— Сюда, идите сюда! — крикнула она. Ей не хотелось, чтобы рассказ о случившемся услышал кто-нибудь из посторонних, поэтому она терпеливо молчала, пока те полицейские не подошли вплотную к окну.
Она изложила, как все было, после чего один из них побежал обратно к вокзалу, а другой отправился объяснять ситуацию машинисту. Поезд два раза дернулся, а затем потихоньку пополз в направлении перрона, вышел на нужную колею и прибыл, как и полагалось, на пятый путь. Народу на платформе было немного: несколько встречающих, несколько отправляющихся ночным рейсом в Триест. Двери не открылись, и все они сгрудились, спрашивая друг у друга, что случилось. Одна дама решила, что это очередная забастовка железнодорожников, бросила багаж и сокрушенно всплеснула руками. А пассажиры толпились в коридорах вагонов, раздраженно обсуждая непонятные задержки и вообще вечные сбои на железной дороге. А тем временем появились шестеро полицейских с автоматами. Они рассредоточились по платформе и встали у каждого второго вагона. В окнах появились новые лица сердитых пассажиров. Они что-то выкрикивали, но их никто и не думал слушать. Двери поезда оставались закрытыми.
Так прошло еще несколько минут, и наконец кто-то сказал сержанту, командовавшему полицейскими, что поезд оснащен системой громкой связи. Сержант поднялся в локомотив и объявил, что в пути следования было совершено преступление и теперь пассажиры должны оставаться на своих местах до тех пор, пока полиция не перепишет их имена и адреса.
Когда он договорил, машинист открыл двери, и вошли полицейские. Вот только, к сожалению, никто не сообразил объяснить ситуацию ожидавшим посадки людям, так что все они ринулись в поезд и вскоре смешались с толпой прибывших пассажиров. Двое мужчин из второго вагона попытались пробиться к выходу, утверждая, что они ничего не видели, ничего не знают и вообще страшно опаздывают. Но полицейский без лишних слов поднял автомат на уровень их груди, преградил им путь и заставил вернуться обратно в купе, где они и остались дожидаться своей участи, ругая «вконец обнаглевшую» полицию и бормоча что-то о своих гражданских правах.
В конечном итоге выяснилось, что в поезде ехало всего тридцать четыре человека — остальные втиснулись вслед за полицейскими. Через полчаса был составлен полный список пассажиров, с именами и адресами, и всем им был задан вопрос, не заметили ли они кого-нибудь или что-нибудь необычное за время пути. Двое вспомнили темнокожего торговца — он сошел в Виченце; один поведал, что на подъезде к Вероне он видел, как из туалета выходит длинноволосый мужик с бородой; еще кто-то видел даму в меховой шапке, сошедшую в Местре, но больше никто ровным счетом ничего необычного не заметил.
Когда все уже было решили, что поезд простоит там всю ночь, и стали протискиваться к телефонам-автоматам, чтобы позвонить родственникам в Триест и сообщить им, что сегодня их можно уже не ждать, локомотив дал задний ход, отъехал в дальний конец колеи и прикрепился к хвосту поезда. Хвост, таким образом, неожиданно превратился в голову. Трое механиков в синей форме забрались под поезд и отцепили последний вагон — тот самый, в котором по-прежнему лежало тело убитого. Вагоновожатый пробежался по платформе, выкрикивая:
— Отправляемся, отправляемся, мы отправляемся, — и пассажиры снова кинулись к вагонам.
Проводник захлопнул одну дверь, потом вторую, а затем и сам запрыгнул в вагон, как раз когда поезд начал медленно отъезжать от платформы. Кристина Мерли тем временем маялась в кабинете начальника вокзала, пытаясь объяснить, почему с нее не надо брать штраф в один миллион лир за приведение в действие стоп-крана.
Глава 5
Гвидо Брунетти узнал о смерти адвоката Карло Тревизана только наутро, причем совсем не так, как полагается полицейскому, а из газет. Сначала он заметил громкий заголовок в «Газеттино», том самом издании, которое дважды печатало хвалебные статьи об участии адвоката в работе муниципального совета. «Убийство адвоката в поезде» — вопил заголовок; «„Поезд смерти“ — вторила ему „Ла Нуова“, всегда склонная к высокопарности. Заголовки бросились в глаза Брунетти, когда он шел на работу. Он купил обе газеты и прочел статьи, стоя на Руга-Орефичи, не обращая никакого внимания на снующих мимо него любителей пройтись с утра пораньше по магазинам. В статьях излагались только факты: застрелен в вагоне поезда; тело обнаружено на отрезке пути над лагуной; ведется расследование. Брунетти оторвался от газеты и рассеянно обвел взглядом прилавки, на которых высились горы фруктов и овощей. „Ведется расследование?“ Кто там у нас вчера дежурил? Почему не позвонили ему? Значит, позвонили кому-то из коллег. Интересно, кому?
Он повернулся спиной к газетному лотку и зашагал в направлении квестуры, перебирая в уме разнообразные дела, над которыми они сейчас работали, и пытаясь вычислить, кому достанется это новое дело. Сам Брунетти почти завершил одно дело, по масштабам Венеции некрупное, связанное с широко раскинувшейся паутиной взяточничества и коррупции, плести которую начали в Милане с десяток лет тому назад. На материке построили несколько скоростных дорог, и одна из них соединила город с аэропортом. На их сооружение ушли триллионы лир. И только когда строительство было завершено, возник вопрос, зачем аэропорту, принимающему от силы сотню рейсов в день, такая роскошная трасса и все эти автобусы, такси и катера. И лишь тогда задумались, а следовало ли тратить такую уйму общественных денег на строительство, в котором на поверку не было ни малейшей необходимости. После этого расследование попало в руки Брунетти, и посыпались ордера то на арест, то на замораживание активов владельца строительной фирмы, выполнившей львиную долю дорожных работ, и трех членов муниципального совета, которые наиболее активно настаивали на выборе именно этой фирмы в качестве подрядчика.
Другой комиссар занимался неким казино, где крупье нашли очередной способ обыгрывать родное заведение и снимали сливки в виде процента с выигрыша. Еще одного коллегу подключили к давнишнему делу о бизнесе, находящемся под контролем мафии, где-то в Местре — дело это росло как на дрожжах, и, к сожалению, конца ему видно не было.
Поэтому Брунетти вовсе не удивился, когда охранник на входе в квестуру прямо с порога сообщил ему:
— Он тебя спрашивал.
Если вице-квесторе Патта требует его к себе в такую рань, это значит, что вчера вечером по поводу происшествия позвонили именно Патте, а не кому-то из комиссаров. А если это убийство заинтересовало Патту настолько, что он примчался на работу с утра пораньше, то выходит, что Тревизан был персоной куда более важной и располагал гораздо более солидными связями, чем это представлялось Брунетти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69