Похоже, никого, кроме псов, эта гроза не волновала. И только двое вышеупомянутых граждан снова переглянулись.
– Святой отец, – пламенно шептал Валериан батюшке. – Я вам говорю, это он – диавол, сатана, люцифер, нечистая сила, антихрист, черт со ступой, асмодей, маммона, геенна огненная…
– Хватит! – взревел батюшка.
Валериан, убалтывая и умасливая святого отца по дороге, каким-то чудом смог добраться с ним до дома и проникнуть внутрь. Теперь Галина накрывала ужин, а Филиппыч все говорил и говорил, вкладывая в уши сельского священника свои мысли о черных и темных делах, творящихся вокруг его доченьки. Исидор, занятый своими заботами и сам еще больной, никак не мог сообразить, как этот старикашка смог привлечь его внимание, пробраться за стол и, ни на секунду не прекращая своего верещания, уминать борщец, ловко запихивая в рот капусту.
Валериана же терзали страх и голод. Он боялся, что святой отец не дослушает его и выгонит взашей, что он не успеет рассказать того, ради чего тащился сюда через весь город, поездка окажется бесполезной, и время уйдет, и он, от которого так много зависит в этой жизни, ничего не сможет сделать. Он рассказывал все и сразу, и батюшка ложки не мог взять в руку из-за потока сознания, который изливал на него похожий на маленькую собачку старик. Но когда за столом, покрытым белой скатертью и уставленным ароматной, вкусной и стремительно остывающей едой, тот помянул ад и сатану, святой отец взорвался. Он метнул ложку в стену и вместе со стулом развернулся в сторону Валериана. Тот застыл насмерть. Галина, сунувшаяся было в комнату, спешно скрылась на кухне. Она, как никто другой, знала, что Исидор в праведном гневе страшен и за словом в карман не лезет.
– Ты что себе позволяешь! – загудел Исидор, поднимаясь со своего места и черной тенью накрывая Валериана. – Ты что в дом мой вломился, кровь мою пьешь и суп мой хлещешь?!
Валериан съежился и сжался, но на пол все не падал, изо всех сил цепляясь лапками за стул.
– Тебя кто прислал, чтоб ты за моим столом всякую нечисть поминал?!
Вот на этот, казалось бы, риторический вопрос у Филиппыча был готов ответ.
– Управдом прислал, – пропищал он. – Пал Семеныч. Вы его друга внучат еще крестили…
– Какого-такого друга?! – разорялся святой отец.
– Ну, этого… как его?… – Валериан был на грани обморока. – Врача… стоматолога… Как его звать-то? Прости Господи, не помню…
Тут он и стал свидетелем чуда. Нависший над ним карательным снарядом батюшка моргнул, отступил и тихо сел на свое место. На кухне упала и разбилась тарелка, видимо выскользнувшая из ослабших Галининых рук. Лоб Исидора разгладился, как море при ясной погоде, он спокойно подвинул к себе свой суп и, едва Валериан попытался открыть рот, простер ладонь в его сторону.
– Помолчи сейчас, дай поем. После поговорим. Валериан мелко и часто закивал, загремел ложкой по тарелке и наморщил лоб, все пытаясь понять, какое такое слово в его мощной речи стало ключевым и так резко переменило ветер в пользу его парусов.
Майя прислушалась. За закрытой дверью фотостудии было тихо. Она достала из кармана ключи. На площадке кто-то перебил половину ламп, и от этого приходилось действовать почти на ощупь. Майя позвенела связкой, и вдруг металлический комок выпал из ее пальцев и медленно-медленно полетел на пол. Или ей показалось, что он летел так медленно и долго. Наконец, раздался удар в пол. И тишина. И стук сердца. Майя прислонилась к дверному косяку…
Прошло несколько минут, прежде чем она достала телефон и набрала Зиса. Вместо ненавистного безразличного женского голоса, который в последние дни только и делал, что предлагал перезвонить, раздались длинные гудки. Если бы Майя прислушалась, она наверняка разобрала бы здесь, на лестничной площадке, тихий, едва слышимый звонок его телефона, доносившегося из-за двери. Но Майя не прислушивалась. Она ждала, когда Зис подойдет. Наконец, щелкнуло соединение.
– Алло? – раздался его хриплый голос.
Майя неожиданно замешкалась, не зная, с чего начать, и неожиданно все свелось к одному вопросу.
– Я заеду к тебе?
Зис замер, Майя застала его врасплох. Он посмотрел на часы, потер лоб, прокашлялся.
– Да. Я жду тебя. Когда ты будешь?
– Минут через двадцать.
– Хорошо.
Оба отключили телефоны. Майя взглянула под ноги. Связка все так же лежала на полу. Она пересилила себя и нагнулась. В тусклом свете было видно, что все ключи были наполовину обрезаны. Майя, стараясь не дотрагиваться до чистой и ровной линии среза, бросила их в карман.
