Возьмите котелок и слейте воду.
Я вышел из палатки. Буран едва не сшиб меня с ног. У меня захватило дыхание, и в лицо врезались сотни игл. Я стал осторожно сливать воду. Где-то неподалёку я снова услышал звук буксующей машины и подумал, что шофёру сейчас несладко.
Затем я вернулся в палатку. Мокрый полог хлестнул меня по лицу, когда я пролезал. Врач поставил на топчан две жестяные тарелки. Он потирал руки и, видимо, был доволен.
– Ну вот, и всё в порядке, – объявил врач.
– У кого-то неподалёку не всё в порядке, – ответил я.
– А что такое?
– Где-то машина буксует. Вот, видно, достаётся шофёру!
– Машина? – переспросил врач. Мне показалось, что он помрачнел. – Ну, давайте быстрее.
– Куда торопиться? – спросил я.
Врач ничего не ответил и стал накладывать кашу на тарелки. Когда я приготовился опустить ложку в дымящуюся кашу, снаружи послышался скрип шагов.
– Так, – сказал врач и отложил ложку.
Полог откинулся, и в палатку пролез человек. На нём был промасленный, когда-то белый полушубок, подпоясанный ремнём. Пот грязными струйками стекал с его лба на лицо. Ушанка была сдвинута на затылок, и виднелись слежавшиеся на лбу волосы.
Он стоял у входа в палатку, и возле его валенок от тающего снега сейчас же образовалась лужа. Он смотрел своими воспалёнными глазами на нас и, как мне казалось, никого не видел.
Наконец он спросил хрипло и невнятно:
– Здесь… чего?
Я сразу понял, что это шофёр с той машины.
– Санчасть, – ответил врач.
– Медики… – хрипло сказал шофёр. – А мне бы толкнуть… машину толкнуть… Самую малость. – Он говорил, ни к кому не обращаясь.
Он всё ещё стоял у входа, но я видел, как под влиянием света и тепла его взгляд проясняется. Потом шофёр сделал шаг к печке и протянул над ней руки. Я вздрогнул, увидя их. Кисти были ало-фиолетовые, распухшие, как бочки. Волдыри на них были видны даже издалека.
– Опустите руки и идите сюда, – резко сказал врач.
Затем он повернулся и потормошил спящего на нарах фельдшера.
– Подъём! – скомандовал он.
Шофёр стоял у печки, не двигаясь и не опуская рук.
– Вы что, оглохли, что ли? – закричал врач. – Опустите руки! – Он подошёл к шофёру и оттащил его от печки. – Вы что, не видите, что у вас с руками?
Шофёр поднёс руки к глазам.
– Малость поморозил, – ответил он.
– Снимайте полушубок, – приказал врач.
– Да ничего я не буду снимать, – с внезапной злобой сказал шофёр и упрямо мотнул головой. – У меня машина там, гружёная. И человек у груза. Мне толкнуть надо.
– Снимите полушубок! – закричал врач. – Смирнов, помоги ему снять полушубок.
Фельдшер подошёл к шофёру и взялся за его ремень. Но шофёр резко повернулся и хотел нырнуть под полог.
– Держите его, дурака! – закричал врач, и Смирнов ухватил шофёра за полу полушубка. – Ты же без рук останешься! Понимаешь ты это? Гангрену хочешь?
Шофёр больше не сопротивлялся. Смирнов стал расстёгивать на нём полушубок.
– Вот что, – буркнул шофёр, – если смазать или перевязать, то давайте, только побыстрее. Мне ещё людей надо найти, машину толкнуть.
– Ты никуда не поедешь, – сказал врач, перебирая на полке какие-то склянки. – Тебя сейчас положат в постель.
– А машина? – спросил шофёр. В его голосе звучали растерянность и испуг.
– У машины выставят часового. Потом поедет другой шофёр.
