А потом, сразу опомнившись, одним прыжком очутился около Дэвида.
— Diable! Tonnerre! Вы еще не дрались с Бэтизом! — проревел он. — Non, вы надули меня, провели, вы удрали, словно котенок, от Бэтиза, самого страшного бойца во всем Триречье! Вы трус, тряпка, со мной вы боитесь схватиться, со мной, потому что я самый лучший боец во всем крае! Sapristi! Почему вы не схватитесь с самым лучшим бойцом…
Дэвид не дослушал. Случай был слишком соблазнителен. Он размахнулся, и гориллоподобное тело метиса со страшным ревом свалилось рядом с главой Булэнов. На этот раз Карриган не стал ждать, он подошел вплотную, и лишь только Бэтиз привстал на колени, как второй удар по челюсти вновь свалил его на песок. Три раза пытался он подняться на ноги — и три раза его бросали на землю. Последний удар заставил его занять сидячее положение; так он и остался сидеть, моргая, как оглушенный поросенок, хватая песок своими огромными лапами. Невидящими глазами смотрел он на Карригана, а затем перевел свой тупой взгляд на оцепеневших зрителей, которые, вытаращив глаза и затаив дыхание, смотрели в полном изумлении на все эти чудеса. Они слышали, как Бэтиз, мотая головой, забормотал что-то бессвязное; казалось, услышал его и Сен-Пьер; он зашевелился и, медленно приподнявшись, тоже уселся на песке и принялся глядеть на Бэтиза.
Карриган надел свою рубашку, и привезший его с судна гребец вернулся вместе с ним к лодке. Толпа не устроила ему никакой враждебной демонстрации. Все случившееся и для самого Дэвида было большой неожиданностью, а потому он не прочь был скрыться так быстро, как только это позволяло его достоинство, пока никому из людей Сен-Пьера не пришло в голову еще раз испытать его храбрость. Дэвиду прямо хотелось смеяться от счастья. Правда, он ожидал победы, но вместе с тем ожидал и страшной борьбы. А никакой борьбы и не было!
Он возвращался на судно без единой царапины, только с растрепанными волосами, распушив не только Сен-Пьера, но и самого силача-метиса. Это казалось невероятным, и все же это случилось; вышел балаган, комедия, которая легко могла превратиться в трагедию, если бы Сен-Пьер или Конкомбр Бэтиз поняли, что ему просто повезло. Они потребовали бы тогда новой с ним встречи, при которой богиня счастья могла бы отвернуться от него; а Дэвид честно признавался самому себе, что его вовсе не прельщала мысль о новой встрече. Раз увидев Сен-Пьера и Бэтиза обнаженными, он потерял всякую охоту меряться с ними силами.
В глубине души он слегка побаивался за окончательный исход дела. У Сен-Пьера, правда, почти не было причин жаловаться, ибо виной была его собственная беспечность и необыкновенное счастье противника, в остальном же все произошло по правилам. Но с Бэтизом дело обстояло иначе. Карриган увидел перед собой его огромную челюсть, беззащитную и соблазнительную, словно нарочно подставленную под удар, и он не устоял перед искушением. Таким ударом можно было и быка оглушить. От трех других таких же ударов огромный метис так и остался сидеть на песке с помутившейся головой, но ни один из этих ударов не соответствовал точно правилам схватки. Правда, они уложили противника, но метис мог потребовать реванша, когда снова придет в себя.
На середине реки Карриган взглянул на своего гребца, чтобы узнать, какое произвела на него впечатление вся схватка. Это был мускулистый парень, который улыбался теперь во весь свой рот.
— Ну, что вы об этом думаете, comrade?
— Mon dieu! He приходилось ли вам слышать о garcon по имени Джо Кламар, мсье? Non? Так вот, Джо Кламар — это я, который был некогда великим бойцом. Но Бэтиз пять раз уложил меня, мсье, и я могу сказать, что это была больша-а-я схватка. А теперь Ренэ Бабэн заплатит мне в пятнадцать раз больше, чем стоят мои три растрепанные лисьи шкуры, которые я поставил за вас, мсье. Это забавно!
— Да, это забавно! — согласился Дэвид. — Думаю, что это даже слишком забавно. Жаль, что они не могли уже подняться на ноги. — Внезапно ему пришла на ум новая мысль. — Джо, как вы думаете, не следует ли мне вернуться и предложить им настоящую схватку?
Широко раскрытый и улыбавшийся рот гребца мгновенно захлопнулся, словно западня.
— Non, поп, поп! — завопил он. — Новой схватки не нужно. Все было правильно.
Его весло глубже ушло в воду, а Дэвид почувствовал явное облегчение. Ведь мнение Джо было барометром общего настроения, а потому ни Сен-Пьер, ни Бэтиз не могли требовать от него реванша.
