Уже тридцать часов Роканнон стоял прикованный к столбу, у него болели ноги, и его мучила жажда. Жажда была хуже всего. Без еды он мог обходиться очень долго и, наверно, так же долго, если не дольше, мог оставаться на ногах, хотя голова у него уже кружилась; но без воды он мог продержаться еще только один долгий день этой планеты.
Вечером языки пламени снова заплясали перед его лицом, и сквозь них он видел бородатое, угрюмое, белое лицо Згамы; но перед его мысленным взором стояло другое лицо, обрамленное золотыми волосами и темное, — лицо Могиена, к которому он испытывал теперь не только дружеские, но и в каком-то смысле отеческие чувства. Ночь тянулась и тянулась, и костер горел и горел. Роканнон думал о маленьком фииа Кьо, похожем на ребенка, вызывающем смутную тревогу, связанным с ним узами, которые он, Роканнон, не пытался понять; заново слышал, как воспевает героев Яхан, как ворчат и смеются, чистя скребницей большекрылых коней, Иот и Рахо; видел снова, как снимает с шеи золотую цепочку Хальдре. Из прежней жизни, хоть он и побывал на многих мирах, много узнал, много сделал, ему не вспоминалось сейчас ничего. Прошлое в нем сгорело. Сейчас ему чудилось, будто он стоит в Халлане, в большом длинном зале, увешанном гобеленами, на которых люди сражаются с великанами, и Яхан, протягивая ему чашу с водой, говорит: «Пей, Повелитель Звезд. Пей».
И он выпил воду.
5
В чаше, когда Яхан, снова наполнив, протянул ее Роканнону, плясали Фени и Фели, две самые большие луны. Костер погас, в нем тлело всего несколько углей. Вокруг было темно, только лунный свет проникал в оконные проемы, и в тишине только временами было слышно, как ворочаются и дышат спящие.
Яхан почти бесшумно открепил цепь от столба, и Роканнон, ноги у которого отекли, прислонился к столбу.
— Наружные ворота охраняют всю ночь, — услышал он шепот Яхана. — Поэтому бежать лучше завтра днем, когда они погонят пастись своих хэрило…
— Нет, лучше завтра ночью. Ноги болят, идти быстро я не смогу. Придется схитрить. Надень цепь на крюк, Яхан, вот на этот — она будет меня поддерживать. Я сам смогу снять цепь с крюка, когда понадобится.
Кто-то проснулся и сел, зевая, и Яхан, блеснув в лунном свете улыбкой до ушей, припал к полу и слился с темнотой, Роканнон снова увидел его на рассвете: вместе с другими, одетый, как и все, в грязные шкуры, он гнал хэрило пастись, черные волосы на голове у него торчали как щетина. Опять подошел Згама и злобно уставился на Роканнона. Роканнон понимал, Згама половину своих стад и жен отдал бы ради того, чтобы избавиться от этого пленника с его сверхъестественными, наводящими ужас способностями. Згама проспал в теплой золе, ею была выпачкана вся его голова, и он больше походил на обожженного огнем человека, чем Роканнон, чье тело сияло белизной. Тяжело ступая Згама ушел, и до вечера помещение почти опустело. Роканнон коротал время, делая малозаметные со стороны изометрические упражнения. Когда какая-то женщина, проходя мимо, увидела, что он потягивается, он не только не прервал упражнения, а еще стал раскачиваться и запел негромко без слов. Женщина упала на четвереньки и так, на четвереньках, скрылась, хныча, за дверью.
За окнами начало смеркаться, угрюмые женщины поставили в очаг вариться похлебку из мяса и морских водорослей, а снаружи вскоре послышалось воркованье сотен возвращающихся хэрило; вошел Згама со своими людьми, на бородах и одежде у них блестели капельки тумана. Мужчины уселись на пол и приступили к еде. Звенела посуда, клубился пар, из-за резких запахов трудно было дышать. Лица у всех были мрачные, голоса звучали озлобленно: ведь уже не первый день, вернувшись вечером домой, люди Згамы видели нечто жуткое — человек стоит в пламени, а огонь его не берет.
— Разжигайте снова костер! — заревел Згама и сунул в дрова, сложенные у ног Роканнона, пылающее полено.
Никто, однако, не поднялся.
— Я съем твое сердце, Скиталец, когда оно зажарится у тебя в груди! А твой синий камень я буду носить на кольце в носу! — Устремленный на Згаму немигающий взгляд, который он терпел уже больше двух дней, доводил его до безумия. — Я заставлю тебя закрыть глаза!
И, схватив валявшуюся на полу тяжелую палку, он с силой ударил ею Роканнона по голове и отскочил в сторону, словно испугавшись того, что сделал. Палка упала концом в горящий костер и теперь оттуда торчала.
Медленно-медленно Роканнон протянул правую руку, взялся за палку и выдернул ее из костра. Конец палки пылал. Роканнон поднял ее, направил горящий конец Згаме в глаза и все так же медленно шагнул вперед. Цепи с него спали. Разбрасывая ногами пылающий костер, поднимая столбы искр, он пошел вперед, прямо на Згаму.
— Вон отсюда, — сказал Роканнон пятящемуся Згаме. — Ты больше здесь не хозяин. Закон попирают рабы, жестоки — рабы и глупы — тоже рабы. Ты мой раб, и я гоню тебя, как скотину. Убирайся прочь.
Згама ухватился руками за косяк, однако пылающий конец палки все ближе придвигался к его глазам, и он, съежившись и по-прежнему пятясь, переступил через порог наружу. Сторожа упали ничком в грунт. Сквозь туман пробивался свет двух смоляных факелов, прикрепленных к внешней стороне ворот. Если не считать бормотанья хэрило в хлевах и шипенья прибоя под обрывом, царило безмолвие. Згама продолжал пятиться и наконец оказался в проеме узких ворот, между двумя факелами. Его лицо, похожее теперь на черно-белую маску, смотрело как завороженное на приближавшуюся горящую палку. Уже ничего не соображая от страха, Згама вцепился в один из столбов ворот, загородив их коренастым телом. Собрав все силы, Роканнон толкнул Згаму пылающим концом палки в грудь, и Згама упал, а Роканнон, перешагнув через него, исчез в густом плывущем тумане за воротами. С трудом передвигая ноги, он прошел в сумраке шагов пятьдесят, споткнулся, упал — и обнаружил, что подняться не в состоянии.
Никто его не преследовал. Он лежал в траве, и ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Наконец факелы на воротах погасли (а может, кто-то их намеренно погасил), и стало совсем темно. В траве многоголосно свистел ветер, а далеко внизу по-прежнему шипел прибой.
Когда туман поредел и стал виден свет лун, Яхан нашел Роканнона; тот лежал в двух шагах от обрыва. Он помог Роканнону встать, и они двинулись в путь. Иногда на ощупь, спотыкаясь, а то и на четвереньках (когда бывало совсем темно или грунт оказывался особенно неровным) шли они на юго-восток от моря, в глубь суши. Раза два или три, чтобы отдышаться и оглядеться, они останавливались, и Роканнон тогда сразу же засыпал. Яхан будил его и заставлял идти снова, и наконец уже перед рассветом они, двигаясь по течению какого-то ручья, пришли к лесу с невероятно высокими деревьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38