Четвертым — бывший ди-джей и ведущий телевизионного ток-шоу «Форточки» Дима Ганиев, в расстегнутой, по обыкновению, до пупа рубахе и с перетянутым аптекарской резинкой хвостиком волос на голове.
Суходрочко и Ганиев изображали в постановке Подмышкина «очень страшных» террористов...
— Андрей Никифорович, — генеральный продюсер представил Лиходея и шикнул на неадекватного Шаловливых, открывшего было рот, чтобы предложить главе «Питер-Энерго» хлопнуть по рюмочке. — Он спасет город от взрыва.
Стоявший в нескольких метрах от Никодима Авдеевича режиссер удивленно приоткрыл рот. Про изменения в сценарии ему никто ничего не говорил.
— Эй! — Подмышкин махнул режиссеру рукой. — Иди сюда!
— Эффектов, — буркнул постановщик, пожимая влажную ладонь Лиходея. — Гиви Станиславович.
— Вот все и в сборе! — радостно заявил владелец «Акын-фильма» и приосанился. — Обсудим сегодняшний эпизод. Значит, так... Я еду на аквабайке мимо набережной, в меня стреляют террористы, но не попадают. — Подмышкин указал на качающийся от легкой волны салатно-зеленый гидроцикл «Bombardier», пришвартованный возле одной из Ростральных колонн. — Потом они кидают гранаты, я проношусь между взрывами и тут появляется катер со спецназовцами, — Никодим Авдеевич строго посмотрел на готового упасть Шаловливых, всосавшего с утра уже пол-литра недорогого молдавского портвейна и разморенного жарой. — Террористы убегают, спецназовцы гонятся за ними. Я уезжаю к Петропавловской крепости... Гиви Станиславович, у тебя всё готово?
Режиссер, углубившийся в раздумья о том, не стоит ли ему изменить псевдоним Эффектов на более звучный — Суперэффектов, вздрогнул и гулко сглотнул.
— Снимаем на две камеры, — гордо сказал Подмышкин и повернулся к операторам. — Эй, вы там как? Кассеты вставили?
Работники объектива, вооруженные совершенно неподходящими для создания нормального кино камерами «Sony DCR-PC110E Digital Handycam» и «Sony DCR-TRV20E Digital Handycam», синхронно кивнули и продолжили перемалывать челюстями бесконечную жвачку.
Операторам было плевать, что получится у Подмышкина в результате — домашнее видео с мало-мальски связным сюжетом или набор бессмысленных срезок и кадров. Всё равно работать на той аппаратуре, что закупил прижимистый Никодим Авдеевич, было невозможно. Привыкшие к «Ariflex 435» или, на худой конец, к «DVW-707P» операторы поначалу удивились, когда им предложили использовать бытовую технику, но затем здраво рассудили, что продавать кино не им и отвечать за спущенные в унитаз деньги придется главе «Акын-фильма», и согласились поучаствовать, истребовав свои гонорары вперед.
— Ну, я пошел, — изрек Подмышкин, специально назначивший запись трюков на время приезда Лиходея, дабы поразить гендиректора «Питер-Энерго» размахом съемок. — Вы, Андрей Никифорович, тут осваивайтесь. Гиви Станиславович вам всё покажет. Сейчас эпизодик забацаем и потом обсудим кадры с вашим участием...
Сидевший поодаль Циолковский принял из рук персонального парикмахера центрального персонажа очередную запотевшую бутылочку «Holsten».
* * *
— Я что-то, блин, не понял, — зоркий Штукеншнайдер приложил ладонь козырьком ко лбу. — Диня, Паша! Видите перца в «кабане» Лиходея?
Рыбаков навел бинокль на полуоткрытое окно задней левой дверцы лимузина гендиректора «Питер-Энерго»:
— Ну, вижу... Кто он такой?
— По-моему, я его видел среди цыган в Металлострое. Главный, блин, по кислоте, грибам, «катьке» и амчику...
— А здесь он что делает? — не понял Вазелиныч.
— Хрен его знает, — пожал плечами Телепуз. — Я даже и не думал, что они с Лиходеем знакомы.
— Ты не ошибся? Может, это не тот перец? — спросил Молодцов.
— Да тот, тот! — Григорий еще раз внимательно посмотрел в сторону черного «мерседеса». — Сто процентов — он.
Денис опустил бинокль и погрузился в размышления.
Общие дела главного питерского энергетика и оптового торговца наркотой были новой вводной, полностью меняющей весь расклад.
* * *
Подмышкин порычал двигателем гидроцикла, взял старт и помчался параллельно гранитной набережной стрелки Васильевского острова.
Ганиев и Суходрочко картинно застыли у парапета с «калашниковыми» наперевес. На стволы автоматов были навернуты специальные белые пластмассовые насадки для стрельбы холостыми патронами.
Один из операторов взял крупным планом ухо ведущего ток-шоу «Форточки», в котором болталась маленькая серебрянная сережка. Дырка для серьги была крупновата, ибо она прокалывалась не врачом, а пробивалась гвоздем в ту пору, когда никому неизвестный Ганиев околачивал груши в театральном институте.