Когда он вышел из лодки, на палубе никого не было. Оглянувшись назад, он увидел, что от противоположного берега отчаливают еще две лодки. Затем подошел к своей каюте, открыл дверь, вошел и… остановился в изумлении. У выходившего на реку окна, залитая светом утреннего солнца, стояла Мари-Анна Булэн. Она смотрела на него. Ее щеки пылали, яркие губы были полуоткрыты, а в глазах горел нескрываемый огонь. В своей руке она все еще держала забытый им на столе бинокль. Он понял в чем дело: она видела все жалкое поражение его противников.
Он почувствовал мучительный стыд и медленно перевел свои глаза на стол. От всего разложенного на нем у него захватило дыхание. Тут был весь хирургический набор старика Непапинаса, индейского лекаря. И тазики с водой, и белые полотняные бинты, и вата, и всевозможные снадобья для облегчения агонии умирающего. А за столом, почти совсем закрытый всей этой грудой, сидел и сам Непапинас с выражением разочарования на высохшем лице и смотрел на Дэвида своими крошечными глазами-бисеринками.
Во всей этой картине нельзя было ошибиться. Они ждали, что он вернется полумертвым, и жена Сен-Пьера приготовила все необходимое для неизбежного, по ее мнению, события. Даже его постель была заботливо открыта, маня к себе белоснежными простынями.
У Дэвида сильно забилось сердце, когда он снова взглянул в глаза жене Сен-Пьера. Не от смеха блестели эти глаза, и не от смущения так горели ее щеки. Она и не думала забавляться, как он, над этими несбывшимися планами. Положив бинокль на стол, она медленно подошла к нему и, протянув свои руки, положила ему на плечи свои пальчики.
— Это было великолепно! — тихо сказала она. — Это было великолепно!
Она стояла перед ним, почти касаясь его грудью, до боли сжимая ему плечи своими пальцами, а губы ее были так близко, что он чувствовал на своем лице ее нежное дыхание.
— Это было великолепно! — снова прошептала она.
И вдруг, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. Это было сделано так быстро, что едва он успел почувствовать опьяняющее прикосновение ее губ, как она уже вышла. Словно ласточка, она бросилась к двери, и через минуту он услышал ее быстро удалявшиеся шаги. Тогда он взглянул на старика-индейца, но и тот смотрел на дверь, за которой скрылась жена Сен-Пьера.
Глава XXI
Несколько секунд, которые показались Дэвиду минутами, он стоял все на том же месте, а Непапинас поднялся, что-то бормоча про себя, собрал все свои принадлежности и, прихрамывая, сердито вышел из каюты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Diable! Tonnerre! Вы еще не дрались с Бэтизом! — проревел он. — Non, вы надули меня, провели, вы удрали, словно котенок, от Бэтиза, самого страшного бойца во всем Триречье! Вы трус, тряпка, со мной вы боитесь схватиться, со мной, потому что я самый лучший боец во всем крае! Sapristi! Почему вы не схватитесь с самым лучшим бойцом…
Дэвид не дослушал. Случай был слишком соблазнителен. Он размахнулся, и гориллоподобное тело метиса со страшным ревом свалилось рядом с главой Булэнов. На этот раз Карриган не стал ждать, он подошел вплотную, и лишь только Бэтиз привстал на колени, как второй удар по челюсти вновь свалил его на песок. Три раза пытался он подняться на ноги — и три раза его бросали на землю. Последний удар заставил его занять сидячее положение; так он и остался сидеть, моргая, как оглушенный поросенок, хватая песок своими огромными лапами. Невидящими глазами смотрел он на Карригана, а затем перевел свой тупой взгляд на оцепеневших зрителей, которые, вытаращив глаза и затаив дыхание, смотрели в полном изумлении на все эти чудеса. Они слышали, как Бэтиз, мотая головой, забормотал что-то бессвязное; казалось, услышал его и Сен-Пьер; он зашевелился и, медленно приподнявшись, тоже уселся на песке и принялся глядеть на Бэтиза.
Карриган надел свою рубашку, и привезший его с судна гребец вернулся вместе с ним к лодке. Толпа не устроила ему никакой враждебной демонстрации. Все случившееся и для самого Дэвида было большой неожиданностью, а потому он не прочь был скрыться так быстро, как только это позволяло его достоинство, пока никому из людей Сен-Пьера не пришло в голову еще раз испытать его храбрость. Дэвиду прямо хотелось смеяться от счастья. Правда, он ожидал победы, но вместе с тем ожидал и страшной борьбы. А никакой борьбы и не было!
Он возвращался на судно без единой царапины, только с растрепанными волосами, распушив не только Сен-Пьера, но и самого силача-метиса. Это казалось невероятным, и все же это случилось; вышел балаган, комедия, которая легко могла превратиться в трагедию, если бы Сен-Пьер или Конкомбр Бэтиз поняли, что ему просто повезло. Они потребовали бы тогда новой с ним встречи, при которой богиня счастья могла бы отвернуться от него; а Дэвид честно признавался самому себе, что его вовсе не прельщала мысль о новой встрече. Раз увидев Сен-Пьера и Бэтиза обнаженными, он потерял всякую охоту меряться с ними силами.
