Это шло уже не от разума. Мне просто хотелось увидеть перед собой ленинградца.
У входа в подвал с мешком за плечами стоял Венцель.
– Где ты шатаешься? Надо ехать, пока перестали долбать. Кого ты там искал? – спросил Венцель.
– Врача-ленинградца, – ответил я.
– О ней узнать хотел?
– Нет. Откуда ему знать. Просто хотел поговорить с ленинградцем.
– Земляка ищешь? Все в армии земляков ищут. Это уже так положено. Политруки даже работу специальную проводят.
– Почему это? – спросил я.
– Что «почему»?
– Почему всем так хочется встретить человека из одной деревни, из одного города?
– Что ж тут непонятного? Хочется старое вспомнить. Как жили раньше.
– А тебе не кажется, что именно на войне особенно любишь человека?
– Ну, это уже философия, – сказал Венцель. – Где же наша машина?
В темноте мы отыскали машину. Шофёр Шелехов спал. Мы разбудили его, и он с трудом завёл мотор.
На переправе было пустынно. Мы съехали с пригорка и через несколько минут были на той стороне реки. Опять начала бить артиллерия. В перерывах между залпами слышались пулемётные очереди.
Теперь мы ехали по лесной опушке. Шелехов включил фару, и стало видно, как дорога уходит в тёмную громаду леса.
– Заяц! – крикнул вдруг Шелехов.
Посреди дороги, ослеплённый светом нашей фары, сидел, прижав уши, заяц. Мы быстро приближались, и заяц вырастал в размерах. Потом он вдруг очнулся, сделал резкий скачок и исчез в лесу.
– Вот косой чёрт! – восхищённо сказал Шелехов. Он помолчал немного и добавил: – А я письмо получил из дому. Жена спрашивает, когда война кончится. «Ты, говорит, там лучше знаешь». А чего я ей отвечу?
– Надо ответить, – посоветовал я.
Я подумал о том, что, когда идёшь в дальнюю дорогу, никогда не надо высчитывать, сколько прошёл и сколько осталось: так измучаешься. Надо идти и думать о другом.
Мы ехали молча до тех пор, пока не увидели быстро приближающуюся к нам чёрную массу.
– Пробка, – сказал Венцель и выругался.
Шелехов затормозил, и я выскочил из машины.
Артиллерийские разрывы стали оглушительно громкими. По небу поползли светлые чёрточки трассирующих очередей. Пули как бы нехотя отрывались от земли и плыли в небо.
Впереди было какое-то движение. Видно было, как в темноте люди в полушубках сновали около машин. Шумели моторы.
Вдали показалась машина. Фары вспыхивали и гасли. Машина быстро приближалась. Регулировщик поднял свой флажок и помахал фонарём. Машина, резко тормозя, остановилась метрах в трёх от нас.
– В чём там дело? – спросил я.
– Долбают, – хрипло ответил шофёр, высунувшись из кабины. При свете «летучей мыши» я увидел его грязное, потное лицо. – По горловине долбают. В обход надо ехать.
Километрах в трёх от нас находилась «горловина» – самое узкое место нашего «коридора». Немцы простреливали горловину, чтобы помешать подвозу снарядов и эвакуации раненых. Я вернулся к Венцелю и рассказал ему, в чём дело.
– Поедем, – подумав, сказал Венцель. – Проскочим. Знаю я эту обходную дорогу. Ни черта там на «эмке» не проедешь. А тут проскочим. Садись!
Канонада усиливалась.
Мы неслись со скоростью пятидесяти километров. Машина резко подпрыгивала на ухабах. Со всех сторон слышались артиллерийские разрывы. Трассирующие пули бороздили небо, и звёзды казались тусклыми. Внезапно в машине стало светло, как при вспышке магния. Справа от нас в небе повисла ракета. Она горела ровным бело-синим цветом и висела неподвижно, как лампа.
– Газуй, газуй! – крикнул я.
Но быстрее нельзя было ехать по этой дороге. Я смотрел на оттаявшее окно. Мелькнул силуэт танка. Танк стоял сбоку, у дороги. Мне казалось, что ракета никогда не погаснет. Она погасла внезапно – очевидно, её подбили наши. Снова всё погрузилось во тьму. Трассирующие пули ползли совсем низко над землёй. Мне показалось, что одна из них проплыла вровень с нашей машиной.
Мы молчали. Внезапно машину тряхнуло, я почувствовал сильный толчок и удар по голове…
Очнувшись, я увидел, что лежу в яме. Было темно. Я поднял голову и ударился обо что-то. Я понял, что лежу под нашей «эмкой». Рядом был Венцель. Шелехов тоже лежал тут.
– Прошло? – спросил Венцель, когда я поднял голову. – В воронку угодили. Я перетащил тебя под машину, тут спокойнее.
Я ничего не видел, но слышал частые разрывы и свист пуль.
– Голова болит? – спросил Венцель.
– Нет.
– Потом заболит.
– Мы долго будем так лежать? Надо хоть посмотреть обстановку, – сказал я.
– А по-моему, надо лежать, – возразил Венцель.
