Поглядеть, кто пользуется телефоном, кто на звонки отвечает.
— И этот кто-то не должен быть похож на полицейского, верно?
Брунетти кивнул.
— Может, Пучетти?
Брунетти покачал головой:
— Молод слишком.
— И пожалуй, слишком уж паинька, — согласился Вьянелло.
— М-да, чудное, похоже, заведеньице этот бар.
— Я бы по крайней мере без пушки туда не совался, — отозвался Вьянелло и через пару минут как-то нарочито небрежно заметил: — Самое место для Мышки.
«Мышкой» называли сержанта, ушедшего в отставку полгода назад после тридцати лет службы в полиции. Его настоящая фамилия была Романо, но так к нему никто не обращался вот уже пять десятков лет, с тех самых пор, когда он, маленький и кругленький мальчуган, и правда напоминал мышонка. Но даже когда он вырос и возмужал, когда стал так широк в плечах, что форменные куртки приходилось шить на заказ, кличка осталась при нем — столь же нелепая, сколь и привычная. И еще, никто никогда не смеялся над тем, что кличка была женского рода. За его тридцатилетнюю службу множество людей пыталось навредить, но ни один не осмелился потешаться над его прозвищем.
Видя, что Брунетти молчит, Вьянелло покосился на него и снова опустил глаза.
— Комиссар, я знаю, как вы к нему относитесь, — сказал он и сразу же, не давая Брунетти вставить ни слова, добавил: — Но это же будет не задание, во всяком случае, не официальное. Он просто окажет нам услугу.
— То есть пойдет в бар «У Пинетты»?
Вьянелло кивнул.
— Мне эта идея не нравится.
Сержант принялся уговаривать:
— Он ведь придет туда просто как пенсионер: ну, предположим, захотелось ему выпить, в карты поиграть. — Брунетти по-прежнему молчал, но Вьянелло не сдавался: — Что, разве отставной полицейский не может зайти в бар, в картишки перекинуться, если ему захочется?
— Вот этого я как раз и не знаю, — сказал Брунетти.
— Чего?
— Захочется ли ему.
Ни один из них по вполне понятным причинам не хотел вспоминать, из-за чего Мышка так рано ушел в отставку. Год тому назад Мышка арестовал двадцатитрехлетнего сынка одного из членов муниципального совета. За растление восьмилетней школьницы. Арест был произведен поздно ночью в собственном доме задержанного, а в квестуру он прибыл со сломанными носом и левой рукой. Мышка настаивал, что парень напал на него при попытке к бегству; тот в свою очередь утверждал, что по дороге в квестуру сержант завез его в темную аллею и там избил.
Дежурный, выслушивавший этих двоих в квестуре, безуспешно пытался изобразить, какой взгляд бросил на парня Мышка, когда тот принялся излагать свою версию произошедшего. Так или иначе, повторять свой рассказ молодчик не стал, и официальной жалобы так и не последовало. Но уже через неделю начальство, в лице вице-квесторе Патты, дало понять, что сержант должен уйти. Он так и сделал, потеряв при этом часть пенсии. Молодого человека приговорили к двум годам домашнего ареста. Мышка, у которого была семилетняя внучка, больше ни с кем не обсуждал ни этот арест, ни свою отставку, ни что бы то ни было с этим связанное.
Вьянелло сделал вид, что не заметил выразительного взгляда Брунетти, и сказал:
— Я могу ему позвонить.
Поколебавшись еще с минуту, Брунетти все-таки снизошел до ответа:
— Хорошо.
У Вьянелло хватило ума подавить улыбку. Он просто сообщил:
— С работы он приходит не раньше восьми. Тогда я ему и позвоню.
— С работы? — переспросил Брунетти, хотя знал, что спрашивать об этом не следовало. По закону отставные офицеры не имели права работать. В противном случае они лишались пенсии.
— С работы, — коротко повторил Вьянелло. Он поднялся. — Что-нибудь еще, синьор?
Брунетти прекрасно помнил, что Мышка был напарником сержанта более семи лет, и что Вьянелло даже хотел сам уволиться, когда Мышку выпихивали на пенсию, и что лишь активное его, Брунетти, сопротивление заставило его подчиненного изменить решение. Гвидо был твердо уверен, что Мышка не тот человек, которого стоило так рьяно защищать, вооружившись высокими моральными принципами.
— Нет, больше ничего. Вот только не могли бы вы по пути к себе зайти к синьорине Элеттре и попросить ее связаться с телефонной компанией: может, ей удастся раздобыть у них список внутренних звонков Тревизана.
— Бар «У Пинетты» как-то не вяжется с образом преуспевающего адвоката, — заметил Вьянелло.
«И с образом успешного бухгалтера тоже не вяжется», — подумал Брунетти, но вслух говорить не стал.
— Поглядим списки — узнаем, — мягко произнес он.