Когда стих звук ее шагов, открылась дверь студии. Всклокоченный Зис появился на пороге. Пока он запирал дверь, до него с улицы донесся грохот чьего-то пробитого глушителя. Зис прислушался – похоже на Майин «мерседес». Но его отвлекал замок – ключ никак не проворачивался, и Зис затряс дверь, пытаясь найти нужное положение, чтобы наконец закрыть ее. Когда он покончил с этим, характерный ворчащий звук уже растворился в городских шумах. Зис сбежал по лестнице на улицу. За двадцать минут ему надо было добраться до дома, а его машина была припаркована черт знает где!…
Святой отец и матушка провожали Филиппыча на вокзал почти в полной темноте и тишине. Когда они вышли из дома, надо всей деревней сияли крупные, частые и очень яркие летние звезды. Гроза, пугая зарницами, полыхала где-то над городом, здесь же пока было спокойно. Только собаки брехали на краю улицы, цедили свои трели цикады, и случайные ветки похрустывали под ногами путников. Распространяя на много метров вокруг запах пыли и ладана, впереди вышагивал Исидор. Валериан поспешал за ним. Замыкала короткую процессию семенящая и время от времени ойкающая Галина. Тропинка долго петляла в небольшом, но густом пролеске. Наконец деревья расступились, и компания вышла к пригородной станции. Исидор со вздохом осмотрелся. Кривой, косой, каменный, немного приукрашенный ночным освещением домик. Мусор, разложенный вокруг дырявой урны. Три тени, катающие по перрону пустую бутылку водки. Тоска…
Только серебристые линий путей, подсвеченные луной, дарили надежду на то, что другой, прекрасный мир, возможно, когда-нибудь прорвется сюда через эти четыре сверкающих разреза.
Когда электричка, заглотившая Валериана, скрылась в темноте за поворотом, Исидор повернулся к своей Галине.
– Как думаешь, он ей поможет? – тихо спросила она. Священник неожиданно тихо и нежно улыбнулся ей.
– Посмотрим, Галя, посмотрим… – протянул он, с удовольствием вдыхая ночной воздух, в котором ароматы трав смешались с запахами отошедшего электропоезда.
– Странный он какой-то, – Галина вздохнула. – Говорит, не верил никогда, а тут к тебе пришел. Поверил, что ли?
– Не знаю, Галя, – весело отозвался ее супруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Святой отец, – пламенно шептал Валериан батюшке. – Я вам говорю, это он – диавол, сатана, люцифер, нечистая сила, антихрист, черт со ступой, асмодей, маммона, геенна огненная…
– Хватит! – взревел батюшка.
Валериан, убалтывая и умасливая святого отца по дороге, каким-то чудом смог добраться с ним до дома и проникнуть внутрь. Теперь Галина накрывала ужин, а Филиппыч все говорил и говорил, вкладывая в уши сельского священника свои мысли о черных и темных делах, творящихся вокруг его доченьки. Исидор, занятый своими заботами и сам еще больной, никак не мог сообразить, как этот старикашка смог привлечь его внимание, пробраться за стол и, ни на секунду не прекращая своего верещания, уминать борщец, ловко запихивая в рот капусту.
Валериана же терзали страх и голод. Он боялся, что святой отец не дослушает его и выгонит взашей, что он не успеет рассказать того, ради чего тащился сюда через весь город, поездка окажется бесполезной, и время уйдет, и он, от которого так много зависит в этой жизни, ничего не сможет сделать. Он рассказывал все и сразу, и батюшка ложки не мог взять в руку из-за потока сознания, который изливал на него похожий на маленькую собачку старик. Но когда за столом, покрытым белой скатертью и уставленным ароматной, вкусной и стремительно остывающей едой, тот помянул ад и сатану, святой отец взорвался. Он метнул ложку в стену и вместе со стулом развернулся в сторону Валериана. Тот застыл насмерть. Галина, сунувшаяся было в комнату, спешно скрылась на кухне. Она, как никто другой, знала, что Исидор в праведном гневе страшен и за словом в карман не лезет.
– Ты что себе позволяешь! – загудел Исидор, поднимаясь со своего места и черной тенью накрывая Валериана. – Ты что в дом мой вломился, кровь мою пьешь и суп мой хлещешь?!
Валериан съежился и сжался, но на пол все не падал, изо всех сил цепляясь лапками за стул.
– Тебя кто прислал, чтоб ты за моим столом всякую нечисть поминал?!
Вот на этот, казалось бы, риторический вопрос у Филиппыча был готов ответ.
– Управдом прислал, – пропищал он. – Пал Семеныч. Вы его друга внучат еще крестили…
– Какого-такого друга?! – разорялся святой отец.
