Шарриак вскочил, я сильно ударил его ногой прямо под коленную чашечку, и он скорчился от боли, позабыв о своем ружье. Я схватил ружье за ствол. Шарриак резко вывернулся, одним движением перевернул ружье и нанес мне сильнейший удар прикладом в грудь. От толчка я сел на пол. Второй удар пришелся мне в правую скулу, красной волной мне застлало глаза. Я поднялся с разбитой щекой, поморщился, чувствуя острую боль в грудной клетке. У меня, наверное, было сломано ребро или несколько.
Шарриак, сильно хромая, уже спускался по ступенькам. Я дотащился до двери. Спустившись с крыльца, он приложил ружье к плечу. Чуть дальше, у самых пихт, катались по земле Хирш и Пинетти, пытаясь задушить друг друга.
– Прекратите! – крикнул Шарриак. – Прекратите, или я буду стрелять!
Они не останавливались, и он выстрелил. Значит, ружье оказалось заряженным. Выстрел гулко прозвучал в тесном дворике.
Я на миг оцепенел. Он сделал это. Безумец перешел от слов к делу. Хирш и Пинетти своей дракой высвободили его ярость, которую он с трудом сдерживал с самого начала.
Шарриак продвинулся на шаг, пытаясь разглядеть, что творилось под деревьями. Не дожидаясь результата, я, ковыляя, проскользнул за его спиной, прижав локоть к разбитой груди, и бросился в спасительную тьму ангара, находившегося слева от домика.
Очутившись там, я со стоном присел на корточки. Скула кровоточила, при каждом движении из глаз катились слезы.
Ничто больше не шевелилось снаружи. Шарриак исчез. В глубине двора лежало тело, полускрытое деревьями. Конечно, это Хирш. Меня мучили боль в груди и ноющая скула. Но сильнее боли было потрясение. Только что взлетели на воздух все барьеры, терпеливо возводимые в течение всей жизни, но постепенно разъедаемые оказываемым на нас давлением: эти сдержанные и разумные люди вдруг превратились в сорванцов, выбежавших на большой перемене во двор, чтобы подраться в грязи. Словно петухи, с ружьями вместо шпор. Да и сам я находился во власти примитивных чувств, которых избегал всю жизнь, – страха, ненависти, жажды мести, желания убить. Когда они внезапно овладевают тобой, становишься беспомощным, как перед могучей волной, сметающей дамбы и насыпи. Как и волна, эти чувства вырываются из самой глубины, и ничто не может их остановить.
Отодвинувшись, я пытался рассмотреть что-либо в темном ангаре. Я оказался сидящим в узком проходе между какой-то сельскохозяйственной машиной и стеллажом, уставленным бидонами с маслом. Дальше стена была завалена сеном. Почти ползком я придвинулся к ней. Мне хотелось спрятаться, но не было сил встать.
Приложившись пылающей щекой к прохладному сену, я услышал шепот:
– Жером?
Я вздрогнул. Это был голос Хирша. Через мгновение Хирш уже сидел на корточках рядом со мной.
– Как дела?
– Немножко побит, но ничего. Ты не ранен?
– Нет. Этот дурак выстрелил наугад и попал в Пинетти. Он готов. А где стеллаж с ружьями?
– Что?
Он встряхнул меня, я сдавленно мяукнул.
– Стеллаж! Он сказал, что взял ствол из пирамиды в сарае. Значит, есть и другие.
– Погоди, не надо! У него ружье, и он стреляет! Ему теперь нечего терять! Нужно спасать свои шкуры, Жером! Наши шкуры!
Покинув меня, Хирш принялся шарить в ангаре. Двигаясь осторожно, как больной, я встал, начиная привыкать к боли. Судя по всему, привыкать мне придется еще и не к такому. Я сделал два шага, выглянул во двор. Там было пусто. Зато в гостинице, кажется, поднималась суматоха. Видимо, звук выстрела разбудил кого-то из наших коллег.
Позади, в отдалении раздался торжествующий крик Хирша:
– Нашел! Здесь еще два! Держи!
Он сунул мне в руки карабин с оптическим прицелом.
– А вот и патроны. Черт! Да здесь полное самообслуживание!
Странно, но ему было очень весело. С нижней губы, там, где ее задел Пинетти, сочилась кровь. Я постарался успокоить его:
– Что ты затеял, это же безумие! Мы сейчас выйдем и все объясним!
Опустившись на колено возле меня, с ружьем наперевес, Хирш осматривал опушку леса.
– Нет. Он все еще там. Ждет нас. Ему надо нас убить, другого выхода у него нет.
– Можно было бы...
– Мы ничего не могли бы, – отрезал он. – Пинетти получил пулю в грудь. Он, наверное, умер. Кровь на моей рубашке не моя!
Происходящее совершенно не укладывалось у меня в голове. У Шарриака поехала крыша, да и Хирш был хорош. Казалось, ему доставляет удовольствие играть в войну.