В глубине души он слегка побаивался за окончательный исход дела. У Сен-Пьера, правда, почти не было причин жаловаться, ибо виной была его собственная беспечность и необыкновенное счастье противника, в остальном же все произошло по правилам. Но с Бэтизом дело обстояло иначе. Карриган увидел перед собой его огромную челюсть, беззащитную и соблазнительную, словно нарочно подставленную под удар, и он не устоял перед искушением. Таким ударом можно было и быка оглушить. От трех других таких же ударов огромный метис так и остался сидеть на песке с помутившейся головой, но ни один из этих ударов не соответствовал точно правилам схватки. Правда, они уложили противника, но метис мог потребовать реванша, когда снова придет в себя.
На середине реки Карриган взглянул на своего гребца, чтобы узнать, какое произвела на него впечатление вся схватка. Это был мускулистый парень, который улыбался теперь во весь свой рот.
— Ну, что вы об этом думаете, comrade?
— Mon dieu! He приходилось ли вам слышать о garcon по имени Джо Кламар, мсье? Non? Так вот, Джо Кламар — это я, который был некогда великим бойцом. Но Бэтиз пять раз уложил меня, мсье, и я могу сказать, что это была больша-а-я схватка. А теперь Ренэ Бабэн заплатит мне в пятнадцать раз больше, чем стоят мои три растрепанные лисьи шкуры, которые я поставил за вас, мсье. Это забавно!
— Да, это забавно! — согласился Дэвид. — Думаю, что это даже слишком забавно. Жаль, что они не могли уже подняться на ноги. — Внезапно ему пришла на ум новая мысль. — Джо, как вы думаете, не следует ли мне вернуться и предложить им настоящую схватку?
Широко раскрытый и улыбавшийся рот гребца мгновенно захлопнулся, словно западня.
— Non, поп, поп! — завопил он. — Новой схватки не нужно. Все было правильно.
Его весло глубже ушло в воду, а Дэвид почувствовал явное облегчение. Ведь мнение Джо было барометром общего настроения, а потому ни Сен-Пьер, ни Бэтиз не могли требовать от него реванша.
Когда он вышел из лодки, на палубе никого не было. Оглянувшись назад, он увидел, что от противоположного берега отчаливают еще две лодки. Затем подошел к своей каюте, открыл дверь, вошел и… остановился в изумлении. У выходившего на реку окна, залитая светом утреннего солнца, стояла Мари-Анна Булэн. Она смотрела на него. Ее щеки пылали, яркие губы были полуоткрыты, а в глазах горел нескрываемый огонь. В своей руке она все еще держала забытый им на столе бинокль. Он понял в чем дело: она видела все жалкое поражение его противников.
Он почувствовал мучительный стыд и медленно перевел свои глаза на стол. От всего разложенного на нем у него захватило дыхание. Тут был весь хирургический набор старика Непапинаса, индейского лекаря. И тазики с водой, и белые полотняные бинты, и вата, и всевозможные снадобья для облегчения агонии умирающего. А за столом, почти совсем закрытый всей этой грудой, сидел и сам Непапинас с выражением разочарования на высохшем лице и смотрел на Дэвида своими крошечными глазами-бисеринками.
Во всей этой картине нельзя было ошибиться. Они ждали, что он вернется полумертвым, и жена Сен-Пьера приготовила все необходимое для неизбежного, по ее мнению, события. Даже его постель была заботливо открыта, маня к себе белоснежными простынями.
У Дэвида сильно забилось сердце, когда он снова взглянул в глаза жене Сен-Пьера. Не от смеха блестели эти глаза, и не от смущения так горели ее щеки. Она и не думала забавляться, как он, над этими несбывшимися планами. Положив бинокль на стол, она медленно подошла к нему и, протянув свои руки, положила ему на плечи свои пальчики.
— Это было великолепно! — тихо сказала она. — Это было великолепно!
Она стояла перед ним, почти касаясь его грудью, до боли сжимая ему плечи своими пальцами, а губы ее были так близко, что он чувствовал на своем лице ее нежное дыхание.
— Это было великолепно! — снова прошептала она.
И вдруг, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. Это было сделано так быстро, что едва он успел почувствовать опьяняющее прикосновение ее губ, как она уже вышла. Словно ласточка, она бросилась к двери, и через минуту он услышал ее быстро удалявшиеся шаги. Тогда он взглянул на старика-индейца, но и тот смотрел на дверь, за которой скрылась жена Сен-Пьера.
Глава XXI
Несколько секунд, которые показались Дэвиду минутами, он стоял все на том же месте, а Непапинас поднялся, что-то бормоча про себя, собрал все свои принадлежности и, прихрамывая, сердито вышел из каюты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47