– Ну и долежишься, пока тебе «хенде хох» скажут.
Я стал вылезать из-под машины. Венцель пополз за мной.
– Ехать всё равно нельзя, – сказал Шелехов нам вслед, – радиатор осколком пробило. Вся вода вытекла.
По обе стороны дороги темнел лес. Там щёлкали выстрелы, часто, как град по стеклу. Трудно было понять, наши это стреляют или немцы. «Очень вероятно, что немцы, – подумал я. – Они стремятся перерезать горловину». Мне показалось, что я вижу между деревьями людей в белых балахонах. Трассирующая пуля проплыла совсем низко, мимо лица Венцеля.
– Ты видел? – спросил Венцель и лёг в снег.
Я лёг рядом с ним. Потом вынул наган и взвёл курок. Снова показались люди между деревьями. Они приближались. Я уже видел очертания их автоматов, прижатых к бедру.
Потом услышал русскую речь. Это были наши автоматчики. Очевидно, они прочёсывали лес. Я спустил курок, придерживая его пальцем, и сунул наган за борт полушубка.
Справа с мягким треском лопнула ракета. Стало нестерпимо светло. Тёмная громада леса разделилась на сотни видимых деревьев. Дорога, наша «эмка» и мы сами очутились под резким голубоватым светом. Это выглядело феерически, но нам было не до восхищения. Этот свет действовал на нервы сильнее, чем обстрел. Нам казалось, что нас отовсюду видно, как на ладони. Минуты, пока ракета висела в воздухе, были настоящей пыткой. Потом ракета потухла, рассыпавшись тысячью искр.
Мы лежали неподвижно.
– Ну, что будем делать? – снова спросил я.
– Вот ты и решай, – зло ответил Венцель.
– Ты старший, – сказал я.
Венцель был майором.
– А когда мы сидели под машиной, ты был старший?
Я ничего не ответил.
– Ты видел танк, когда мы проезжали? – спросил Венцель. – Так вот, пойдём попросим танкиста вытянуть нашу «эмку» из воронки. Стащим её под деревья и замаскируем.
На первый взгляд это показалось глупым – искать боевую машину и просить танкистов вытягивать «эмку». Но если бы они согласились!..
– Ладно, – сказал я. – А как быть с Шелеховым?
– Я никуда не пойду от машины, – отозвался Шелехов из-под кузова. – Обстрел обстрелом, а наш брат шофёр под любым огнём брошенную машину раскулачит.
Мы пошли искать танк.
Шли по узкой лесной просеке. Свистели пули. Мы не знали, кто нас окружает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
У входа в подвал с мешком за плечами стоял Венцель.
– Где ты шатаешься? Надо ехать, пока перестали долбать. Кого ты там искал? – спросил Венцель.
– Врача-ленинградца, – ответил я.
– О ней узнать хотел?
– Нет. Откуда ему знать. Просто хотел поговорить с ленинградцем.
– Земляка ищешь? Все в армии земляков ищут. Это уже так положено. Политруки даже работу специальную проводят.
– Почему это? – спросил я.
– Что «почему»?
– Почему всем так хочется встретить человека из одной деревни, из одного города?
– Что ж тут непонятного? Хочется старое вспомнить. Как жили раньше.
– А тебе не кажется, что именно на войне особенно любишь человека?
– Ну, это уже философия, – сказал Венцель. – Где же наша машина?
В темноте мы отыскали машину. Шофёр Шелехов спал. Мы разбудили его, и он с трудом завёл мотор.
На переправе было пустынно. Мы съехали с пригорка и через несколько минут были на той стороне реки. Опять начала бить артиллерия. В перерывах между залпами слышались пулемётные очереди.
Теперь мы ехали по лесной опушке. Шелехов включил фару, и стало видно, как дорога уходит в тёмную громаду леса.
– Заяц! – крикнул вдруг Шелехов.
Посреди дороги, ослеплённый светом нашей фары, сидел, прижав уши, заяц. Мы быстро приближались, и заяц вырастал в размерах. Потом он вдруг очнулся, сделал резкий скачок и исчез в лесу.
– Вот косой чёрт! – восхищённо сказал Шелехов. Он помолчал немного и добавил: – А я письмо получил из дому. Жена спрашивает, когда война кончится. «Ты, говорит, там лучше знаешь». А чего я ей отвечу?
– Надо ответить, – посоветовал я.
Я подумал о том, что, когда идёшь в дальнюю дорогу, никогда не надо высчитывать, сколько прошёл и сколько осталось: так измучаешься. Надо идти и думать о другом.
Мы ехали молча до тех пор, пока не увидели быстро приближающуюся к нам чёрную массу.
– Пробка, – сказал Венцель и выругался.
Шелехов затормозил, и я выскочил из машины.
Артиллерийские разрывы стали оглушительно громкими. По небу поползли светлые чёрточки трассирующих очередей. Пули как бы нехотя отрывались от земли и плыли в небо.
Впереди было какое-то движение. Видно было, как в темноте люди в полушубках сновали около машин. Шумели моторы.
