. Потом приехала рыжая служанка: когда на нее надели черный передник и кружевную наколку, я с трудом узнала в ней ту чумазую крестьянку, но всякий раз, видя ее рыжие волосы, я вспоминала маленькие груши, вино, каменную скамейку возле дома, бескрайние поля и спрашивала себя, помнит ли все это Кит. Мне казалось, что нам надо хоть изредка бывать вдвоем, но Кит, похоже, к этому совсем не стремился: он неизменно просил Маддалену поехать с нами на поиски мебели, а дома по своему обыкновению играл в карты с Валентино.
На вилле все меня поздравляли, особенно радовались кухарка и нянька: они, мол, давно говорили, что нам с Китом надо пожениться. Я попросила в школе трехмесячный отпуск по состоянию здоровья и, когда не надо было вместе с Маддаленой и Китом искать мебель, отдыхала или играла с детьми в саду. Маддалена заявила, что сама позаботится о моем приданом, и вызвалась сообщить Кларе о моей помолвке. Клара видела Кита всего раза два, и ей он страшно не понравился, но перед Маддаленой она робела и не осмелилась высказать свое мнение, а может, на нее подействовало то, что я выхожу замуж за землевладельца, а не за голоштанника, как она полагала.
Как-то раз я сидела в саду и перематывала шерсть; и вдруг мне сказали, что пришел Кит и спрашивает меня. Я встала и пошла – решила, что он подержит мне шерсть. Маддалена куда-то уехала, Валентино спал, и я еще подумала, что наконец-то мы сможем часок-другой побыть наедине.
Кит сидел в гостиной и ждал меня. Пальто он не снял, беретку теребил в руках. Был очень бледен, подавлен и сидел, вжавшись в кресло и вытянув свои длинные ноги.
– Плохо себя чувствуешь? – спросила я.
– Да, неважно. Меня знобит. Может, это грипп. Нет, моток не могу держать, – сказал он, увидев у меня на локте шерсть, и в подтверждение своих слов покачал указательным пальцем. – Ты уж прости. Я пришел сказать, что мы не можем пожениться.
Он встал и начал расхаживать по комнате. Мял, мял свой берет, а потом вдруг бросил его на пол. Встал прямо против меня и положил мне руки на плечи. Лицо у него было как у новорожденного старичка, а редкие, влажные волосы спускались с затылка, как пух.
– Прости меня за то, что морочил тебе голову. Ведь я не могу жениться. Ты замечательная девушка, спокойная, нежная, и я выдумал себе целую сказочную историю про нас двоих. Красивую историю, но не настоящую, а надуманную. Прости меня, если можешь. Не могу я жениться. Боюсь.
– Хорошо, – ответила я, – ничего страшного, Кит. – Я с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать. – Я же говорила, что не влюблена в тебя. Если б я влюбилась, то было бы тяжело, а так совсем даже не тяжело. Стоит отвернуться – и думать об этом забудешь.
Я отвернулась к стене. В глазах стояли слезы.
– Я никак не могу, Катерина. Не плачь из-за меня, Катерина, я того не стою. Ведь я просто тряпка, половая тряпка. Целую ночь думал, как я тебе все это скажу, я уж несколько дней мучаюсь. Прости, если я причинил тебе боль, тебе, такой замечательной девушке. Но ты бы сама скоро раскаялась, поняла бы, что я тряпка, просто-напросто половая тряпка.
Я молча теребила в руках шерсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127