— Она сидела на кровати, растирая виски руками. — Я хочу, чтобы ты вернулся.
Я глубоко вздохнул. Положил ладони ей на щеки, поднял ее лицо вверх и нежно поцеловал в губы. Она прижала мои ладони своими и продлила поцелуй. Затем мы оторвались друг от друга, я выпрямился и отошел. Ее взгляд скользнул за мной, но слова так и не прозвучали. Я взглянул на Хоука. Он кивнул — коротко. Я открыл дверь и вышел.
Рассел Костиган подобрал меня в свой «дженсен-хили» с опущенным верхом. На нем были надеты серебристая гоночная куртка и перчатки из стальной кожи, открытые с тыльных сторон ладоней. Еще — солнцезащитные очки «Порш».
Гриву разметало ветром, и я заметил, что он лысеет. Это мне понравилось.
— Волнуешься? — спросил он.
Я ничего не сказал.
— Недоумеваешь, зачем я это делаю?
— Нет.
Он ухмыльнулся. Волчья ухмылка, как у оскалившего зубы опасного хищника.
— Так я тебе и поверил, — сказал он.
Мы ехали из Буасе на север, но по другой дороге. Для опущенного верха в это время года было холодновато: ветер хлестал нещадно. Я смотрел на Костигана, чувствуя, как напрягаются по всей спине и в плечах мускулы. Ведя машину, Костиган мельком посматривал на меня. На меня, затем быстро на дорогу, затем снова на меня. Потом он медленно качнул головой.
— Угу, — сказал Рассел, — понимаю. Очень хорошо понимаю это чувство. Ты хочешь меня убить. Но не можешь. Ненавидишь до кончиков ногтей, но здесь замешана эта связь. Да? Эта особая связь.
Я беззвучно кивнул.
Рассел вел машину, положа одну руку на руль, а локоть второй — на дверцу. Но расслабленной позы не получилось. Он был весь составлен из острых углов и натянутых струн.
— Думаешь, меня можно убить? — спросил он. Взглянул на меня. Одними глазами, не поворачивая головы. — Думаешь, можно?
— Любой может убить любого, — сказал я.
Он кивнул:
— Что она обо мне говорила?
Я ничего не ответил. Он покачал головой:
— Правда. Некорректный вопрос. — И снова покачал головой. — Я забылся, — сказал он и побарабанил по дверце пальцами, словно в такт неслышной для меня музыке.
Мы молчали минут десять, а затем Рассел резко завернул влево, и, скрипя шинами, «хили» рванул по грязной дороге в долину. Нас подбрасывало и трясло, ехали, словно в телеге, примерно с милю. За пригорком Рассел остановился.
— Теперь пройдемся, — сказал он.
Вылез и направился в обход пригорка. День клонился к вечеру, низкое, светящее прямо в лицо солнце подсказало мне, что мы движемся на запад. В траве виднелись маленькие синенькие цветочки. Холмы волнами тянулись на запад, чем дальше, тем выше и выше, переходя в скалистые горы. Рассел носил ковбойские сапоги из змеиной кожи и из-за высоких каблуков слегка раскачивался на ходу из стороны в сторону. Благодаря сапогам он практически сравнялся со мной в росте.
Мы спустились с пригорка, за которым припарковались, поднялись на следующий и взглянули вниз. Долина и спуск в нее были усеяны здоровенными камнями, среди которых попадались заросли жесткого кустарника. Мы сошли в долину и стали подниматься на следующий холм.
Однако, не пройдя и пяти футов, остановились.
Рассел прислонился к выступу скалы, вытащил из кармана рубашки пачку «Лаки страйк» и прикурил одну сигарету от бутановой зажигалки — не от дешевки какой-нибудь, а от модели, инкрустированной золотом и обтянутой свиной кожей. А может быть, в среде богачей типа Рассела подобные штучки тоже считались дешевками и выкидывались сразу после употребления.
Он втянул в себя побольше дыма и медленно выпустил его сквозь губы тоненькой струйкой.
Среди пустоты ландшафта запах сигаретного дыма казался удивительно сильным.
— Откуда ты мог знать, что где-нибудь в засаде нас не поджидает десяток молодцов с оружием? — спросил Рассел.
— Я этого не знал.
— Но должен был об этом подумать, — указал Рассел.
— Она сказала, что ты не станешь этого делать.
— А если бы она ошиблась?
— Тогда, вполне возможно, твоим десятерым дружкам пришлось бы несладко.
Рассел снова по-волчьи ухмыльнулся.
— Когда мой старик отстраивал эту «Крепость», — сказал он, — то никому не доверял. Забраться в нее практически невозможно, но он не хотел зависеть от обстоятельств и потому сделал для себя потайной ход.
Он снова затянулся полной грудью. Сигарета была короткая, без фильтра. Он задержал дым в легких, а затем стал выпускать его, одновременно продолжая говорить:
— Для себя и своей семьи. Больше ни для кого. Для меня, жены и себя самого.
