Если завладеть такой фотографией, такие дела можно провернуть…
Мужчина внимательно посмотрел на него.
– Ой, что такое? – внезапно сам себя перебил Филиппыч и уставился в окно. – Моя остановка.
Незнакомец невольно проследил в направлении его дикого взгляда. Поезд стоял на станции. Пассажиры в вагоне с интересом разглядывали невысокого старикашку, только что закончившего свою сбивчивую и пылкую лекцию. Тем временем двери состава уже начали сдвигаться. Валериан, даром что разменял седьмой десяток, белкой ушастой сиганул с места и выскочил на перрон. Двери захлопнулись, и поезд, постепенно ускоряясь, поволокся в темную нору. Мимо Филиппыча проплыл его случайный попутчик, совершенно ошеломленный такой стремительной развязкой. Он неуверенно помахивал ему рукой. Валериан бодро козырнул в ответ, развернулся и чуть не сшиб какую-то бабу с ребенком. Ребенок заорал, надув щеки багровыми барабанами, баба с визгом прокляла Филиппыча и тот, пятясь, поспешил скрыться из виду. Поезд уже исчез в чреве подземки, а на перроне опять начали скапливаться пассажиры, торопясь по своим утренним делам и маршрутам.
Филиппыч и сам не понимал, чего это он так разошелся. В последние дни он был в несколько смятенных чувствах. Спал все хуже и хуже, квартиру никак не мог привести в порядок, злился на себя, тревожился, Карине вчера звонил. Не дозвонился.
Выбравшись из метро, он уже через полчаса стоял перед дверью квартиры Зиса и настойчиво жал кнопку звонка. Никакого ответа. Он попробовал еще раз и изо всех сил заколотил в дверь. Шуму он создавал много, но толку не было. Филиппыч затих, прислушиваясь к происходящему внутри. Ему показалось, что там шевельнулись. Он забарабанил с новыми силами. Наконец замок и правда щелкнул и дверь распахнулась. Полуголый сонный Зис стоял на пороге. Не открывая глаз, он произнес:
– Пошли вон, подонки!
Валериан ткнул его пальцем в грудь, шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь. Продрав глаза, Зис в недоумении уставился на старикашку.
– Филиппыч… ты?
– Кто сегодня так двери открывает, я тебя спрашиваю? – тот уже семенил из коридора в кухню. – Ты что, в каком городе живешь? Я вон вчера слышал по радио – двое, сидели дома, пили, к ним постучался третий, они его пустили, сели втроем пить, а потом он закусал их до смерти! Слышишь? Не забил, не зарезал, не задушил, а закусал. Ну что это такое? А эти двое куда смотрели, идиоты?
Зис ввалился следом за ним на кухню.
– Отец, – простонал он, не в силах уследить за бешеной возней, которую Филиппыч развел перед плитой, жонглируя банками с кофе и сахаром, – ты больше ничего с утра не мог рассказать? Я же спал, а ты…
– Ничего-ничего, садись, я тебе кофе в два счета организую, – внезапно Валериан застыл с пустой чашкой, разглядывая привалившегося к стене Зиса. – Не понимаю я ее. Ты посмотри на себя… Нет, ты ничего такого не подумай, но ты, – старик с уважением поднял чашку, – ну, просто… конь, я не знаю. Чего ей еще надо?
Зис потер лоб. Он прибил бы проныру-болтуна, если бы не любил его и не хотел так страшно спать.
– Ты посмотри, – не унимался Филиппыч. – Плечи, руки, торс какой. И мордой вышел, и вообще… Не понимаю, чего ты все вокруг нее гуляешь? Знаешь, они, ведь такие… Сами не понимают, чего хотят, а потом, как увидят один раз небо в алмазах – прикипают насмерть. Захочешь, не оторвешь!
– Филиппыч, – взмолился Зис, – давай кофе. И замолчи ты, прошу тебя.
– Ладно, ладно, – Валериан подхватил закипевшую турку. – Но зря ты это. Все бережешь ее…
Зис рухнул за стол.
– Кто бы говорил, – проворчал он, принимая из рук старика горячую чашку. – Ты же мне первый голову оторвешь, черт старый. Чего ты вообще завалился сюда в такую рань?
Филиппыч налил кофейку и себе, пошарил на полках, подозрительно понюхал и отложил в сторону пачку какого-то усохшего печенья. Сел, пожевал губами, подул на горячий кофе и уставился на Зиса своими цепкими маленькими глазками.
– Как это чего? Сто лет не виделись! До тебя не дозвониться… Майя вся какая-то дерганая. Мне про нее такой сон тут приснился… Ну, не важно. Как у вас вообще дела? Чего нового? И что это за снимки ты мне все хотел показать?…
Зис так и откинулся на своем стуле. На часах не было семи утра. И какой же тревожный черт принес к нему в этот час обеспокоенного своими снами суетливого старикашку?