Вдали показалась машина. Фары вспыхивали и гасли. Машина быстро приближалась. Регулировщик поднял свой флажок и помахал фонарём. Машина, резко тормозя, остановилась метрах в трёх от нас.
– В чём там дело? – спросил я.
– Долбают, – хрипло ответил шофёр, высунувшись из кабины. При свете «летучей мыши» я увидел его грязное, потное лицо. – По горловине долбают. В обход надо ехать.
Километрах в трёх от нас находилась «горловина» – самое узкое место нашего «коридора». Немцы простреливали горловину, чтобы помешать подвозу снарядов и эвакуации раненых. Я вернулся к Венцелю и рассказал ему, в чём дело.
– Поедем, – подумав, сказал Венцель. – Проскочим. Знаю я эту обходную дорогу. Ни черта там на «эмке» не проедешь. А тут проскочим. Садись!
Канонада усиливалась.
Мы неслись со скоростью пятидесяти километров. Машина резко подпрыгивала на ухабах. Со всех сторон слышались артиллерийские разрывы. Трассирующие пули бороздили небо, и звёзды казались тусклыми. Внезапно в машине стало светло, как при вспышке магния. Справа от нас в небе повисла ракета. Она горела ровным бело-синим цветом и висела неподвижно, как лампа.
– Газуй, газуй! – крикнул я.
Но быстрее нельзя было ехать по этой дороге. Я смотрел на оттаявшее окно. Мелькнул силуэт танка. Танк стоял сбоку, у дороги. Мне казалось, что ракета никогда не погаснет. Она погасла внезапно – очевидно, её подбили наши. Снова всё погрузилось во тьму. Трассирующие пули ползли совсем низко над землёй. Мне показалось, что одна из них проплыла вровень с нашей машиной.
Мы молчали. Внезапно машину тряхнуло, я почувствовал сильный толчок и удар по голове…
Очнувшись, я увидел, что лежу в яме. Было темно. Я поднял голову и ударился обо что-то. Я понял, что лежу под нашей «эмкой». Рядом был Венцель. Шелехов тоже лежал тут.
– Прошло? – спросил Венцель, когда я поднял голову. – В воронку угодили. Я перетащил тебя под машину, тут спокойнее.
Я ничего не видел, но слышал частые разрывы и свист пуль.
– Голова болит? – спросил Венцель.
– Нет.
– Потом заболит.
– Мы долго будем так лежать? Надо хоть посмотреть обстановку, – сказал я.
– А по-моему, надо лежать, – возразил Венцель.
– Ну и долежишься, пока тебе «хенде хох» скажут.
Я стал вылезать из-под машины. Венцель пополз за мной.
– Ехать всё равно нельзя, – сказал Шелехов нам вслед, – радиатор осколком пробило. Вся вода вытекла.
По обе стороны дороги темнел лес. Там щёлкали выстрелы, часто, как град по стеклу. Трудно было понять, наши это стреляют или немцы. «Очень вероятно, что немцы, – подумал я. – Они стремятся перерезать горловину». Мне показалось, что я вижу между деревьями людей в белых балахонах. Трассирующая пуля проплыла совсем низко, мимо лица Венцеля.
– Ты видел? – спросил Венцель и лёг в снег.
Я лёг рядом с ним. Потом вынул наган и взвёл курок. Снова показались люди между деревьями. Они приближались. Я уже видел очертания их автоматов, прижатых к бедру.
Потом услышал русскую речь. Это были наши автоматчики. Очевидно, они прочёсывали лес. Я спустил курок, придерживая его пальцем, и сунул наган за борт полушубка.
Справа с мягким треском лопнула ракета. Стало нестерпимо светло. Тёмная громада леса разделилась на сотни видимых деревьев. Дорога, наша «эмка» и мы сами очутились под резким голубоватым светом. Это выглядело феерически, но нам было не до восхищения. Этот свет действовал на нервы сильнее, чем обстрел. Нам казалось, что нас отовсюду видно, как на ладони. Минуты, пока ракета висела в воздухе, были настоящей пыткой. Потом ракета потухла, рассыпавшись тысячью искр.
Мы лежали неподвижно.
– Ну, что будем делать? – снова спросил я.
– Вот ты и решай, – зло ответил Венцель.
– Ты старший, – сказал я.
Венцель был майором.
– А когда мы сидели под машиной, ты был старший?
Я ничего не ответил.
– Ты видел танк, когда мы проезжали? – спросил Венцель. – Так вот, пойдём попросим танкиста вытянуть нашу «эмку» из воронки. Стащим её под деревья и замаскируем.
На первый взгляд это показалось глупым – искать боевую машину и просить танкистов вытягивать «эмку». Но если бы они согласились!..
– Ладно, – сказал я. – А как быть с Шелеховым?
– Я никуда не пойду от машины, – отозвался Шелехов из-под кузова. – Обстрел обстрелом, а наш брат шофёр под любым огнём брошенную машину раскулачит.
Мы пошли искать танк.
Шли по узкой лесной просеке. Свистели пули. Мы не знали, кто нас окружает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35