ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Никогда он, бедный, не расскажет вам, что дружил с черным мальчиком, прилежным и непьющим. Он и не знал, что среди цветных мальчиков бывают такие — он и по сю пору этого не знает!
А сколько милых, по-настоящему добрых южанок будут заботливо выхаживать чернокожую девушку, если она заболеет тифом, но почувствуют себя оскорбленными, если она вздумает изучать психологию.
На Юге нас угнетает не только прямая опасность — страх, что тебя линчуют, сожгут, изобьют. Об этом можно не вспоминать, разве что в душные ночи, когда зарницы полыхают, как выстрелы. Тогда лежишь в темноте, застыв, и прислушиваешься, и замираешь от ужаса, когда слышишь автомобиль, шаги, шепот, — от ужаса, что это идут белые, а они никогда не приходят с добром.
Но главное — не этот страх, а беспрестанные, как будто бы и незаметные щелчки. Всякие мелочи — а на Юге так ценятся мелочи: розы, и дедовская сабля, и стихи Ланье, и шумные споры о том, давить или толочь мяту для джулепа. Такие мелочи, как надписи: «Только для цветных», — чтобы загордившаяся негритянка вроде меня помнила, что она — нечистая.
После колледжа я год работала в школе на Крайнем Юге. Мне говорили, что белые любят, чтобы цветные учителя подавали пример детям и одевались особенно опрятно и чисто. У меня был маленький развалюшка-автомобиль, я сама покрасила его в белый цвет. Как-то в субботу я собралась в город и перед отъездом вымыла машину — она блестела, как зеркало, — и мне было очень приятно, что на мне новый белый костюм и белые туфли. И новые белые перчатки! Я вышла из машины около аптеки, а там стоял старый, страшный фермер — желтый, как червь, — так он подошел и нарочно выплюнул целую струю табачного сока прямо на дверцу моей чистенькой машины. А другие белые мужчины смеялись. Вот тогда я поняла, что над дверью в ад написано: «Только для цветных».
24
Клем Брэзенстар заявил, что, если они будут говорить только о таких пустяках и не коснутся более ярких образчиков насилия на Юге, вроде того случая, когда негру, вернувшемуся с фронта, выбили глаз полицейской дубинкой, их новому другу станет скучно и пострадает престиж его, Клема, как мужественного южанина.
Все опять засмеялись, но Нийла пронизала дрожь.
Он пробовал спорить:
— Но ведь на Севере негры ни в одном штате не подвергаются таким насилиям.
— Во время расовых беспорядков, — сколько угодно, — спокойно сказал Клем. — Но гораздо важнее вопрос о приеме на работу: темнокожим учителям и стенографисткам прямо говорят, что на работу их не возьмут, — не потому, что они с ней не справятся, а потому, что цвет лица у них неподходящий. А рестораны? В этом штате по закону туда обязаны пускать и негров, так их либо заставляют ждать — авось, уйдут, либо пересаливают им пищу так, что есть невозможно. А военные заводы, где неграм не разрешают пить из одного фонтанчика с белыми! Что и говорить, пламенный патриот выйдет из человека, который любит мыться каждый день, если твердить ему, что он не смеет даже пользоваться одним водопроводом с фермером янки или деревенщиной из Теннесси, искренне убежденным, что ванны существуют для того, чтобы держать в них червей для наживки.
Нет, мой белый друг, не поймите меня превратно: в этом ультрадемократическом северном городе негров не линчуют — разве что изредка, — но каждый день нам твердят, что мы грязны, больны дурными болезнями, что мы преступники. И думаете, они сами в это верят? Нет, конечно. Но они внушают это себе, а потом внушают другим, и таким образом оттесняют нас от хорошей работы, на которую сами зарятся.
Но что особенно восхищает нас здесь, в Гранд-Рипаблик, это что мерзкому эфиопу не разрешено вступать в члены Христианской Ассоциации Молодых Людей — щедро субсидируемой организации по распространению христианских идеалов, — дабы оградить от скверны ее бассейны для плавания и не повредить здоровью этаких-разэтаких сынов белых жертвователей на африканские миссии. ХАМЛ! Холуйская Армия Мелких Людишек!
— Я не знал, что в Гранд-Рипаблик проводится такая дискриминация, — робко сказал Нийл.

— Мне обиднее всего было то, — сказал Райан, — что в начальной школе я дружил со всеми белыми, и мальчиками и девочками, мы вместе купались, строили крепости из глины, и на коньках катались, и на санках, и я привык считать, что они в самом деле мои друзья, а потом, когда мы подросли, они обнаружили, что я «цветной», и поспешили мне об этом сообщить, а когда я пошел к одной девочке, с которой мы много лет играли вместе у нее во дворе, мне сказали, что ее «нет дома», а потом я видел, как она вышла из подъезда с прыщавым белым мальчишкой, которого мы все презирали. У нас сегрегация, капитан? Нет, что вы, просто карантин!
Джон Вулкейп сказал мягко:
— Мы с Мэри мало ощущаем дискриминацию. Конечно, мне неприятно, когда двенадцатилетний белый малыш заглядывает ко мне в подвал и орет: «Эй ты, чертов Джонни, куда ты запропастился?» Но так обращаются со всеми дворниками. А что касается оскорблений в ресторанах и кино, мы предпочитаем не нарываться на них. По вечерам сидим дома — читаем, или слушаем радио, или играем в карты с друзьями — и никогда, никогда не выходим. Мы с Мэри не любим скандалов и крика, и нам так спокойнее. Никто не может к нам придраться и попытаться выселить нас из нашего дома. Да, мы очень любим наш дом, и здесь мы в безопасности.
— До поры до времени, — грубо сказал Клем. — Сейчас на Юге стало чуть получше, — меньше линчеваний, больше негров получили право голоса, кое-где даже одинаковая плата для учителей, цветных и белых. Так зато на Севере стало хуже — иначе бы я остался без работы.
— Да, — сказал Аш Дэвис. — Северянина в роли синтетического Роберта Э.Ли ждет великое будущее. Вот, например, мистер Пит Снитч — Иллинойсская Сталелитейная Компания братьев Снитч. Он покупает в Южной Каролине зимний дом, и через два года он больше южанин, чем любой уроженец Юга.
Когда-то он работал у пудлинговой печи, а теперь у него миллион, и ему с его женушкой понадобились аристократические традиции — замок, увитый плющом, и резвые кони, чтобы совсем как у Вальтера Скотта. И вот на Юге все это к его услугам — магнолии, и дрозд-пересмешник, и белые колонны, и полянка в лесу, где некогда местные щеголи дрались на дуэли, и почтительные бедняки, во всяком случае, почтительные на словах. Последний отпрыск семьи, в усадьбу которой Снитчи вселились, как кукушка в чужое гнездо, работает в какой-то бирмингамской газете, так что мистер Снитч вполне может считать, что вместе с домом в его собственность перешли и фамильные привидения в кринолинах.
Он стал помещиком с помощью денег и южанином с помощью лингафона. Но ему нужно доказать свою родовитость, а лучший способ для этого — оскорблять тех, кто стоит ниже тебя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99