Анна тогда задумалась — почему он позволил себе пристать? Она действительно была одна, ни девка, ни мужняя жена. Ей казалось, что и на Женю кое-кто поглядывает искоса. Даже в детском саду. Безотцовщина! Не будешь объяснять каждому — что, да как, да почему. Жене тоже недоставало отца.
Девочка спрашивала иногда:
— А где мой папа?
И Анна не могла, не решалась, не повернулся язык сказать, что папы нет и не будет, не в силах была она похоронить Толю, для нее он всегда был и будет жив.
— Папа наш в армии, — говорила она. — Отслужится и приедет.
Но листать численник и вправду не было смысла. Какая-то монотонность установилась в ее жизни. Казалось, такая жизнь будет длиться до скончания века. Иногда хотелось уйти из отдела, покинуть Богаткина, проститься с Ксенофонтовыми, перебраться куда-нибудь в деревню, поближе к земле. Она начинала вдруг скучать по земле.
Вспоминала свой разговор с Петуховым. Он говорил, что надо любить землю. У него самого не было выхода, он делал больше, чем мог. Но ее он определенно толкал…
Куда? Не хотелось ей больше оставаться в отделе. Но куда пойти?…
До сих пор она была еще вся в себе. Даже смерть Петухова не очень приняла к сердцу. Бумажки из Пронска стали вдруг приходить подписанные все Волковым да Волковым. «Начальник облсельхозуправления Г.Волков». Анна привыкла, что бумаги вместо Петухова часто подписывал Волков. Но тут непрерывно: Волков да Волков. Она как-то сказала:
— Что это все Волков подписывает? Уж не заболел ли Петухов?…
Богаткин удивился:
— А вы разве не слышали? Петухова уж с месяц как похоронили. В газете было объявление…
Анна взяла подшивку, нашла объявление «С прискорбием извещаем…». Значит, все. Отходился агроном Петухов по земле. Подорвался на мине. Нет Петухова. «С прискорбием…» Не так уж много времени прошло с того вечера, когда он говорил с Анной. Анне вспомнилась его жена. Как-то она сейчас? Небось выйдет замуж…
У нее появилось странное чувство, точно она в долгу перед Петуховым. Ушел, а она не успела что-то сказать, что-то спросить. Ведь он от нее чего-то ждал. А она не успела…
Ощущение неосознанной тревоги все чаще наполняло ее душу.
Однажды она набралась смелости, спросила Богаткина:
— Вы довольные своей работой?
— В общем да, — сказал он.
— А чего вы хотите достичь? — спросила она.
Богаткин не понял:
— То есть как чего достичь?
— Ну к чему вы стремитесь?
— Как вам сказать? Чтобы все было хорошо в районе.
— Ну, а себе, себе? — домогалась Анна. — Себе вы чего хотите?
— А у меня все есть. Семья, работа. Лично я всем удовлетворен.
— Ну и плохо, — категорично сказала Анна.
— Что плохо?
— Все. Плохо, когда человек доволен жизнью.
— Это уж глупости, — даже рассердился кроткий Богаткин. — Человек должен быть скромен. Надо ограничивать себя, иначе из тебя выйдет хапуга.
Анна вся напряглась. Она не могла выразить Богаткину свое несогласие, но и не могла с ним согласиться.
— Человек должен быть безграничен, — сказала она…
Так они и не поняли друг друга.
IX
Девушки из отдела любили собираться компанией, «устраивать вечеринки». Главной заводилой таких вечеринок была Зина, у нее обычно и собирались. Купят сыра, колбасы, консервов, печенья — вклад женской половины общества, напитки приходились на долю мужчин, — разложат по тарелкам, поставят в углу на тумбочку патефон, чтоб не сбить во время танцев, — и милости просим…
Зина была главной заводилой, но ей не приходилось тащить других за руку — кому не хочется весело провести вечер? Только Анну пришлось уговаривать.
— Да что вы, девочки, что мне там делать? Только настроение другим портить…
— Анна Андреевна! Анечка! Посидим, потанцуем. Есть одна пластиночка…
— Какой из меня танцор? Я уже старуха…
— Старуха? В двадцать пять лет! А нам по скольку?…
Девушки уговорили Анну. Она бы еще подумала, но Бахрушин тоже просил ее прийти.
— Не отказывайтесь, Анна Андреевна, проведем время…
С некоторого времени Анне казалось, что Бахрушин обратил на нее внимание. Он догнал ее как-то, когда она вышла пройтись за городом, наломал черемухи, пригласил в кино. Потом они не раз бывали в кино вместе. Бахрушин не заходил за нею домой — в Суроже легко могли возникнуть пересуды, — они встречались у входа в кинотеатр. Бахрушин был немногословен, сдержан, может, и хотел что сказать, но не говорил, больше молчал, это и нравилось в нем Анне. Невозможно же сидеть все вечера дома, все одной да одной.
— Сегодня обязательно, обязательно, Анечка, — сказала в обед Зина.
Рая по секрету шепнула, что сегодня у Зинки именины.
Возвращаясь с работы, Анна зашла в универмаг, купила крепдешиновую голубую косынку с синей каймой и непонятными розовыми цветами, а заодно носки Женечке — детские носочки не часто бывали в сурожских магазинах.
Под вечер августовское солнце заливало палисадник апельсиновым светом, багряные георгины казались черными, патефон за окном пел песню о пилотах, которые обращают внимание на девушек только тогда, когда им, скажем прямо, нечего делать…
Компания была в сборе. Анна отдала косынку. Сели за стол.
Бахрушин рядом с Анной. Преднамеренно никто не рассаживался, но Бахрушин в последнее время всегда оказывался рядом с Анной. Впрочем, это было естественно. Анна по должности, а Бахрушин по возрасту были старше всех, им полагалось быть вместе.
— За именинницу.
— Тебя разве крестили?
— Ни в жисть!
— Так какие ж это именины?
— Двадцать два!
— Так это день рождения!
Преподаватель физкультуры из школы пытался пригласить Анну танцевать, но Бахрушин не пустил ее.
— Анна Андреевна со мной пойдет танцевать…
Не пустил Анну и сам не пошел. Анна все же не удержалась, пошла-таки с механиком из МТС, с Колей Губановым. Вел он ее несмело, точно боялся наступить на ноги, и все-таки двигаться под музыку было приятно. Не думать, просто двигаться…
Она вернулась на свое место. Бахрушин сидел насупленный. Налил ей и себе по рюмке водки.
— Давайте, Анна Андреевна?
— Я не пью.
— А из уважения ко мне?
Анна выпила, чтоб не обижался Бахрушин, и опять пошла танцевать с Губановым.
Бахрушин совсем помрачнел. Ей не захотелось к нему возвращаться.
— Я пойду, — внезапно сказала она.
Ей вправду захотелось уйти. Единственный здесь серьезный человек на нее сердится, а сидеть с ним и молчать тоже как-то не того…
— Погодите, рано еще, — заверещали наперебой Зина и Рая.
Анна решительно пошла к двери.
— Хозяйка уже спит, дочка одна, поздно.
— Рано! — крикнула Зина.
— Нет, нет, поздно, — возразила Анна уже на пороге. — Где уж мне гулять…
От водки кружилась голова, во всем теле чувствовалась слабость, хотелось спать — не столько даже спать, сколько лечь, и еще больше хотелось выйти на улицу, вдохнуть воздуха, которого так недоставало в тесной прокуренной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76