Перелом основания черепа. Как она вообще полчаса прожила, удивительно.
— А при чем тут учительница?
— Ты дальше слушай, — верзила размешал сахар и добавил в свою чашку сливок. — Грабителей арестовали через неделю. Они, идиоты, паспорт училки не выбросили, а бросили в комнате, которую снимали. Хозяйка квартиры случайно наткнулась, ну и сообщила участковому. И каково же было удивление оперов, — Димон язвительно повысил голос, — когда оказалось, что грабители — курсанты школы милиции. Им на бутылку не хватало. А в кошельке у училки было тридцать рублей… Вот так вот. Это к вопросу о том, кто у нас в ментовке работает или хочет мусором стать.
— Черт! — других слов у Ивана не было.
— С тобой было бы то же самое, — жестко заявил независимый журналист. — Вполне могли убить. Им же не ставили задачу нанести определенные побои, и все. Тем более что надо знать, как и куда бить. А эти — дилетанты, просто решили денег по легкому срубить… И помяни мое слово — у них это далеко не первый случай. Я тут, когда ты мне свои приключения изложил, немного пошерстил периодику, побазарил с другими журналюгами, поспрошал братву… И, знаешь, обнаружил немало странностей. Причем именно по Питеру. Архиинтересно! Твой случай не единственный и далеко не первый.
— Подожди… А кого еще били?
— Минимум — троих. Причем тех, кто писал не тупые пропагандистские материальчики, а делал анализ. Заставлял читателя думать… И во всех трех случаях участвовали мусора. Докапывались на улице или в парадняке, пинали и уходили. Заявы, как ты понимаешь, в ментовке на своих не принимали. Под любым предлогом…
— Ну не могут же все менты быть в этом замешаны!
— А я и не говорю, что все… Просто расчет у нападавших был архиверным. Они были в форме, как бы при исполнении. Человек внятно объяснить, зачем на него напали, не может. Идет в местную мусарню, пишет заяву — а там его и спрашивают: что нападавшие хотели? Человек начинает мычать. Его ж просто дуплили, без разговоров! Денег не взяли, куртку не сняли, ни о чем не предупреждали… История из разряда тех, что печатает «Хи-филис».
— Что такое «Хифилис»? — не понял Иван.
— А-а, — заржал Димон, — это так у нас «Икс-файлз» называют… Ну, видел наверное, газетка «Секретные материалы». Иногда «Хэ-фаллосом» кличут… Вадька Менделеев там главным редактором. Печатают истории про монстриков, зеленых человечков и разные околоисторические бредни… Попробуй по-русски прочитать название, и поймешь. Но это мы отвлеклись. Так вот — менты заявителя отфутболивают да еще угрожают делом о клевете на честных и неподкупных служителей закона. Потому эта серия случаев наружу и не вылезла. Нет заявления — нет преступления.
— Но ты-то смог раскопать.
— Я — другое дело. Я ж не суд и не прокуратура, мне документы не нужны, достаточно того, чтобы человек просто рассказал, как все было… Твоя цидуля — вообще первая.
— Что-то моя цидуля зависла, — печально сообщил Вознесенский, — ничего не двигается. Следачка от меня бегает, свидетелей не опрашивает.
— Я тебе книжки «Особенности национального следствия» давал? Давал. Ну и действуй так, как там написано.
— Пока толку нету…
— А сразу и не будет. Я тебя предупреждал, чтоб ты запасся терпением… Помнишь, ты мне про Косово поле двухчасовую лекцию читал?
— Ну, помню… А при чем тут Косово поле?
— При всем, — Димон поставил пустую чашку на стол, прикурил и принялся за сок. — Косово поле — это условность…
— Это не условность, — тут же возразил Иван.
— Погоди, не перебивай, патриот недобитый, — верзила выпустил три изящных колечка дыма и довольно улыбнулся. — Так вот. Мы не говорим о том, что было на том самом поле тыщу лет назад. Это вопрос сербов, пусть они с ним и возятся. Кто кому по башке настучал, кто куда после этого пошел и что в результате случилось… Речь не об этом, а о том, что Косово поле есть всюду и у каждого. Любой в своей жизни вынужден биться за самого себя. Причем не один раз и не всегда успешно. Как, кстати, на Косовом поле и вышло. Там же сербы огребли в пятачину, а не турки?
Вознесенский хмуро кивнул.
— Вот видишь… Но от того, что на Косовом поле сербы облажались, суть дела не меняется. Бились они храбро, а победа — она сегодня есть, а завтра нет. Главное — не сдаваться. Так же и у нас в жизни. Не всегда удается сразу и быстро победить, иногда стоит и подождать, отступить, сделать вид, что ты смирился с поражением… Но ни в коем случае не опускать руки! Тогда выживешь и добьешься результата.
— Это элементарная истина.