День смерти Вольского
В тот день с самого утра вокруг Карины творилось нечто странное. Она включила кофеварку, та фыркнула искрой и погасла, Карина поставила на плиту чайник, немедленно занялась кухонная рукавичка, попавшая в самое пламя. Пока Карина тушила ее, она оступилась, зацепилась за табурет, оцарапала ногу, едва не вывихнула руку, бросила все на кухне дожидаться прихода домработницы и отправилась одеваться.
Но и тут все шло как-то нескладно. Рукава запутывались, пуговицы трещали, шов на шелковой блузе разошелся, жемчужная нить браслета оборвалась, и во все углы брызнули перламутровые горошины. Карина посмотрела на себя в зеркало. Она не могла понять, в чем дело, но что-то явно было не так. Она перевела дух, заставила себя постоять пару минут, успокоиться, сосчитать до десяти и обратно. Потом быстро оделась и, схватив со стола в коридоре часы, телефоны и ключи, поспешила вон из квартиры.
Внизу ее ждала машина, в которой, о чем со скорбным видом сообщил шофер, сломался кондиционер. Карина что-то проворчала и уселась на заднее сидение. Автомобиль тронулся, и она впервые в жизни пристегнулась, сидя на своем почетном и безопасном пассажирском месте.
– Дозвонись Антону Павловичу, – распорядилась она, едва переступив порог своей приемной.
От ее энергичного шага вспорхнули бумаги на столе. Анюта проводила взглядом стройную фигуру начальницы сначала с почтением, затем, когда та скрылась за дверью кабинета, на ее лице появилось кисловатое выражение. «Как же они все меня достали», – крутилось в головке Анюты. Резким движением она выдернула из ящика стола электронный органайзер. У Антона Павловича было пять или шесть прямых номеров и еще столько же косвенных, по которым его можно было искать в случае необходимости. Анюта вздохнула. Предстояло поработать.
Тем временем Карина швырнула сумку в кресло и подсела к своему столу.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она, включая компьютер.
На заре, выбравшись из вечернего наряда, она проверила дома почту и обнаружила странное письмо от бывшего мужа. Видимо, какой-то вирус проел часть текста, и она смогла прочитать только остатки слов в подмокшем в сети послании из бутылки: «…человек, с таким именем… это… прости…» Дальше все тонуло в потоке знаков и символов. Она посмотрела на всю эту белиберду и позвонила Антону. Телефон не отвечал. Карина попробовала еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Мужчина внимательно посмотрел на него.
– Ой, что такое? – внезапно сам себя перебил Филиппыч и уставился в окно. – Моя остановка.
Незнакомец невольно проследил в направлении его дикого взгляда. Поезд стоял на станции. Пассажиры в вагоне с интересом разглядывали невысокого старикашку, только что закончившего свою сбивчивую и пылкую лекцию. Тем временем двери состава уже начали сдвигаться. Валериан, даром что разменял седьмой десяток, белкой ушастой сиганул с места и выскочил на перрон. Двери захлопнулись, и поезд, постепенно ускоряясь, поволокся в темную нору. Мимо Филиппыча проплыл его случайный попутчик, совершенно ошеломленный такой стремительной развязкой. Он неуверенно помахивал ему рукой. Валериан бодро козырнул в ответ, развернулся и чуть не сшиб какую-то бабу с ребенком. Ребенок заорал, надув щеки багровыми барабанами, баба с визгом прокляла Филиппыча и тот, пятясь, поспешил скрыться из виду. Поезд уже исчез в чреве подземки, а на перроне опять начали скапливаться пассажиры, торопясь по своим утренним делам и маршрутам.
Филиппыч и сам не понимал, чего это он так разошелся. В последние дни он был в несколько смятенных чувствах. Спал все хуже и хуже, квартиру никак не мог привести в порядок, злился на себя, тревожился, Карине вчера звонил. Не дозвонился.
Выбравшись из метро, он уже через полчаса стоял перед дверью квартиры Зиса и настойчиво жал кнопку звонка. Никакого ответа. Он попробовал еще раз и изо всех сил заколотил в дверь. Шуму он создавал много, но толку не было. Филиппыч затих, прислушиваясь к происходящему внутри. Ему показалось, что там шевельнулись. Он забарабанил с новыми силами. Наконец замок и правда щелкнул и дверь распахнулась. Полуголый сонный Зис стоял на пороге. Не открывая глаз, он произнес:
– Пошли вон, подонки!
Валериан ткнул его пальцем в грудь, шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь. Продрав глаза, Зис в недоумении уставился на старикашку.
– Филиппыч… ты?
– Кто сегодня так двери открывает, я тебя спрашиваю? – тот уже семенил из коридора в кухню. – Ты что, в каком городе живешь? Я вон вчера слышал по радио – двое, сидели дома, пили, к ним постучался третий, они его пустили, сели втроем пить, а потом он закусал их до смерти! Слышишь? Не забил, не зарезал, не задушил, а закусал. Ну что это такое? А эти двое куда смотрели, идиоты?
