ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Таких, как он, было мало. Вообще не было. В нем заключалось исключение. Правило оказывалось куда веселее.
Лектор Ботов, помнится, сходил на гремевший тогда фильм "АББА".
- Вот тут посмотрел я АББА, - поделился он с залом. - Ну и что эти АББА? К чему же они нас призывают?
Кинематографические пристрастия кафедры выяснились очень скоро.
Еще один деятель, не помню уж по фамилии, ни с того, ни с сего сказал следующее:
- Вы видели фильм "Товарищ Иннокентий"? Посмотрите. Вы будете удовлетворены.
Насквозь Смотрящий
Нас учили не только партийные мистики.
Еще у нас был рентгенолог по фамилии М., которую не назову. Он слыл фигурой парадоксальных манер. Поговаривали, будто М. здорово облученный, но я не слишком в это верю.
Вот придет к нему человек за бумажкой (М. нарядили деканом), а тот глядит на вошедшего рыбьими глазами, и лицо абсолютно бесстрастное. И молчит. После четвертого обращения просит выйти и закрыть дверь. А то еще спросит: "Кто вы такой? " Ему, по размышлении, отвечают, а он головой качает: не знаю, дескать, такого. Выйдите вон. Человек уходит. И слышит, как М. доверительно делится со случайными свидетелями: "Лучший студент на моем курсе", - и кивает вдогонку.
Однажды на занятиях он показал нам рентгеновский снимок со свободным газом в брюшной полости, такое бывает при проникающих ранениях. Интересуется:
- Кто это?
Все мы, понятно, молчим - откуда нам знать?
- Кто это?
Слышится встревоженный лепет:
- Мы не знаем...
Допрос, полный недомолвок и темных намеков, продолжался минут двадцать.
- А я думаю, что вы этого человека прекрасно знаете. (Пауза). Его зовут Саша. (Пауза). Александр Сергеевич Пушкин...
Ход его мысли был затейлив и прихотлив. Однажды ему вздумалось спрашивать у нас, какой у человека самый главный выделительный орган.
- Почки! - ответили мы.
- Нет.
- Желудочно-кишечный тракт!
- Нет!
Все призадумались.
- Кожа! - догадался кто-то.
- Нет!
Мы развели руками и сдались.
- Легкие! - объяснил М. с надменным видом.
- Но почему же? - спросили мы в искреннем непонимании.
Оказалось, потому, что если пережать человеку почечную артерию, то он еще с часок поживет. А если перекрыть кислород - черта с два.
Внутримышечный Мемуар
В 1984 году я сделал свой первый укол.
Не себе, разумеется, а незнакомому человеку.
Сначала нас учили на резиновых муляжах. У них, между прочим, вены отменные. Мы с ними многое делали, в том числе дыхание рот-в-рот, но через марлю, чтобы не подцепить чего. Они, собаки, не оживали. И, хотя мы таких слов не знали, само мироздание звенело криком: "Мы теряем его! "
Я готов был и дальше лечить резину, потому что это занятие спокойное, но меня отправили к людям, медсестрой.
В десятую травматологическую больницу из класса истребительных.
Там я увидел, что изменилось немногое: та же резина в смысле обездвиженности, разве только матерится.
Я бодро насасывал шприц и шел набивать руку. Меня уже ждали. Это были мужики, закованные в гипс, с аппаратами Илизарова и твердыми ошейниками. Травмы получают, как правило, не самые дисциплинированные граждане, и мужики видали виды. Но одного не забуду. Я впился ему в бедро. Это был проспиртованный очкастый человек со сломанной ногой. "Оооооо! - округлились глаза за очками. И послышался визг, по нарастающей: - Ну и укольчик! Вот это укольчик!! "
Укол был и вправду хороший, обезболивающий.
Там еще лежала старушка, на которой можно было тренироваться сутками. С костяной ногой, закованной в аппарат Илизарова. У нее отобрали ступу с метлой, и она выла без передыху неделями напролет. Ее травма осложнялась хроническим алкоголизмом, или наоборот. Мы без спросу кололи ей по шесть-восемь кубов тизерцина и всякого прочего, что строго по врачебному рецепту. Но дохтура там бывали редко, и у нас была свобода творчества. Так даже наше творчество не брало эту бабулечку. Она все равно выла на прежней ноте. Ее спасал только стакан спирта, в меру разбавленного.
На следующий год, подрабатывая медсестрой на дохтурской практике, я уже был уверен в себе. Я подрабатывал, потому что мне не хватало на водку. На первой же тетке, что вошла в кабинет, случилась неприятность. Я художественно размахнулся, клюнул ее в задницу, и игла согнулась под прямым углом.
На следующий укол тетка не пришла.
А через пару дней, когда основная масса свое получила, я, помню, вздохнул, взглянул на дверь и вижу: очки высовываются. Заглядывают из-за косяка. И губы поджаты.
Пришла.
Жить-то всем хочется.
Плоды
Как-то раз к моей матушке, которая гинеколог, привели отроковицу 8 лет. У нее тоже была матушка, очень заботливая и внимательная. Она сразу забила тревогу, как только у нее сформировались смутные подозрения. И не зря! Оказалось, что ребенок вот уже год как живет половой жизнью с учащимися 9 и 10 классов. "Но как же так, - сказали ей. - У тебя даже месячных еще нет". "Вот и хорошо, - ответила отроковица. - Значит, детей не будет".
Я бы не смог работать гинекологом. Гинекологию с акушерством я невзлюбил еще в институте.
И учили нас черт-те чему. Давали пластмассовый женский таз и учили пропихивать через него тряпочную куклу с пуповиной, которую мы звали "Аркашкой".
Потом я рисовал, как наш доцент рождается вниз головой через чугунный с шипами таз - прямо в помойное ведро.
А занятия проходили так:
"Возьмите плода в руки", - строго говорила наша туторша.
В перерывах мы резвились, хватали аркашку за пуповину и раскручивали его, словно вертолетный пропеллер.
"Вы не любите плода", - скорбно вздыхала учительница.
Египетские ночи
В нашем институте, как и во многих прочих, училась чертова пропасть всевозможных иностранцев. Был бармен из Туниса, Фарид, которого вышибли за обезьяньи повадки. Был демократический немец "папаша Шульц", тосковавший по германскому пиву. Была даже дочка греческого премьера Папандреу. И, конечно, до кучи арабов и негров.
В нашей группе обосновался как раз араб, которого для экономии сил и времени все завали просто "Али". Он был сыном египетского богатея, державшего собственную клинику. Отец состарился и снарядил своего сына в наше Отечество за молодильными яблоками. Сын приехал и сел со мной за одну парту.
На физике, увидев мостик Уитстона, он отпихнул его ко мне и уверенно изрек:
- Ти будишь это делать.
Ми не сталь это делать, и оба схлопотали по отработке.
Вообще, он был симпатичный парень. Поначалу не понимал, что имеет право не ходить на историю партии. Сидел, слушал Рыбальченко, и усердно карябал крючочки-петельки, вязал свой письменный арабский носок. Пока, наконец, не спросил у меня, отчаянно морща лоб и честно надеясь разобраться:
- Что такой "блян"?
В ходе сложного коммуникативного акта выяснилось, что он говорит о "пятилетнем плане", который поминался у нас всуе, словно имя Господне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24