Вьянелло помедлил, но поскольку Брунетти не сказал более ни слова, он оставил шефа размышлять о том, зачем богатому и успешному человеку могло понадобиться звонить на общественный телефон, да еще в такую жалкую дыру, как бар «У Пинетты».
Глава 13
В этот вечер семейный ужин неожиданно обернулся яростным противостоянием — по-другому не скажешь — между Кьярой и ее матерью. Скандал вспыхнул, когда дочка сообщила, что делала домашнее задание по математике в гостях у девочки, которая была лучшей подругой Франчески Тревизан.
Закончить рассказ Кьяра не успела, поскольку Паола стукнула ладонью по столу и выкрикнула:
— Я не потерплю, чтобы ты становилась шпионкой.
— Никакая я не шпионка, — огрызнулась Кьяра, — я работаю на полицию. — Она повернулась к Брунетти: — Правда же, пап?
Брунетти не стал отвечать и потянулся за полупустой бутылкой «Пино Нуар».
— Нет, ну ведь правда? — не унималась дочка.
— Это не имеет значения. Работаешь ты на полицию или нет, нельзя вот так выуживать информацию из собственных друзей.
— Да? А вот папа всегда так делает! Что ж, он, по-твоему, тоже шпион?
Брунетти сделал небольшой глоток вина и взглянул на жену поверх бокала. Интересно, как она вывернется?
Паола проговорила, глядя на него, но обращаясь при этом к Кьяре:
— Дело не в том, что он добывает информацию, общаясь с друзьями, а в том, что они прекрасно знают, кто он такой и зачем он это делает.
— Но мои друзья тоже знают, кто я, и вполне могут догадаться, зачем я это делаю, — настаивала Кьяра, постепенно заливаясь краской.
— Это совсем не одно и то же, и ты это понимаешь.
Кьяра пробормотала что-то вроде: «Да, как же!», но Брунетти не расслышал толком, поскольку она низко опустила голову над пустой тарелкой.
Паола повернулась к нему и сказала:
— Гвидо, ты не мог бы объяснить своей дочери, в чем тут разница?
Как всегда в пылу спора, Паола, словно бессовестная кукушка, отказывалась от бремени материнства и спихивала проблемы на него.
— Твоя мама права, — проговорил он, — если я задаю людям вопросы, они в курсе, что я полицейский, и учитывают это, когда на них отвечают. Они понимают, что в случае чего я могу заставить их нести ответственность за все, что они скажут, — получается, я даю им шанс быть осторожными, если они сочтут нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— И этот кто-то не должен быть похож на полицейского, верно?
Брунетти кивнул.
— Может, Пучетти?
Брунетти покачал головой:
— Молод слишком.
— И пожалуй, слишком уж паинька, — согласился Вьянелло.
— М-да, чудное, похоже, заведеньице этот бар.
— Я бы по крайней мере без пушки туда не совался, — отозвался Вьянелло и через пару минут как-то нарочито небрежно заметил: — Самое место для Мышки.
«Мышкой» называли сержанта, ушедшего в отставку полгода назад после тридцати лет службы в полиции. Его настоящая фамилия была Романо, но так к нему никто не обращался вот уже пять десятков лет, с тех самых пор, когда он, маленький и кругленький мальчуган, и правда напоминал мышонка. Но даже когда он вырос и возмужал, когда стал так широк в плечах, что форменные куртки приходилось шить на заказ, кличка осталась при нем — столь же нелепая, сколь и привычная. И еще, никто никогда не смеялся над тем, что кличка была женского рода. За его тридцатилетнюю службу множество людей пыталось навредить, но ни один не осмелился потешаться над его прозвищем.
Видя, что Брунетти молчит, Вьянелло покосился на него и снова опустил глаза.
— Комиссар, я знаю, как вы к нему относитесь, — сказал он и сразу же, не давая Брунетти вставить ни слова, добавил: — Но это же будет не задание, во всяком случае, не официальное. Он просто окажет нам услугу.
— То есть пойдет в бар «У Пинетты»?
Вьянелло кивнул.
— Мне эта идея не нравится.
Сержант принялся уговаривать:
— Он ведь придет туда просто как пенсионер: ну, предположим, захотелось ему выпить, в карты поиграть. — Брунетти по-прежнему молчал, но Вьянелло не сдавался: — Что, разве отставной полицейский не может зайти в бар, в картишки перекинуться, если ему захочется?
— Вот этого я как раз и не знаю, — сказал Брунетти.
— Чего?
— Захочется ли ему.
Ни один из них по вполне понятным причинам не хотел вспоминать, из-за чего Мышка так рано ушел в отставку. Год тому назад Мышка арестовал двадцатитрехлетнего сынка одного из членов муниципального совета. За растление восьмилетней школьницы. Арест был произведен поздно ночью в собственном доме задержанного, а в квестуру он прибыл со сломанными носом и левой рукой. Мышка настаивал, что парень напал на него при попытке к бегству; тот в свою очередь утверждал, что по дороге в квестуру сержант завез его в темную аллею и там избил.