Зис ввалился следом за ним на кухню.
– Отец, – простонал он, не в силах уследить за бешеной возней, которую Филиппыч развел перед плитой, жонглируя банками с кофе и сахаром, – ты больше ничего с утра не мог рассказать? Я же спал, а ты…
– Ничего-ничего, садись, я тебе кофе в два счета организую, – внезапно Валериан застыл с пустой чашкой, разглядывая привалившегося к стене Зиса. – Не понимаю я ее. Ты посмотри на себя… Нет, ты ничего такого не подумай, но ты, – старик с уважением поднял чашку, – ну, просто… конь, я не знаю. Чего ей еще надо?
Зис потер лоб. Он прибил бы проныру-болтуна, если бы не любил его и не хотел так страшно спать.
– Ты посмотри, – не унимался Филиппыч. – Плечи, руки, торс какой. И мордой вышел, и вообще… Не понимаю, чего ты все вокруг нее гуляешь? Знаешь, они, ведь такие… Сами не понимают, чего хотят, а потом, как увидят один раз небо в алмазах – прикипают насмерть. Захочешь, не оторвешь!
– Филиппыч, – взмолился Зис, – давай кофе. И замолчи ты, прошу тебя.
– Ладно, ладно, – Валериан подхватил закипевшую турку. – Но зря ты это. Все бережешь ее…
Зис рухнул за стол.
– Кто бы говорил, – проворчал он, принимая из рук старика горячую чашку. – Ты же мне первый голову оторвешь, черт старый. Чего ты вообще завалился сюда в такую рань?
Филиппыч налил кофейку и себе, пошарил на полках, подозрительно понюхал и отложил в сторону пачку какого-то усохшего печенья. Сел, пожевал губами, подул на горячий кофе и уставился на Зиса своими цепкими маленькими глазками.
– Как это чего? Сто лет не виделись! До тебя не дозвониться… Майя вся какая-то дерганая. Мне про нее такой сон тут приснился… Ну, не важно. Как у вас вообще дела? Чего нового? И что это за снимки ты мне все хотел показать?…
Зис так и откинулся на своем стуле. На часах не было семи утра. И какой же тревожный черт принес к нему в этот час обеспокоенного своими снами суетливого старикашку?
День смерти Вольского
В тот день с самого утра вокруг Карины творилось нечто странное. Она включила кофеварку, та фыркнула искрой и погасла, Карина поставила на плиту чайник, немедленно занялась кухонная рукавичка, попавшая в самое пламя. Пока Карина тушила ее, она оступилась, зацепилась за табурет, оцарапала ногу, едва не вывихнула руку, бросила все на кухне дожидаться прихода домработницы и отправилась одеваться.
Но и тут все шло как-то нескладно. Рукава запутывались, пуговицы трещали, шов на шелковой блузе разошелся, жемчужная нить браслета оборвалась, и во все углы брызнули перламутровые горошины. Карина посмотрела на себя в зеркало. Она не могла понять, в чем дело, но что-то явно было не так. Она перевела дух, заставила себя постоять пару минут, успокоиться, сосчитать до десяти и обратно. Потом быстро оделась и, схватив со стола в коридоре часы, телефоны и ключи, поспешила вон из квартиры.
Внизу ее ждала машина, в которой, о чем со скорбным видом сообщил шофер, сломался кондиционер. Карина что-то проворчала и уселась на заднее сидение. Автомобиль тронулся, и она впервые в жизни пристегнулась, сидя на своем почетном и безопасном пассажирском месте.
– Дозвонись Антону Павловичу, – распорядилась она, едва переступив порог своей приемной.
От ее энергичного шага вспорхнули бумаги на столе. Анюта проводила взглядом стройную фигуру начальницы сначала с почтением, затем, когда та скрылась за дверью кабинета, на ее лице появилось кисловатое выражение. «Как же они все меня достали», – крутилось в головке Анюты. Резким движением она выдернула из ящика стола электронный органайзер. У Антона Павловича было пять или шесть прямых номеров и еще столько же косвенных, по которым его можно было искать в случае необходимости. Анюта вздохнула. Предстояло поработать.
Тем временем Карина швырнула сумку в кресло и подсела к своему столу.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она, включая компьютер.
На заре, выбравшись из вечернего наряда, она проверила дома почту и обнаружила странное письмо от бывшего мужа. Видимо, какой-то вирус проел часть текста, и она смогла прочитать только остатки слов в подмокшем в сети послании из бутылки: «…человек, с таким именем… это… прости…» Дальше все тонуло в потоке знаков и символов. Она посмотрела на всю эту белиберду и позвонила Антону. Телефон не отвечал. Карина попробовала еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82