– Да вы что? – рванулся к выходу шофёр. – Вы что, смеётесь, что ли, товарищ военврач? Машину бросить на полдороге – и в постель? – Он схватился за полушубок.
– Ты не дури, – прикрикнул врач, – у тебя обморожение второй степени. Ты понимаешь, что это такое? С культяпками жить хочешь?
Шофёр растерянно смотрел на свои руки.
– Да и не больно совсем, – сказал он внезапно осевшим голосом.
Врач посмотрел на меня.
– Видите? – воскликнул он. – Этому тоже не больно. Всем им сначала не больно.
Он подошёл и налил что-то из бутылки в жестяную кружку.
– Выпей, – протянул врач кружку шофёру.
Тот взял, понюхал и улыбнулся.
– Это, конечно, можно. – Шофёр выпил. – Сильна, чёрт! – воскликнул он восхищённо.
– Теперь давай сюда руки, – приказал врач.
Вдвоём с фельдшером они стали чем-то смазывать ало-фиолетовые кисти рук. Шофёр не стонал и не морщился.
– Сколько в ей градусов? – спросил он. – Наверно, коньяк?
– Коньяком ещё тебя поить, – проворчал Смирнов.
– Ну, довольно болтать, – сказал врач, бинтуя правую руку. – Сейчас – в постель.
Но шофёр вырвал руки и сделал шаг к выходу. Лицо его снова стало злым.
– Сказал, что не пойду никуда, товарищ воендоктор. – Он схватил забинтованной рукой полушубок, лежавший на топчане. – У меня там груз продовольственный. Для Ленинграда!
– Ты у меня поагитируешь! – закричал врач.
Я смотрел на него с удивлением. В начале знакомства он показался мне флегматичным и уравновешенным человеком. Было странно, что он двух слов не мог сказать спокойно.
– За бинты спасибо, – поблагодарил шофёр. – А только я пойду!
В его голосе было столько решимости, что, попробуй мы его задержать, он полез бы в драку.
– Где тут ещё палатки есть? – спросил шофёр, надевая полушубок. – Пойду людей собирать.
– Далеко твоя машина? – спросил врач.
– Да вот, недалече, метров пятьдесят от вас.
Врач сорвал свой полушубок с крюка.
– Одевайся, Смирнов! – приказал он.
Я стал тоже натягивать полушубок.
Один за другим мы вышли из палатки. У меня тут же захватило дыхание. Мне показалось, что ветер стал дуть ещё сильнее. Казалось, что он пронизывает насквозь, а острые иглы снега впиваются в тело. С первых же шагов я залез в какой-то сугроб и зачерпнул полные валенки снега.
– Левее держите! – крикнул врач из темноты.
Я повернул на его голос. Идти было очень трудно. Приходилось преодолевать сплошную стену из ветра и снега. Я не мог себе представить, как можно ехать в такую погоду на машине.
Шофёр шёл где-то впереди и время от времени окликал нас.
– Идём, идём, – ворчал врач, – чтоб тебе пусто было!
Мы шли очень долго. Мне показалось, что тут не пятьдесят метров, а целый километр. Очевидно, это так и было: у шофёров своя манера определять расстояние.
Наконец мы пришли к машине. Полуторка стояла, увязнув передними колёсами в сугробе.
– Федюшов, вылазь! – весело крикнул шофёр. – Подмога пришла.
В ответ я услышал голос откуда-то сверху: «Ого-го!» Потом спрыгнул человек.
– Теперь нас пятеро, – сказал шофёр. – Неужто не сдвинем?
– Подкопать надо малость, – предложил Федюшов.
Он вытянул откуда-то из темноты две лопаты и сунул одну мне.
Мы подошли к передним колёсам и стали освобождать их от снега. Моя лопата была маленькой и неудобной, вроде игрушечной.
– Попробую мотор разогреть, – услышал я из темноты голос шофёра.