Дежурный, выслушивавший этих двоих в квестуре, безуспешно пытался изобразить, какой взгляд бросил на парня Мышка, когда тот принялся излагать свою версию произошедшего. Так или иначе, повторять свой рассказ молодчик не стал, и официальной жалобы так и не последовало. Но уже через неделю начальство, в лице вице-квесторе Патты, дало понять, что сержант должен уйти. Он так и сделал, потеряв при этом часть пенсии. Молодого человека приговорили к двум годам домашнего ареста. Мышка, у которого была семилетняя внучка, больше ни с кем не обсуждал ни этот арест, ни свою отставку, ни что бы то ни было с этим связанное.
Вьянелло сделал вид, что не заметил выразительного взгляда Брунетти, и сказал:
— Я могу ему позвонить.
Поколебавшись еще с минуту, Брунетти все-таки снизошел до ответа:
— Хорошо.
У Вьянелло хватило ума подавить улыбку. Он просто сообщил:
— С работы он приходит не раньше восьми. Тогда я ему и позвоню.
— С работы? — переспросил Брунетти, хотя знал, что спрашивать об этом не следовало. По закону отставные офицеры не имели права работать. В противном случае они лишались пенсии.
— С работы, — коротко повторил Вьянелло. Он поднялся. — Что-нибудь еще, синьор?
Брунетти прекрасно помнил, что Мышка был напарником сержанта более семи лет, и что Вьянелло даже хотел сам уволиться, когда Мышку выпихивали на пенсию, и что лишь активное его, Брунетти, сопротивление заставило его подчиненного изменить решение. Гвидо был твердо уверен, что Мышка не тот человек, которого стоило так рьяно защищать, вооружившись высокими моральными принципами.
— Нет, больше ничего. Вот только не могли бы вы по пути к себе зайти к синьорине Элеттре и попросить ее связаться с телефонной компанией: может, ей удастся раздобыть у них список внутренних звонков Тревизана.
— Бар «У Пинетты» как-то не вяжется с образом преуспевающего адвоката, — заметил Вьянелло.
«И с образом успешного бухгалтера тоже не вяжется», — подумал Брунетти, но вслух говорить не стал.
— Поглядим списки — узнаем, — мягко произнес он.
Вьянелло помедлил, но поскольку Брунетти не сказал более ни слова, он оставил шефа размышлять о том, зачем богатому и успешному человеку могло понадобиться звонить на общественный телефон, да еще в такую жалкую дыру, как бар «У Пинетты».
Глава 13
В этот вечер семейный ужин неожиданно обернулся яростным противостоянием — по-другому не скажешь — между Кьярой и ее матерью. Скандал вспыхнул, когда дочка сообщила, что делала домашнее задание по математике в гостях у девочки, которая была лучшей подругой Франчески Тревизан.
Закончить рассказ Кьяра не успела, поскольку Паола стукнула ладонью по столу и выкрикнула:
— Я не потерплю, чтобы ты становилась шпионкой.
— Никакая я не шпионка, — огрызнулась Кьяра, — я работаю на полицию. — Она повернулась к Брунетти: — Правда же, пап?
Брунетти не стал отвечать и потянулся за полупустой бутылкой «Пино Нуар».
— Нет, ну ведь правда? — не унималась дочка.
— Это не имеет значения. Работаешь ты на полицию или нет, нельзя вот так выуживать информацию из собственных друзей.
— Да? А вот папа всегда так делает! Что ж, он, по-твоему, тоже шпион?
Брунетти сделал небольшой глоток вина и взглянул на жену поверх бокала. Интересно, как она вывернется?
Паола проговорила, глядя на него, но обращаясь при этом к Кьяре:
— Дело не в том, что он добывает информацию, общаясь с друзьями, а в том, что они прекрасно знают, кто он такой и зачем он это делает.
— Но мои друзья тоже знают, кто я, и вполне могут догадаться, зачем я это делаю, — настаивала Кьяра, постепенно заливаясь краской.
— Это совсем не одно и то же, и ты это понимаешь.
Кьяра пробормотала что-то вроде: «Да, как же!», но Брунетти не расслышал толком, поскольку она низко опустила голову над пустой тарелкой.
Паола повернулась к нему и сказала:
— Гвидо, ты не мог бы объяснить своей дочери, в чем тут разница?
Как всегда в пылу спора, Паола, словно бессовестная кукушка, отказывалась от бремени материнства и спихивала проблемы на него.
— Твоя мама права, — проговорил он, — если я задаю людям вопросы, они в курсе, что я полицейский, и учитывают это, когда на них отвечают. Они понимают, что в случае чего я могу заставить их нести ответственность за все, что они скажут, — получается, я даю им шанс быть осторожными, если они сочтут нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69