– Ты многое умеешь, – сказала Нина немного в нос. Шум капель воды, Нинин голос звучали издалека. – Наверное, ты многих женщин утешал таким образом. Твои руки помнят их печали. – Нина поднесла мою руку к своей груди. Когда мой большой палец коснулся ее розового соска, она тихо застонала и приоткрыла губы, ожидая поцелуя. Ее объятия стали требовательнее, и она увлекла меня к себе в ванну. Она пьянила меня своими влажными губами, шеей с легким запахом молока, грудью с прожилками сосудов. Мое дыхание стало неровным, в висках чувствовался легкий жар.
– Каорюша, тебе ведь тоже пришлось страдать. Из-за этого…
Нина потянулась к моему мокрому белью, сорвала его и мыльной рукой погладила мой ни на что не способный член. Подражая осторожным движениям моей руки, гладившей ее грудь, она обхватила его подушечками пальцев, стараясь не касаться ногтями, двигаясь вверх-вниз… От движения ее руки по воде расходились волны. Я закрыл глаза, полностью отдавшись в ее власть. Вскоре Нина взяла в рот то, что гладила до этого. Я принимал ее ласки, и мне было приятно, но оно по-прежнему лежало в смущении. Почему-то мое возбуждение обрывалось, не доходя до того, что было между ногами. Мой пенис явно не поддавался общей эйфории. Постепенно объятия закончились, осталось только Нинино сочувствие. Я уже свыкся с чувством неловкости, которое испытывал, когда она жалела меня.
Вообще-то занятие мужчины – утешать женщину, занятие женщины – утешать мужчину. Все остальное придумано, чтобы бороться с тоской и скукой. Может, мой пенис поизносился, пресытившись ими?
21
Я пытался представить, что страна мертвых выглядит так же, как остров. Да что там представлять, страна мертвых на самом деле окружала меня. Если вспомнить, каким я был несколько месяцев назад, и сравнить со мной нынешним, окажется, что теперь я похож на Ивана, который заботился обо мне, когда я только приехал на остров. Я боялся, что сломаюсь, если постоянно не буду чем-то занят, как тунец, который погибнет, если остановится. В первое время на острове мне казалось, что Иван живет в совсем другой реальности, нежели я. Не отдавая себе в этом отчета, я стал подстраивать свою жизнь под ту реальность, в которой существовали обитатели острова, и прежде всего Нина. Остров не только изменил мои повседневные занятия, но и сделал меня самого другим человеком.
В декабре Мария Григорьевна заболела, и Нина вернулась в хижину в горах, чтобы ухаживать за матерью. Мне хотелось услышать продолжение истории о мужчинах, умиравших из-за любви к Нине, и в конце недели я решил поехать к ней под тем предлогом, что провожаю Костю домой. Я одолжил у Кирилла мотоцикл, шлем и сапоги позаимствовал у военного, который был почти одного роста со мной, и посадил Костю сзади, подставив свое тело холодному режущему ветру. Даже эти страдания следовало принимать как особые зимние радости.
Когда я впервые оказался в этой хижине, мне трудно было понять, почему семья Нины ни с кем не общается, живет затворнически, вдали от людей, в доме, где нет ни телефона, ни электричества. Раньше в том мире, где я дышал, ходил, где меня окликали по имени, просто не существовало таких людей, как Мария, Костя и Нина. Может, в стране мертвых и были те, кто мог предвидеть чужие судьбы, но я полагал, что не встречусь с ними, пока сам живу на этом свете. А то как бы не получилось, что взгляд мой еще и остекленеть не успел, а меня уже позвали в страну мертвых.
Дар ясновидения оказался слишком опасным, и Мария Григорьевна вместе с мужем сбежала на остров, подальше от бандитских преследований. Хижина в горах стала тюрьмой, куда она сама себя заточила, превратилась в сундук, где она хранила свой дар. Но ни тюрьма, ни сундук не запирались на ключ, они были открыты для всех.
Мария Григорьевна знала, что я приду. Она говорила, что я не мог не прийти, хотя и не считал себя обязанным заходить к ней. Я еще раз хотел спросить ее:
– Почему я должен был прийти сюда?
Не вставая с постели, Мария сказала, пристально посмотрев мне в глаза:
– Души мертвых добираются сюда, их приносит морское течение.
– Значит, души тех, кто умер в Японии, тоже попадают на этот остров?
– Их приносит ветер. В лесу и в заливе Касатка полно мертвецов. Здесь шумнее и оживленнее, чем в Токио, Хакодате или Сан-Франциско. Ты ведь приехал сюда, чтобы встретиться с умершими родителями?
– А это возможно?
Мария Григорьевна сильно закашлялась, и я не стал ее дальше расспрашивать. Нина помогла матери дойти до спальни. Костя, который сидел в углу и слушал радио, сказал:
– Пойду дров наберу, – и вышел на улицу.
Так, сам того не ведая, я оказался в лесу, где толпились мертвые. И эту возможность подарила мне Нина. Я пытался вспомнить, что почувствовал, когда впервые увидел ее. Она посмотрела на меня так, будто уже встречала меня раньше, и застенчиво улыбнулась. Взяла мой паспорт и назвала меня по имени: «Каору-сан». Мне показалось, что я уже слышал ее голос. Разумеется, у меня не было ни русских возлюбленных, ни друзей. Говорят, отца воспитала приемная мать по имени Наоми, эмигрантка из России, еврейских кровей. Но она умерла задолго до моего рождения.
Я спросил у Нины:
– Когда мы встретились впервые, ты увидела что-то в моем лице?
– Два глаза, один нос и несколько морщин, – рассмеялась Нина. Так же, как тогда. Мне казалось, ее улыбка соблазняет меня с незапамятных времен. Мало кому из женщин пошла бы такая. Эта улыбка должна предназначаться только мне. Точно так же улыбалась моя жена в Америке. Я и женился именно на ее улыбке. Когда-то я видел эту улыбку у моей возлюбленной, а теперь она появилась на лице Нины, которая жила на острове, в стране мертвых. Все началось с моей матери. Даже после смерти на мамином лице оставалась улыбка… Она покинула ее и вскоре перешла к моей возлюбленной, имя которой Фудзико. Когда Фудзико отдалилась от меня, ее улыбка превратилась в улыбку королевской особы, предназначенную для миллионов. Улыбка моей мамы, покинув Фудзико, добралась через Тихий океан к моей жене, которая жила в Америке, а с рождением дочери опять отправилась в странствие, найдя пристанище на лице у Нины. Мама, Фудзико, моя жена – и теперь Нина… Они не особенно похожи друг на друга и ничем не связаны, но у них есть общая, объединяющая их черта: улыбка.
Я решил подобраться с другой стороны.
– Может, я напомнил тебе кого-то? – спросил я у Нины.
Нина посмотрела на меня точно также, как в день нашей первой встречи – на мой нос, рот, два глаза и все мои морщины, и ответила:
– Мне показалось, что я наконец-то встретилась.
– С кем?
– С папой, – нерешительно прошептала Нина.
– У нас есть что-то общее?
– Это трудно объяснить. Такое чувство, что не могу тебя оставить одного. То же самое было и с первым, и со вторым Борисом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39