Он уронил сигарету на землю и растер ее носком правого сапога.
— Я собираюсь показать тебе этот ход.
— И?
— А затем встану в сторонке и посмотрю, что получится, — сказал он.
— Забава?
— Забава. Помоги отодвинуть этот камень.
Мы изо всей силы налегли на торчащий из травы валун. Сначала с неохотой, но потом неожиданно легко он поддался, и огромный пласт за нашими спинами скользнул в сторону. Рассел ухмыльнулся и поклонился мне, как метрдотель, приветствующий появление сиятельной особы.
Передо мной зиял темный проход.
— Вуаля, — сказал Рассел.
Я подошел к провалу.
— Спенсер, — окликнул Рассел.
Я развернулся и взглянул на него.
— Я любил ее с тех самых пор, как повстречал, — произнес он. — И все еще люблю.
— Я тоже, — сказал я. — Это и есть та самая связь между нами.
А затем вошел в темный туннель и услышал за спиной скрежет закрывающейся стены.
Глава 52
Там, где я стоял, было темнее, чем в животе у дракона, тишина давила на уши. Черт возьми, где же эти чертовы киловатты, когда они так нужны. Сейчас я бы с удовольствием поменял коечто из своего арсенала на фонарик, но, похоже, эта сделка никого не заинтересовала, и потому я принялся, держась за стену, медленно продвигаться вперед, аккуратно опуская ноги, как это делают люди, спускаясь по темной лестнице. Если мне таким образом придется преодолеть значительное расстояние, значит, в моем распоряжении куча времени, чтобы спланировать стратегию. Пока план был прост: двигаться в темноте до тех пор, пока что-нибудь не случится. Потом я реагирую на то, что случaeтся. Не Бог весть какой план, зато привычный. «Живи как живется», — подумал я.
Я осторожно двигался, медленно переставляя ноги. И все ждал, когда глаза привыкнут к темноте. Они, естественно, этого делать не собирались. Они приноровились бы к тусклому свету, но чернота есть чернота. Я вытянул левую руку вперед. До противоположной стены не достал.
Поднял ее вверх. Зато дотянулся до потолка.
Провел пальцами по потолку и стене. Угла не было. Туннель, видимо, был сделан в форме трубы. Стены на ощупь сильно смахивали на гофрированную сталь. Пол был плоским. Я присел и потрогaл его. Очевидно, бетон. Наверное, пробив трубу, ее залили бетоном, чтобы пол стал ровным. Я встал и двинулся дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Я глубоко вздохнул. Положил ладони ей на щеки, поднял ее лицо вверх и нежно поцеловал в губы. Она прижала мои ладони своими и продлила поцелуй. Затем мы оторвались друг от друга, я выпрямился и отошел. Ее взгляд скользнул за мной, но слова так и не прозвучали. Я взглянул на Хоука. Он кивнул — коротко. Я открыл дверь и вышел.
Рассел Костиган подобрал меня в свой «дженсен-хили» с опущенным верхом. На нем были надеты серебристая гоночная куртка и перчатки из стальной кожи, открытые с тыльных сторон ладоней. Еще — солнцезащитные очки «Порш».
Гриву разметало ветром, и я заметил, что он лысеет. Это мне понравилось.
— Волнуешься? — спросил он.
Я ничего не сказал.
— Недоумеваешь, зачем я это делаю?
— Нет.
Он ухмыльнулся. Волчья ухмылка, как у оскалившего зубы опасного хищника.
— Так я тебе и поверил, — сказал он.
Мы ехали из Буасе на север, но по другой дороге. Для опущенного верха в это время года было холодновато: ветер хлестал нещадно. Я смотрел на Костигана, чувствуя, как напрягаются по всей спине и в плечах мускулы. Ведя машину, Костиган мельком посматривал на меня. На меня, затем быстро на дорогу, затем снова на меня. Потом он медленно качнул головой.
— Угу, — сказал Рассел, — понимаю. Очень хорошо понимаю это чувство. Ты хочешь меня убить. Но не можешь. Ненавидишь до кончиков ногтей, но здесь замешана эта связь. Да? Эта особая связь.
Я беззвучно кивнул.
Рассел вел машину, положа одну руку на руль, а локоть второй — на дверцу. Но расслабленной позы не получилось. Он был весь составлен из острых углов и натянутых струн.
— Думаешь, меня можно убить? — спросил он. Взглянул на меня. Одними глазами, не поворачивая головы. — Думаешь, можно?
— Любой может убить любого, — сказал я.
Он кивнул:
— Что она обо мне говорила?
Я ничего не ответил. Он покачал головой:
— Правда. Некорректный вопрос. — И снова покачал головой. — Я забылся, — сказал он и побарабанил по дверце пальцами, словно в такт неслышной для меня музыке.