Я работал без устали. Мне стало до того жарко, что я снял полушубок. Я уже не чувствовал, как снежные иглы вонзаются в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Я вышел из палатки. Буран едва не сшиб меня с ног. У меня захватило дыхание, и в лицо врезались сотни игл. Я стал осторожно сливать воду. Где-то неподалёку я снова услышал звук буксующей машины и подумал, что шофёру сейчас несладко.
Затем я вернулся в палатку. Мокрый полог хлестнул меня по лицу, когда я пролезал. Врач поставил на топчан две жестяные тарелки. Он потирал руки и, видимо, был доволен.
– Ну вот, и всё в порядке, – объявил врач.
– У кого-то неподалёку не всё в порядке, – ответил я.
– А что такое?
– Где-то машина буксует. Вот, видно, достаётся шофёру!
– Машина? – переспросил врач. Мне показалось, что он помрачнел. – Ну, давайте быстрее.
– Куда торопиться? – спросил я.
Врач ничего не ответил и стал накладывать кашу на тарелки. Когда я приготовился опустить ложку в дымящуюся кашу, снаружи послышался скрип шагов.
– Так, – сказал врач и отложил ложку.
Полог откинулся, и в палатку пролез человек. На нём был промасленный, когда-то белый полушубок, подпоясанный ремнём. Пот грязными струйками стекал с его лба на лицо. Ушанка была сдвинута на затылок, и виднелись слежавшиеся на лбу волосы.
Он стоял у входа в палатку, и возле его валенок от тающего снега сейчас же образовалась лужа. Он смотрел своими воспалёнными глазами на нас и, как мне казалось, никого не видел.
Наконец он спросил хрипло и невнятно:
– Здесь… чего?
Я сразу понял, что это шофёр с той машины.
– Санчасть, – ответил врач.
– Медики… – хрипло сказал шофёр. – А мне бы толкнуть… машину толкнуть… Самую малость. – Он говорил, ни к кому не обращаясь.
Он всё ещё стоял у входа, но я видел, как под влиянием света и тепла его взгляд проясняется. Потом шофёр сделал шаг к печке и протянул над ней руки. Я вздрогнул, увидя их. Кисти были ало-фиолетовые, распухшие, как бочки. Волдыри на них были видны даже издалека.
– Опустите руки и идите сюда, – резко сказал врач.
Затем он повернулся и потормошил спящего на нарах фельдшера.
– Подъём! – скомандовал он.
Шофёр стоял у печки, не двигаясь и не опуская рук.
– Вы что, оглохли, что ли? – закричал врач. – Опустите руки! – Он подошёл к шофёру и оттащил его от печки. – Вы что, не видите, что у вас с руками?
Шофёр поднёс руки к глазам.
– Малость поморозил, – ответил он.
– Снимайте полушубок, – приказал врач.
– Да ничего я не буду снимать, – с внезапной злобой сказал шофёр и упрямо мотнул головой. – У меня машина там, гружёная. И человек у груза. Мне толкнуть надо.
– Снимите полушубок! – закричал врач. – Смирнов, помоги ему снять полушубок.
Фельдшер подошёл к шофёру и взялся за его ремень. Но шофёр резко повернулся и хотел нырнуть под полог.
– Держите его, дурака! – закричал врач, и Смирнов ухватил шофёра за полу полушубка. – Ты же без рук останешься! Понимаешь ты это? Гангрену хочешь?
Шофёр больше не сопротивлялся. Смирнов стал расстёгивать на нём полушубок.
– Вот что, – буркнул шофёр, – если смазать или перевязать, то давайте, только побыстрее. Мне ещё людей надо найти, машину толкнуть.
– Ты никуда не поедешь, – сказал врач, перебирая на полке какие-то склянки. – Тебя сейчас положат в постель.
– А машина? – спросил шофёр. В его голосе звучали растерянность и испуг.
– У машины выставят часового. Потом поедет другой шофёр.
– Да вы что? – рванулся к выходу шофёр. – Вы что, смеётесь, что ли, товарищ военврач? Машину бросить на полдороге – и в постель? – Он схватился за полушубок.