– Сейчас увидишь, – шепнул он.
Схватив бидон из-под масла, он бросил его во двор. Прозвучал второй выстрел, и пыль взвилась довольно далеко от бидона.
– Он негодный стрелок, но рисковать не стоит.
Через несколько минут я увидел, как две тени проскользнули в небольшом пространстве между гостиницей и лесом. Странно, но ветер и дождь стихли одновременно, как бы изумившись увиденному.
Вдруг раздался мощный и властный голос:
– Жером! Сдавайтесь! Все бесполезно!
Дель Рьеко. Хирш и я обменялись недоуменными взглядами. У нас не было времени на комментарии, потому что дель Рьеко продолжал:
– Выходите из сарая с поднятыми руками! Вы ничего не выиграете, если останетесь там!
Хирш сложил ладони рупором, его огромный кадык выдавался, как никогда.
– Где Шарриак?
– Здесь. С нами. Все в порядке. Выходите.
Хирш швырнул второй бидон. Выстрела не последовало. Тыльной стороной ладони Хирш вытер кровь, сочившуюся из губы.
– Что будем делать?
Я еще пребывал в нерешительности, когда дель Рьеко, находившийся под прикрытием деревьев, выкрикнул последний аргумент:
– Пинетти жив, вы его только ранили.
Хирш отшатнулся и, помотав головой, словно усталая лошадь, прошептал мне в ухо:
– Как это – выего ранили? Это Шарриак его ранил, а не мы!
Поморщившись, я пояснил:
– Ну да. Но ведь это Шарриак им объясняет, что произошло. Не повезло. Ему бы сидеть в сарае, а нам быть в лесу вместе с ними...
– Погоди, есть же свидетели – ты, Пинетти, раз он жив...
– Вот именно. Не хотел бы я быть на месте моего страхового агента. Надежда на жизнь у нас довольно шаткая.
Шутка вызвала у него улыбку. Я же улыбаться не мог: пульсирующая боль распространялась от скулы до подбородка, похожая на острую зубную. Давненько – со времен моей спортивной молодости – я не получал ударов и уже позабыл, как это больно. Может, сломана какая-нибудь кость.
Двор был довольно узким, так что можно переговариваться на расстоянии. Достаточно крикнуть в стену, и слова отскакивали от нее прямо в уши собеседника. И тем не менее за десять минут ситуация не изменилась. По-прежнему звучало: выходите – нет – вы, идите – нет – вы... Судя по тону, дель Рьеко начинал терять терпение. Сейчас вокруг него собралось, наверное, человек двадцать – из леса доносился возбужденный шепот. Музыкальный финал всем составом.
– Хватит, надоело, – прошептал Хирш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Шарриак, сильно хромая, уже спускался по ступенькам. Я дотащился до двери. Спустившись с крыльца, он приложил ружье к плечу. Чуть дальше, у самых пихт, катались по земле Хирш и Пинетти, пытаясь задушить друг друга.
– Прекратите! – крикнул Шарриак. – Прекратите, или я буду стрелять!
Они не останавливались, и он выстрелил. Значит, ружье оказалось заряженным. Выстрел гулко прозвучал в тесном дворике.
Я на миг оцепенел. Он сделал это. Безумец перешел от слов к делу. Хирш и Пинетти своей дракой высвободили его ярость, которую он с трудом сдерживал с самого начала.
Шарриак продвинулся на шаг, пытаясь разглядеть, что творилось под деревьями. Не дожидаясь результата, я, ковыляя, проскользнул за его спиной, прижав локоть к разбитой груди, и бросился в спасительную тьму ангара, находившегося слева от домика.
Очутившись там, я со стоном присел на корточки. Скула кровоточила, при каждом движении из глаз катились слезы.
Ничто больше не шевелилось снаружи. Шарриак исчез. В глубине двора лежало тело, полускрытое деревьями. Конечно, это Хирш. Меня мучили боль в груди и ноющая скула. Но сильнее боли было потрясение. Только что взлетели на воздух все барьеры, терпеливо возводимые в течение всей жизни, но постепенно разъедаемые оказываемым на нас давлением: эти сдержанные и разумные люди вдруг превратились в сорванцов, выбежавших на большой перемене во двор, чтобы подраться в грязи. Словно петухи, с ружьями вместо шпор. Да и сам я находился во власти примитивных чувств, которых избегал всю жизнь, – страха, ненависти, жажды мести, желания убить. Когда они внезапно овладевают тобой, становишься беспомощным, как перед могучей волной, сметающей дамбы и насыпи. Как и волна, эти чувства вырываются из самой глубины, и ничто не может их остановить.
Отодвинувшись, я пытался рассмотреть что-либо в темном ангаре. Я оказался сидящим в узком проходе между какой-то сельскохозяйственной машиной и стеллажом, уставленным бидонами с маслом. Дальше стена была завалена сеном. Почти ползком я придвинулся к ней. Мне хотелось спрятаться, но не было сил встать.