— Ага! Все всё понимают, а делают почему-то наоборот… Вот возьмем тебя — начал ментов и прокуратуру давить, так наращивай обороты! Ан нет — уже и блеск в глазах не тот, и ручонки опускаются, и дела другие появились, и голос не такой бодрый, как в начале. Или я не прав?
— Возможно, — Иван тяжело вздохнул. — Действительно, надоело… Как в глухую стенку. Не достучаться… Следачка и районный прокурор нормальных слов просто не понимают. Все мои заявы в Генеральную и городскую спустили им. Написал Президенту — то же самое. Переслали в район.
— Еще погоди, когда дело прикроют, половины документов вообще не окажется.
— Не сомневаюсь. Судя по тому, как они работают, у них в девяноста процентах случаев в делах полнейший бред.
— Именно. Рыба гниет с головы… Генеральный — порнозвезда, городской прокурор — просто полное чмо, начальник ГУВД — Буратино неотесанный.
— А мне городской импонирует, — задумчиво сказал Вознесенский. — Вроде ничего мужик.
— Ты просто мало про него знаешь. Иван Израилевич Сыдорчук — личность прекомичнейшая.
— Э, стоп, — вскинулся Иван, — почему он Израилевич? Он же Иван Иванович.
— Это тебе так кажется, — Димон расплылся в широченной улыбке. — Иванович — это он по паспорту, в котором отчество изменено всего десять лет назад. А до этого он был Израилевичем. Нормальный жиденок из Львова, папа — часовщик, маман — директор продуктового магазина. Как говорится, тягу к воровству малолетний Ваня впитал в кругу семьи… И понял, что безопаснее всего воровать на государевой службе. Вот и пошел гражданин Сыдорчук на юридический. Такая коллизия, понимаешь… А в смысле его честности — забудь. Если б не идиотские законы, Ванюшу бы давно на зоне «кочегары» обрабатывали.
— В кочегарке? — удивился Вознесенский.
— Кочегары — это активные педики, — разъяснил верзила. — Стал бы Ваня Валей, и все дела. Внешность подходит, даже голубой мундир снимать не надо. Только реснички подкрасить — и вперед, на карачки…
Еженедельные встречи на лавочке в городском парке уже стали традицией.
Первым обычно прибывал толстенький Бобровский, следом — сухощавый и медлительный Сухомлинов. Друзья, не расстающиеся по двенадцать часов в день на службе, брали пиво и усаживались где-нибудь в укромном тенистом уголке, дабы не спеша обсудить продолжающуюся историю с русским биологом, которого «списали» на боевые потери в далекой Югославии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— А при чем тут учительница?
— Ты дальше слушай, — верзила размешал сахар и добавил в свою чашку сливок. — Грабителей арестовали через неделю. Они, идиоты, паспорт училки не выбросили, а бросили в комнате, которую снимали. Хозяйка квартиры случайно наткнулась, ну и сообщила участковому. И каково же было удивление оперов, — Димон язвительно повысил голос, — когда оказалось, что грабители — курсанты школы милиции. Им на бутылку не хватало. А в кошельке у училки было тридцать рублей… Вот так вот. Это к вопросу о том, кто у нас в ментовке работает или хочет мусором стать.
— Черт! — других слов у Ивана не было.
— С тобой было бы то же самое, — жестко заявил независимый журналист. — Вполне могли убить. Им же не ставили задачу нанести определенные побои, и все. Тем более что надо знать, как и куда бить. А эти — дилетанты, просто решили денег по легкому срубить… И помяни мое слово — у них это далеко не первый случай. Я тут, когда ты мне свои приключения изложил, немного пошерстил периодику, побазарил с другими журналюгами, поспрошал братву… И, знаешь, обнаружил немало странностей. Причем именно по Питеру. Архиинтересно! Твой случай не единственный и далеко не первый.
— Подожди… А кого еще били?
— Минимум — троих. Причем тех, кто писал не тупые пропагандистские материальчики, а делал анализ. Заставлял читателя думать… И во всех трех случаях участвовали мусора. Докапывались на улице или в парадняке, пинали и уходили. Заявы, как ты понимаешь, в ментовке на своих не принимали. Под любым предлогом…
— Ну не могут же все менты быть в этом замешаны!
— А я и не говорю, что все… Просто расчет у нападавших был архиверным. Они были в форме, как бы при исполнении. Человек внятно объяснить, зачем на него напали, не может. Идет в местную мусарню, пишет заяву — а там его и спрашивают: что нападавшие хотели? Человек начинает мычать. Его ж просто дуплили, без разговоров! Денег не взяли, куртку не сняли, ни о чем не предупреждали… История из разряда тех, что печатает «Хи-филис».
— Что такое «Хифилис»? — не понял Иван.