Мы молчали минут десять, а затем Рассел резко завернул влево, и, скрипя шинами, «хили» рванул по грязной дороге в долину. Нас подбрасывало и трясло, ехали, словно в телеге, примерно с милю. За пригорком Рассел остановился.
— Теперь пройдемся, — сказал он.
Вылез и направился в обход пригорка. День клонился к вечеру, низкое, светящее прямо в лицо солнце подсказало мне, что мы движемся на запад. В траве виднелись маленькие синенькие цветочки. Холмы волнами тянулись на запад, чем дальше, тем выше и выше, переходя в скалистые горы. Рассел носил ковбойские сапоги из змеиной кожи и из-за высоких каблуков слегка раскачивался на ходу из стороны в сторону. Благодаря сапогам он практически сравнялся со мной в росте.
Мы спустились с пригорка, за которым припарковались, поднялись на следующий и взглянули вниз. Долина и спуск в нее были усеяны здоровенными камнями, среди которых попадались заросли жесткого кустарника. Мы сошли в долину и стали подниматься на следующий холм.
Однако, не пройдя и пяти футов, остановились.
Рассел прислонился к выступу скалы, вытащил из кармана рубашки пачку «Лаки страйк» и прикурил одну сигарету от бутановой зажигалки — не от дешевки какой-нибудь, а от модели, инкрустированной золотом и обтянутой свиной кожей. А может быть, в среде богачей типа Рассела подобные штучки тоже считались дешевками и выкидывались сразу после употребления.
Он втянул в себя побольше дыма и медленно выпустил его сквозь губы тоненькой струйкой.
Среди пустоты ландшафта запах сигаретного дыма казался удивительно сильным.
— Откуда ты мог знать, что где-нибудь в засаде нас не поджидает десяток молодцов с оружием? — спросил Рассел.
— Я этого не знал.
— Но должен был об этом подумать, — указал Рассел.
— Она сказала, что ты не станешь этого делать.
— А если бы она ошиблась?
— Тогда, вполне возможно, твоим десятерым дружкам пришлось бы несладко.
Рассел снова по-волчьи ухмыльнулся.
— Когда мой старик отстраивал эту «Крепость», — сказал он, — то никому не доверял. Забраться в нее практически невозможно, но он не хотел зависеть от обстоятельств и потому сделал для себя потайной ход.
Он снова затянулся полной грудью. Сигарета была короткая, без фильтра. Он задержал дым в легких, а затем стал выпускать его, одновременно продолжая говорить:
— Для себя и своей семьи. Больше ни для кого. Для меня, жены и себя самого.
Он уронил сигарету на землю и растер ее носком правого сапога.
— Я собираюсь показать тебе этот ход.
— И?
— А затем встану в сторонке и посмотрю, что получится, — сказал он.
— Забава?
— Забава. Помоги отодвинуть этот камень.
Мы изо всей силы налегли на торчащий из травы валун. Сначала с неохотой, но потом неожиданно легко он поддался, и огромный пласт за нашими спинами скользнул в сторону. Рассел ухмыльнулся и поклонился мне, как метрдотель, приветствующий появление сиятельной особы.
Передо мной зиял темный проход.
— Вуаля, — сказал Рассел.
Я подошел к провалу.
— Спенсер, — окликнул Рассел.
Я развернулся и взглянул на него.
— Я любил ее с тех самых пор, как повстречал, — произнес он. — И все еще люблю.
— Я тоже, — сказал я. — Это и есть та самая связь между нами.
А затем вошел в темный туннель и услышал за спиной скрежет закрывающейся стены.
Глава 52
Там, где я стоял, было темнее, чем в животе у дракона, тишина давила на уши. Черт возьми, где же эти чертовы киловатты, когда они так нужны. Сейчас я бы с удовольствием поменял коечто из своего арсенала на фонарик, но, похоже, эта сделка никого не заинтересовала, и потому я принялся, держась за стену, медленно продвигаться вперед, аккуратно опуская ноги, как это делают люди, спускаясь по темной лестнице. Если мне таким образом придется преодолеть значительное расстояние, значит, в моем распоряжении куча времени, чтобы спланировать стратегию. Пока план был прост: двигаться в темноте до тех пор, пока что-нибудь не случится. Потом я реагирую на то, что случaeтся. Не Бог весть какой план, зато привычный. «Живи как живется», — подумал я.
Я осторожно двигался, медленно переставляя ноги. И все ждал, когда глаза привыкнут к темноте. Они, естественно, этого делать не собирались. Они приноровились бы к тусклому свету, но чернота есть чернота. Я вытянул левую руку вперед. До противоположной стены не достал.
Поднял ее вверх. Зато дотянулся до потолка.
Провел пальцами по потолку и стене. Угла не было. Туннель, видимо, был сделан в форме трубы. Стены на ощупь сильно смахивали на гофрированную сталь. Пол был плоским. Я присел и потрогaл его. Очевидно, бетон. Наверное, пробив трубу, ее залили бетоном, чтобы пол стал ровным. Я встал и двинулся дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61