– Ты не дури, – прикрикнул врач, – у тебя обморожение второй степени. Ты понимаешь, что это такое? С культяпками жить хочешь?
Шофёр растерянно смотрел на свои руки.
– Да и не больно совсем, – сказал он внезапно осевшим голосом.
Врач посмотрел на меня.
– Видите? – воскликнул он. – Этому тоже не больно. Всем им сначала не больно.
Он подошёл и налил что-то из бутылки в жестяную кружку.
– Выпей, – протянул врач кружку шофёру.
Тот взял, понюхал и улыбнулся.
– Это, конечно, можно. – Шофёр выпил. – Сильна, чёрт! – воскликнул он восхищённо.
– Теперь давай сюда руки, – приказал врач.
Вдвоём с фельдшером они стали чем-то смазывать ало-фиолетовые кисти рук. Шофёр не стонал и не морщился.
– Сколько в ей градусов? – спросил он. – Наверно, коньяк?
– Коньяком ещё тебя поить, – проворчал Смирнов.
– Ну, довольно болтать, – сказал врач, бинтуя правую руку. – Сейчас – в постель.
Но шофёр вырвал руки и сделал шаг к выходу. Лицо его снова стало злым.
– Сказал, что не пойду никуда, товарищ воендоктор. – Он схватил забинтованной рукой полушубок, лежавший на топчане. – У меня там груз продовольственный. Для Ленинграда!
– Ты у меня поагитируешь! – закричал врач.
Я смотрел на него с удивлением. В начале знакомства он показался мне флегматичным и уравновешенным человеком. Было странно, что он двух слов не мог сказать спокойно.
– За бинты спасибо, – поблагодарил шофёр. – А только я пойду!
В его голосе было столько решимости, что, попробуй мы его задержать, он полез бы в драку.
– Где тут ещё палатки есть? – спросил шофёр, надевая полушубок. – Пойду людей собирать.
– Далеко твоя машина? – спросил врач.
– Да вот, недалече, метров пятьдесят от вас.
Врач сорвал свой полушубок с крюка.
– Одевайся, Смирнов! – приказал он.
Я стал тоже натягивать полушубок.
Один за другим мы вышли из палатки. У меня тут же захватило дыхание. Мне показалось, что ветер стал дуть ещё сильнее. Казалось, что он пронизывает насквозь, а острые иглы снега впиваются в тело. С первых же шагов я залез в какой-то сугроб и зачерпнул полные валенки снега.
– Левее держите! – крикнул врач из темноты.
Я повернул на его голос. Идти было очень трудно. Приходилось преодолевать сплошную стену из ветра и снега. Я не мог себе представить, как можно ехать в такую погоду на машине.
Шофёр шёл где-то впереди и время от времени окликал нас.
– Идём, идём, – ворчал врач, – чтоб тебе пусто было!
Мы шли очень долго. Мне показалось, что тут не пятьдесят метров, а целый километр. Очевидно, это так и было: у шофёров своя манера определять расстояние.
Наконец мы пришли к машине. Полуторка стояла, увязнув передними колёсами в сугробе.
– Федюшов, вылазь! – весело крикнул шофёр. – Подмога пришла.
В ответ я услышал голос откуда-то сверху: «Ого-го!» Потом спрыгнул человек.
– Теперь нас пятеро, – сказал шофёр. – Неужто не сдвинем?
– Подкопать надо малость, – предложил Федюшов.
Он вытянул откуда-то из темноты две лопаты и сунул одну мне.
Мы подошли к передним колёсам и стали освобождать их от снега. Моя лопата была маленькой и неудобной, вроде игрушечной.
– Попробую мотор разогреть, – услышал я из темноты голос шофёра.
Я работал без устали. Мне стало до того жарко, что я снял полушубок. Я уже не чувствовал, как снежные иглы вонзаются в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35