— Ну, понятно. Они никогда этого не говорят, — сказал босс, положил кусок мяса на сковородку и сел, уставившись на огонь. — Беда с этими бабами, малявка, они никогда не говорят о цене.
Кемми в недоумении взглянул на хозяина.
— Но ведь она сказала о цене — еда и деньги, если вы все не заберете продуктами и сигаретами.
— Правильно, она действительно так сказала. — Поль засмеялся своим пугающим смехом. — Что ж, прекрасно, малявка. Когда подкрепишься, можешь передать ей, я приду туда завтра утром. Но только на полдня. — Он яростно стал ворошить палкой в костре. — Еда и деньги, если мы не возьмем все продуктами! И плата такая же, как любому другому. И еще одно — раз уж она не хочет меня видеть, то и я не горю особым желанием видеться с ней. Дай ей это понять.
— Хорошо, — кивнул Кемми, — я все передам.
Он снова понесся, словно на крыльях, думая о том, как лучше сказать мисс почтмейстерше, что его босс завтра утром придет расчищать сад. Он боялся опоздать с ответом босса, боялся, что она передумает. А если случится так, то босс не сумеет прокормить ни себя, ни их? И тогда он уедет отсюда? А что станет с ним и Наджи, если он уедет?
Мальчик перепрыгивал через колючие кочки сухой травы, чувствуя, как ноги высоко вздымают его в небо, словно олимпийского чемпиона, которого он видел по телевизору. Странно, но тот чемпион был черным, даже чернее отца, хотя отец и говорил, что черным не следует прыгать слишком высоко. Но может быть, в мире все-таки есть место, где черный мальчик мог бы прыгать так высоко, как ему хочется.
Бренда оторвалась от регистрационного журнала и взглянула на взбежавшего по ступенькам мальчика.
— Он придет, мисс, — крикнул Кемми, не дожидаясь ее вопроса.
Брови Бренды поднялись.
— Когда?
— Завтра.
— Хорошо. Инструменты будут сложены в конце дорожки. — Она снова было принялась за журнал, но вдруг повернулась к мальчику, который уже собрался уходить. — А сколько он хочет за свою работу?
— О, простите, мисс, я чуть не забыл. — Кемми сморщил лоб, вспоминая. — Босс хочет столько же, сколько вы заплатили бы любому другому. И если он возьмет продуктами не все, то остальное хочет получить деньгами.
— Хорошо. Я позвоню в Дулинбу, узнаю, сколько платят в день за такую работу.
— Не день, а половину дня.
— Ладно, половину дня.
Кемми уже спускался по лестнице, когда она снова его окликнула:
— Своим временем он может сам распоряжаться, для меня это значения не имеет. Наверное, и для него тоже, раз уж он так долго ничего не делает. — Она посмотрела на сосредоточенное лицо мальчика, старавшегося запомнить все сказанное. — А теперь беги и ничего не забудь.
Одним прыжком он перескочил через все ступеньки лестницы и ринулся бежать по жесткой траве.
Поль выслушал его и засмеялся резким, глухим смехом, как, бывало, смеялись отец и Грампи.
— Да, малявка, твоя мисс почтмейстерша не очень-то сговорчива. — Он достал сигарету. — Но мы еще посмотрим, кто из нас несговорчивее. Раз уж она заинтересована в нашей работе, значит, мы будем иметь и еду и деньги на сигареты.
Кемми недоуменно смотрел на босса, всеми силами стараясь вникнуть в смысл его слов, и вдруг ему показалось, будто он увидел того самого чертенка, которого, по словам мамы, она замечала в глазах отца, когда тот вот так же смеялся.
— А если нам все это надоест, малявка, то просто в один прекрасный день мы пошлем ее к черту вместе с ее работой.
Кемми почувствовал удовлетворение оттого, что босс говорил все время «мы». Значит, он имел в виду и его.
— Я думаю, будет все в порядке, босс, — сказал он. — Вам не хочется ее видеть, ей тоже. Я буду вашим посыльным, пока мы с Наджи еще здесь.
Хозяин засмеялся, на этот раз совсем по-иному.
— Ты не такой уж глупый, малявка, как мне показалось.
Кемми улыбнулся, это уже было похоже на похвалу.
В тот вечер Бренда отпечатала на машинке распоряжение.
В любом случае она должна точно перечислить все, что нужно и чего не нужно делать, и для своего спокойствия подчеркнет, чтобы он не трогал сливу ее отца.
Ей вдруг представился иронией судьбы тот факт, что она просила какого-то несчастного, подобного ей самой, человека, отгородившего себя от жизни, возродить здесь былую красоту. Для себя и в память об отце, который был бесконечно дорог ей, хотя она по-настоящему и не понимала его.
Что может быть лучшим памятником, чем сад?
Она оставила записку, прикрепив ее к вилам.
Глава семнадцатая
На следующее утро, надвинув почти на глаза шляпу, Поль с трудом перебрался через вершину Головы Дьявола и остановился взглянуть на длинный изгиб береговой линии, обрамленной оливково-серым кустарником.
— А что там за горами, малявка? — спросил он, впервые почувствовав интерес к этим местам.
Кемми пожал плечами.
— Не знаю, босс, — ответил он, потрепав собаку за ухо.
Кемми боролся с искушением сказать, что здесь он совсем чужой и ничего не знает.
— Ну и крепкий же ты орешек, малявка, — не выдержал Поль. — А ты вообще-то хоть что-нибудь знаешь?
Кемми насупился.
— Ладно уж. Давай поспешим. Смотри, она уже открыла почту.
Они прошли в сад через обгоревшую калитку заднего двора. Поль остановился, ошеломленный. Потом молча прочитал прикрепленную к вилам записку, посмотрел на инструменты и на сгоревший сад.
«Да эта женщина просто сошла с ума, — подумал он. — Неужели она полагает, что здесь что-то вырастет?»
Хадди некогда говорил во Вьетнаме: «Ничего больше никогда не вырастет на этой выжженной, голой земле».
Поль обошел весь сад, остановился и осмотрел сливу, которую хозяйка не разрешила рубить. Поль недоуменно пожал плечами.
Он положил записку в карман с чувством обиды. Приказы всегда вызывали в нем протест.
У него вдруг появилось желание отказаться от этой работы, совсем не начинать ее. Но ведь тогда им всем нечего будет есть.
— Что ж, малявка, давай приступать к делу, — сказал Поль решительно.
Он поднял топор и с силой ударил по обуглившейся ели. От первого же удара остро запахло смолой.
* * *
Странно, что удары топора могут такой болью отзываться в сердце, думала Бренда. Они всякий раз ассоциировались с воспоминаниями об отце. Вот она чинно усаживается на сложенные поленья и зачарованно смотрит, как ловко орудует отец топором, или принимается помогать ему собирать щепки, когда он кончает свою работу.
Колка дров — это запах свежих щепок, пылающая печь на кухне, пение черного железного чайника, жаренное на углях мясо, подрумяненные хлебцы и ласковое мурлыканье любимца всей семьи кота Тимми.
Даже представить себе трудно, сколько воспоминаний способен вызывать удар топора, рассекающий дерево. Прошлое безжалостно возвращалось к ней, бередило душу. Раньше дома почти всегда пылал в камине огонь, мать часто мерзла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49