В один из декабрьских дней тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, а именно — вечером в субботу, будущий ди-джей и секс-символ пристал к своему однокурснику с делом «на миллион», попросив того помочь в проколе уха, дабы заявиться на дискотеку с серьгой в оном.
— Но я не умею! — попытался отбрехаться сокурсник. — Я ж не доктор! Я даже не знаю, как это делается!
— Фигня! — заявил готовый к такому повороту разговора Ганиев. — Я всё приготовил! — И достал из полиэтиленового пакета гвоздь-сотку, молоток на длинной рукояти, флакон одеколона для дезинфекции инструмента и серьгу.
Однокурсник понял, что увильнуть от помощи Дмитрию путем ссылки на свой дилетантизм в такого рода мероприятиях ему не удасться, и стал жалобно сетовать на боязнь вида крови.
— Короче, — Ганиев прервал нытье приятеля. — Тут делов на шесть секунд. Можешь с закрытыми глазами всё делать, если такой пугливый... Я положу ухо на подоконник, приставлю гвоздь, а тебе останется только стукнуть по шляпке. Я бы и сам сделал, но одному неудобно. Всё нормально будет, ударишь посильнее — и готово.
— Ну, смотри, ухо твое, — сдался однокурсник.
Бесстрашный Дима пристроил мочку уха на подоконнике, приставил гвоздь и приготовился.
Сокурсник примерился, тюкнул и вогнал острозаточенный стальной штырек по самую шляпку, качественно и надежно прибив ухо к подоконнику.
— Вытаскивай гвоздь! — завопил Ганиев.
— Чем? — развел руками помощник в деле пробивания уха.
— Ищи пассатижи! — Дмитрий задергался, кляня себя за непредусмотрительность.
Вечером в субботу найти в общаге театрального института пассатижи оказалось делом не совсем простым. Столяра на месте не оказалось, пьяный комендант заперся в своей комнатушке и на стуки в дверь не реагировал, у дамского контингента нужного инструмента отродясь не бывало. Так что доморощенный любитель пирсинга ждал сокурсника почти полтора часа, скрючившись у окна и стоически перенося насмешки бродивших по коридору студентов.
Еще минут пятнадцать ушло на извлечение гвоздя, заливку дырки в ухе одеколоном и примерку серьги.
Спустя весьма непродолжительное время, когда однокурсник Ганиева стал только-только приходить в себя от перенесенных переживаний, дверь в его комнату с грохотом распахнулась и на пороге материализовался Дмитрий с перекошенной от злости физиономией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Суходрочко и Ганиев изображали в постановке Подмышкина «очень страшных» террористов...
— Андрей Никифорович, — генеральный продюсер представил Лиходея и шикнул на неадекватного Шаловливых, открывшего было рот, чтобы предложить главе «Питер-Энерго» хлопнуть по рюмочке. — Он спасет город от взрыва.
Стоявший в нескольких метрах от Никодима Авдеевича режиссер удивленно приоткрыл рот. Про изменения в сценарии ему никто ничего не говорил.
— Эй! — Подмышкин махнул режиссеру рукой. — Иди сюда!
— Эффектов, — буркнул постановщик, пожимая влажную ладонь Лиходея. — Гиви Станиславович.
— Вот все и в сборе! — радостно заявил владелец «Акын-фильма» и приосанился. — Обсудим сегодняшний эпизод. Значит, так... Я еду на аквабайке мимо набережной, в меня стреляют террористы, но не попадают. — Подмышкин указал на качающийся от легкой волны салатно-зеленый гидроцикл «Bombardier», пришвартованный возле одной из Ростральных колонн. — Потом они кидают гранаты, я проношусь между взрывами и тут появляется катер со спецназовцами, — Никодим Авдеевич строго посмотрел на готового упасть Шаловливых, всосавшего с утра уже пол-литра недорогого молдавского портвейна и разморенного жарой. — Террористы убегают, спецназовцы гонятся за ними. Я уезжаю к Петропавловской крепости... Гиви Станиславович, у тебя всё готово?
Режиссер, углубившийся в раздумья о том, не стоит ли ему изменить псевдоним Эффектов на более звучный — Суперэффектов, вздрогнул и гулко сглотнул.
— Снимаем на две камеры, — гордо сказал Подмышкин и повернулся к операторам. — Эй, вы там как? Кассеты вставили?
Работники объектива, вооруженные совершенно неподходящими для создания нормального кино камерами «Sony DCR-PC110E Digital Handycam» и «Sony DCR-TRV20E Digital Handycam», синхронно кивнули и продолжили перемалывать челюстями бесконечную жвачку.