– Ну, этого… как его?… – Валериан был на грани обморока. – Врача… стоматолога… Как его звать-то? Прости Господи, не помню…
Тут он и стал свидетелем чуда. Нависший над ним карательным снарядом батюшка моргнул, отступил и тихо сел на свое место. На кухне упала и разбилась тарелка, видимо выскользнувшая из ослабших Галининых рук. Лоб Исидора разгладился, как море при ясной погоде, он спокойно подвинул к себе свой суп и, едва Валериан попытался открыть рот, простер ладонь в его сторону.
– Помолчи сейчас, дай поем. После поговорим. Валериан мелко и часто закивал, загремел ложкой по тарелке и наморщил лоб, все пытаясь понять, какое такое слово в его мощной речи стало ключевым и так резко переменило ветер в пользу его парусов.
Майя прислушалась. За закрытой дверью фотостудии было тихо. Она достала из кармана ключи. На площадке кто-то перебил половину ламп, и от этого приходилось действовать почти на ощупь. Майя позвенела связкой, и вдруг металлический комок выпал из ее пальцев и медленно-медленно полетел на пол. Или ей показалось, что он летел так медленно и долго. Наконец, раздался удар в пол. И тишина. И стук сердца. Майя прислонилась к дверному косяку…
Прошло несколько минут, прежде чем она достала телефон и набрала Зиса. Вместо ненавистного безразличного женского голоса, который в последние дни только и делал, что предлагал перезвонить, раздались длинные гудки. Если бы Майя прислушалась, она наверняка разобрала бы здесь, на лестничной площадке, тихий, едва слышимый звонок его телефона, доносившегося из-за двери. Но Майя не прислушивалась. Она ждала, когда Зис подойдет. Наконец, щелкнуло соединение.
– Алло? – раздался его хриплый голос.
Майя неожиданно замешкалась, не зная, с чего начать, и неожиданно все свелось к одному вопросу.
– Я заеду к тебе?
Зис замер, Майя застала его врасплох. Он посмотрел на часы, потер лоб, прокашлялся.
– Да. Я жду тебя. Когда ты будешь?
– Минут через двадцать.
– Хорошо.
Оба отключили телефоны. Майя взглянула под ноги. Связка все так же лежала на полу. Она пересилила себя и нагнулась. В тусклом свете было видно, что все ключи были наполовину обрезаны. Майя, стараясь не дотрагиваться до чистой и ровной линии среза, бросила их в карман.
Когда стих звук ее шагов, открылась дверь студии. Всклокоченный Зис появился на пороге. Пока он запирал дверь, до него с улицы донесся грохот чьего-то пробитого глушителя. Зис прислушался – похоже на Майин «мерседес». Но его отвлекал замок – ключ никак не проворачивался, и Зис затряс дверь, пытаясь найти нужное положение, чтобы наконец закрыть ее. Когда он покончил с этим, характерный ворчащий звук уже растворился в городских шумах. Зис сбежал по лестнице на улицу. За двадцать минут ему надо было добраться до дома, а его машина была припаркована черт знает где!…
Святой отец и матушка провожали Филиппыча на вокзал почти в полной темноте и тишине. Когда они вышли из дома, надо всей деревней сияли крупные, частые и очень яркие летние звезды. Гроза, пугая зарницами, полыхала где-то над городом, здесь же пока было спокойно. Только собаки брехали на краю улицы, цедили свои трели цикады, и случайные ветки похрустывали под ногами путников. Распространяя на много метров вокруг запах пыли и ладана, впереди вышагивал Исидор. Валериан поспешал за ним. Замыкала короткую процессию семенящая и время от времени ойкающая Галина. Тропинка долго петляла в небольшом, но густом пролеске. Наконец деревья расступились, и компания вышла к пригородной станции. Исидор со вздохом осмотрелся. Кривой, косой, каменный, немного приукрашенный ночным освещением домик. Мусор, разложенный вокруг дырявой урны. Три тени, катающие по перрону пустую бутылку водки. Тоска…
Только серебристые линий путей, подсвеченные луной, дарили надежду на то, что другой, прекрасный мир, возможно, когда-нибудь прорвется сюда через эти четыре сверкающих разреза.
Когда электричка, заглотившая Валериана, скрылась в темноте за поворотом, Исидор повернулся к своей Галине.
– Как думаешь, он ей поможет? – тихо спросила она. Священник неожиданно тихо и нежно улыбнулся ей.
– Посмотрим, Галя, посмотрим… – протянул он, с удовольствием вдыхая ночной воздух, в котором ароматы трав смешались с запахами отошедшего электропоезда.
– Странный он какой-то, – Галина вздохнула. – Говорит, не верил никогда, а тут к тебе пришел. Поверил, что ли?
– Не знаю, Галя, – весело отозвался ее супруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82