— А-а, — заржал Димон, — это так у нас «Икс-файлз» называют… Ну, видел наверное, газетка «Секретные материалы». Иногда «Хэ-фаллосом» кличут… Вадька Менделеев там главным редактором. Печатают истории про монстриков, зеленых человечков и разные околоисторические бредни… Попробуй по-русски прочитать название, и поймешь. Но это мы отвлеклись. Так вот — менты заявителя отфутболивают да еще угрожают делом о клевете на честных и неподкупных служителей закона. Потому эта серия случаев наружу и не вылезла. Нет заявления — нет преступления.
— Но ты-то смог раскопать.
— Я — другое дело. Я ж не суд и не прокуратура, мне документы не нужны, достаточно того, чтобы человек просто рассказал, как все было… Твоя цидуля — вообще первая.
— Что-то моя цидуля зависла, — печально сообщил Вознесенский, — ничего не двигается. Следачка от меня бегает, свидетелей не опрашивает.
— Я тебе книжки «Особенности национального следствия» давал? Давал. Ну и действуй так, как там написано.
— Пока толку нету…
— А сразу и не будет. Я тебя предупреждал, чтоб ты запасся терпением… Помнишь, ты мне про Косово поле двухчасовую лекцию читал?
— Ну, помню… А при чем тут Косово поле?
— При всем, — Димон поставил пустую чашку на стол, прикурил и принялся за сок. — Косово поле — это условность…
— Это не условность, — тут же возразил Иван.
— Погоди, не перебивай, патриот недобитый, — верзила выпустил три изящных колечка дыма и довольно улыбнулся. — Так вот. Мы не говорим о том, что было на том самом поле тыщу лет назад. Это вопрос сербов, пусть они с ним и возятся. Кто кому по башке настучал, кто куда после этого пошел и что в результате случилось… Речь не об этом, а о том, что Косово поле есть всюду и у каждого. Любой в своей жизни вынужден биться за самого себя. Причем не один раз и не всегда успешно. Как, кстати, на Косовом поле и вышло. Там же сербы огребли в пятачину, а не турки?
Вознесенский хмуро кивнул.
— Вот видишь… Но от того, что на Косовом поле сербы облажались, суть дела не меняется. Бились они храбро, а победа — она сегодня есть, а завтра нет. Главное — не сдаваться. Так же и у нас в жизни. Не всегда удается сразу и быстро победить, иногда стоит и подождать, отступить, сделать вид, что ты смирился с поражением… Но ни в коем случае не опускать руки! Тогда выживешь и добьешься результата.
— Это элементарная истина.
— Ага! Все всё понимают, а делают почему-то наоборот… Вот возьмем тебя — начал ментов и прокуратуру давить, так наращивай обороты! Ан нет — уже и блеск в глазах не тот, и ручонки опускаются, и дела другие появились, и голос не такой бодрый, как в начале. Или я не прав?
— Возможно, — Иван тяжело вздохнул. — Действительно, надоело… Как в глухую стенку. Не достучаться… Следачка и районный прокурор нормальных слов просто не понимают. Все мои заявы в Генеральную и городскую спустили им. Написал Президенту — то же самое. Переслали в район.
— Еще погоди, когда дело прикроют, половины документов вообще не окажется.
— Не сомневаюсь. Судя по тому, как они работают, у них в девяноста процентах случаев в делах полнейший бред.
— Именно. Рыба гниет с головы… Генеральный — порнозвезда, городской прокурор — просто полное чмо, начальник ГУВД — Буратино неотесанный.
— А мне городской импонирует, — задумчиво сказал Вознесенский. — Вроде ничего мужик.
— Ты просто мало про него знаешь. Иван Израилевич Сыдорчук — личность прекомичнейшая.
— Э, стоп, — вскинулся Иван, — почему он Израилевич? Он же Иван Иванович.
— Это тебе так кажется, — Димон расплылся в широченной улыбке. — Иванович — это он по паспорту, в котором отчество изменено всего десять лет назад. А до этого он был Израилевичем. Нормальный жиденок из Львова, папа — часовщик, маман — директор продуктового магазина. Как говорится, тягу к воровству малолетний Ваня впитал в кругу семьи… И понял, что безопаснее всего воровать на государевой службе. Вот и пошел гражданин Сыдорчук на юридический. Такая коллизия, понимаешь… А в смысле его честности — забудь. Если б не идиотские законы, Ванюшу бы давно на зоне «кочегары» обрабатывали.
— В кочегарке? — удивился Вознесенский.
— Кочегары — это активные педики, — разъяснил верзила. — Стал бы Ваня Валей, и все дела. Внешность подходит, даже голубой мундир снимать не надо. Только реснички подкрасить — и вперед, на карачки…
Еженедельные встречи на лавочке в городском парке уже стали традицией.
Первым обычно прибывал толстенький Бобровский, следом — сухощавый и медлительный Сухомлинов. Друзья, не расстающиеся по двенадцать часов в день на службе, брали пиво и усаживались где-нибудь в укромном тенистом уголке, дабы не спеша обсудить продолжающуюся историю с русским биологом, которого «списали» на боевые потери в далекой Югославии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80