Приложившись пылающей щекой к прохладному сену, я услышал шепот:
– Жером?
Я вздрогнул. Это был голос Хирша. Через мгновение Хирш уже сидел на корточках рядом со мной.
– Как дела?
– Немножко побит, но ничего. Ты не ранен?
– Нет. Этот дурак выстрелил наугад и попал в Пинетти. Он готов. А где стеллаж с ружьями?
– Что?
Он встряхнул меня, я сдавленно мяукнул.
– Стеллаж! Он сказал, что взял ствол из пирамиды в сарае. Значит, есть и другие.
– Погоди, не надо! У него ружье, и он стреляет! Ему теперь нечего терять! Нужно спасать свои шкуры, Жером! Наши шкуры!
Покинув меня, Хирш принялся шарить в ангаре. Двигаясь осторожно, как больной, я встал, начиная привыкать к боли. Судя по всему, привыкать мне придется еще и не к такому. Я сделал два шага, выглянул во двор. Там было пусто. Зато в гостинице, кажется, поднималась суматоха. Видимо, звук выстрела разбудил кого-то из наших коллег.
Позади, в отдалении раздался торжествующий крик Хирша:
– Нашел! Здесь еще два! Держи!
Он сунул мне в руки карабин с оптическим прицелом.
– А вот и патроны. Черт! Да здесь полное самообслуживание!
Странно, но ему было очень весело. С нижней губы, там, где ее задел Пинетти, сочилась кровь. Я постарался успокоить его:
– Что ты затеял, это же безумие! Мы сейчас выйдем и все объясним!
Опустившись на колено возле меня, с ружьем наперевес, Хирш осматривал опушку леса.
– Нет. Он все еще там. Ждет нас. Ему надо нас убить, другого выхода у него нет.
– Можно было бы...
– Мы ничего не могли бы, – отрезал он. – Пинетти получил пулю в грудь. Он, наверное, умер. Кровь на моей рубашке не моя!
Происходящее совершенно не укладывалось у меня в голове. У Шарриака поехала крыша, да и Хирш был хорош. Казалось, ему доставляет удовольствие играть в войну.
– Сейчас увидишь, – шепнул он.
Схватив бидон из-под масла, он бросил его во двор. Прозвучал второй выстрел, и пыль взвилась довольно далеко от бидона.
– Он негодный стрелок, но рисковать не стоит.
Через несколько минут я увидел, как две тени проскользнули в небольшом пространстве между гостиницей и лесом. Странно, но ветер и дождь стихли одновременно, как бы изумившись увиденному.
Вдруг раздался мощный и властный голос:
– Жером! Сдавайтесь! Все бесполезно!
Дель Рьеко. Хирш и я обменялись недоуменными взглядами. У нас не было времени на комментарии, потому что дель Рьеко продолжал:
– Выходите из сарая с поднятыми руками! Вы ничего не выиграете, если останетесь там!
Хирш сложил ладони рупором, его огромный кадык выдавался, как никогда.
– Где Шарриак?
– Здесь. С нами. Все в порядке. Выходите.
Хирш швырнул второй бидон. Выстрела не последовало. Тыльной стороной ладони Хирш вытер кровь, сочившуюся из губы.
– Что будем делать?
Я еще пребывал в нерешительности, когда дель Рьеко, находившийся под прикрытием деревьев, выкрикнул последний аргумент:
– Пинетти жив, вы его только ранили.
Хирш отшатнулся и, помотав головой, словно усталая лошадь, прошептал мне в ухо:
– Как это – выего ранили? Это Шарриак его ранил, а не мы!
Поморщившись, я пояснил:
– Ну да. Но ведь это Шарриак им объясняет, что произошло. Не повезло. Ему бы сидеть в сарае, а нам быть в лесу вместе с ними...
– Погоди, есть же свидетели – ты, Пинетти, раз он жив...
– Вот именно. Не хотел бы я быть на месте моего страхового агента. Надежда на жизнь у нас довольно шаткая.
Шутка вызвала у него улыбку. Я же улыбаться не мог: пульсирующая боль распространялась от скулы до подбородка, похожая на острую зубную. Давненько – со времен моей спортивной молодости – я не получал ударов и уже позабыл, как это больно. Может, сломана какая-нибудь кость.
Двор был довольно узким, так что можно переговариваться на расстоянии. Достаточно крикнуть в стену, и слова отскакивали от нее прямо в уши собеседника. И тем не менее за десять минут ситуация не изменилась. По-прежнему звучало: выходите – нет – вы, идите – нет – вы... Судя по тону, дель Рьеко начинал терять терпение. Сейчас вокруг него собралось, наверное, человек двадцать – из леса доносился возбужденный шепот. Музыкальный финал всем составом.
– Хватит, надоело, – прошептал Хирш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59