Операторам было плевать, что получится у Подмышкина в результате — домашнее видео с мало-мальски связным сюжетом или набор бессмысленных срезок и кадров. Всё равно работать на той аппаратуре, что закупил прижимистый Никодим Авдеевич, было невозможно. Привыкшие к «Ariflex 435» или, на худой конец, к «DVW-707P» операторы поначалу удивились, когда им предложили использовать бытовую технику, но затем здраво рассудили, что продавать кино не им и отвечать за спущенные в унитаз деньги придется главе «Акын-фильма», и согласились поучаствовать, истребовав свои гонорары вперед.
— Ну, я пошел, — изрек Подмышкин, специально назначивший запись трюков на время приезда Лиходея, дабы поразить гендиректора «Питер-Энерго» размахом съемок. — Вы, Андрей Никифорович, тут осваивайтесь. Гиви Станиславович вам всё покажет. Сейчас эпизодик забацаем и потом обсудим кадры с вашим участием...
Сидевший поодаль Циолковский принял из рук персонального парикмахера центрального персонажа очередную запотевшую бутылочку «Holsten».
* * *
— Я что-то, блин, не понял, — зоркий Штукеншнайдер приложил ладонь козырьком ко лбу. — Диня, Паша! Видите перца в «кабане» Лиходея?
Рыбаков навел бинокль на полуоткрытое окно задней левой дверцы лимузина гендиректора «Питер-Энерго»:
— Ну, вижу... Кто он такой?
— По-моему, я его видел среди цыган в Металлострое. Главный, блин, по кислоте, грибам, «катьке» и амчику...
— А здесь он что делает? — не понял Вазелиныч.
— Хрен его знает, — пожал плечами Телепуз. — Я даже и не думал, что они с Лиходеем знакомы.
— Ты не ошибся? Может, это не тот перец? — спросил Молодцов.
— Да тот, тот! — Григорий еще раз внимательно посмотрел в сторону черного «мерседеса». — Сто процентов — он.
Денис опустил бинокль и погрузился в размышления.
Общие дела главного питерского энергетика и оптового торговца наркотой были новой вводной, полностью меняющей весь расклад.
* * *
Подмышкин порычал двигателем гидроцикла, взял старт и помчался параллельно гранитной набережной стрелки Васильевского острова.
Ганиев и Суходрочко картинно застыли у парапета с «калашниковыми» наперевес. На стволы автоматов были навернуты специальные белые пластмассовые насадки для стрельбы холостыми патронами.
Один из операторов взял крупным планом ухо ведущего ток-шоу «Форточки», в котором болталась маленькая серебрянная сережка. Дырка для серьги была крупновата, ибо она прокалывалась не врачом, а пробивалась гвоздем в ту пору, когда никому неизвестный Ганиев околачивал груши в театральном институте.
В один из декабрьских дней тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, а именно — вечером в субботу, будущий ди-джей и секс-символ пристал к своему однокурснику с делом «на миллион», попросив того помочь в проколе уха, дабы заявиться на дискотеку с серьгой в оном.
— Но я не умею! — попытался отбрехаться сокурсник. — Я ж не доктор! Я даже не знаю, как это делается!
— Фигня! — заявил готовый к такому повороту разговора Ганиев. — Я всё приготовил! — И достал из полиэтиленового пакета гвоздь-сотку, молоток на длинной рукояти, флакон одеколона для дезинфекции инструмента и серьгу.
Однокурсник понял, что увильнуть от помощи Дмитрию путем ссылки на свой дилетантизм в такого рода мероприятиях ему не удасться, и стал жалобно сетовать на боязнь вида крови.
— Короче, — Ганиев прервал нытье приятеля. — Тут делов на шесть секунд. Можешь с закрытыми глазами всё делать, если такой пугливый... Я положу ухо на подоконник, приставлю гвоздь, а тебе останется только стукнуть по шляпке. Я бы и сам сделал, но одному неудобно. Всё нормально будет, ударишь посильнее — и готово.
— Ну, смотри, ухо твое, — сдался однокурсник.
Бесстрашный Дима пристроил мочку уха на подоконнике, приставил гвоздь и приготовился.
Сокурсник примерился, тюкнул и вогнал острозаточенный стальной штырек по самую шляпку, качественно и надежно прибив ухо к подоконнику.
— Вытаскивай гвоздь! — завопил Ганиев.
— Чем? — развел руками помощник в деле пробивания уха.
— Ищи пассатижи! — Дмитрий задергался, кляня себя за непредусмотрительность.
Вечером в субботу найти в общаге театрального института пассатижи оказалось делом не совсем простым. Столяра на месте не оказалось, пьяный комендант заперся в своей комнатушке и на стуки в дверь не реагировал, у дамского контингента нужного инструмента отродясь не бывало. Так что доморощенный любитель пирсинга ждал сокурсника почти полтора часа, скрючившись у окна и стоически перенося насмешки бродивших по коридору студентов.
Еще минут пятнадцать ушло на извлечение гвоздя, заливку дырки в ухе одеколоном и примерку серьги.
Спустя весьма непродолжительное время, когда однокурсник Ганиева стал только-только приходить в себя от перенесенных переживаний, дверь в его комнату с грохотом распахнулась и на пороге материализовался Дмитрий с перекошенной от злости физиономией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50