Ланриг, проявивший несвойственное ему многословие, испуганно сопел.
Руорим снял ноги со стола и наклонился вперед. С видимой грустью он покачал головой:
– Ланриг, Ланриг, ты меня разочаровал. Я думал, мы с тобой едины, ты меня поддержишь, а тут… такое нежелание сотрудничать? Почему ты мне все усложняешь?
Ланриг заплакал:
– Я… я… я клянусь вам, господин, всем, что свято, готов, если вы потребуете, поклясться светом Аонира, я говорю правду! Нет здесь больше никаких доспехов, нет никакого металла, пусто! Если хотите, я покажу вам ход к склепу, сами посмотрите, может быть, там есть тайники, которые мне неизвестны, но здесь, наверху, вы ничего не найдете!
– Если бы я только мог тебе поверить, – сказал Руорим с наигранной печалью. Резко встал и открыл узкую дверцу напротив входа. Там уже ждал с инструментами в руках палач, приземистый орк, лицо которого было спрятано под кожаным колпаком.
– Гурат, боюсь, придется прибегнуть к твоим услугам. – Руорим еще раз повернулся к Ланригу: – Он настоящий мастер, ты даже удивишься.
Он пересек комнату и открыл главную дверь.
– Гурат, как только закончишь, позови эльфийку, пусть она подлатает бедолагу. А потом сообщи мне все, что узнал, с мельчайшими подробностями.
– А что делать с этим?
– Когда эльфийка приведет его в порядок, отправь к остальному сброду, писарь нам может еще понадобиться.
– А что если эльфийка откажется? – прорычал орк, и глаза его в прорезях кожаной маски жадно заблестели. – Она ведь очень строптивая.
– Зато обладает огромной силой, которой я хочу воспользоваться. – Руорим задумался. – Заставь ее, а потом запри здесь, когда уведешь Ланрига. Я лично позабочусь о ней и наставлю на путь истинный.
* * *
Вейлин Лунный Глаз, всхлипывая, лежала на голом полу холодной комнаты. На камнях вокруг стула медленно подсыхала кровь Ланрига.
– Это справедливая кара за мои грехи, – шептала она. – За мои мысли, которые меня пожирали, за мою ненависть и мои страхи. Все это я заслужила, но сейчас… сейчас я прошу избавления… я больше не могу…
Ее слова словно кто-то услышал: дверь внезапно открылась и внутрь хлынул яркий свет.
Снаружи все еще был солнечный день, на улицах продолжалась жизнь.
Вейлин со стоном откинулась к стене, когда узнала в мощной фигуре приближающегося к ней Руорима.
Он заговорил, и голос его звучал на удивление мягко.
– Не надо меня бояться, маленькая эльфийка. Ты и так достаточно страдала. – Он вытянул руку вперед. – Выйди на свет, здесь тепло и приятно. Я осмотрю твои раны, ты должна утолить голод и жажду, тебе необходим отдых.
Дрожащая Вейлин съежилась и покачала головой.
– Я знаю, кто вы, – прошептала она. – Вы самый ужасный из всех.
Он замер.
– Откуда тебе это известно, маленькая эльфийка? Наша встреча была столь краткой. Мы ведь практически незнакомы. Ты ничего обо мне не знаешь.
– Я видела ваши деяния… – выдохнула она.
– О, это война, детка. К твоему сведению, не я устроил вот эти камеры, это сделал наместник Норимара, а мой добрый Гурат лишь воспользовался его приспособлениями. Не думаю, что наместнику приходило в голову после успешного допроса призывать целительниц врачевать раны преступников.
Руорим медленно подошел и присел перед Вейлин на корточки.
– Нет… нет… – всхлипнула она, когда он откинул волосы с ее лица.
– О-о, как тебе больно, – протянул Руорим. – Я не хотел. Гурату было велено заставить тебя слушаться, но он не должен был избивать тебя до полусмерти. Больше он никогда этого не сделает, я тебе обещаю.
– Вы демон! – воскликнула Вейлин. – Убейте меня или пытайте, но только прекратите надо мной смеяться.
Руорим молчал ровно минуту. Вытащил из кармана платок и стер кровь с лица Вейлин.
– У меня к тебе вопрос, – сказал он, наконец. – Как ты думаешь, если бы я был крайне жесток, ужасен, холоден и бесчувствен, если бы получал удовольствие, верша жизни и смерти людей… был бы я в состоянии зачать такого сына, как Горен?
Она подняла на него опухшие глаза:
– Почему вы об этом спросили?
– Вейлин – это ведь твое имя, правильно? Вейлин, неужели ты думаешь, что войну можно вести чистыми и благородными способами? – Голос Руорима звучал крайне серьезно. – Ты что, считаешь, что твои родичи, принимая участие в войне Шести Народов, всегда действовали искренне и по-доброму? Ты уверена, что у эльфов не существует силовых методов ведения допроса? Вы никогда не приносили жертв? Последнее: не является ли всякий,кто берется за оружие, виновным? Безусловно, существует различие – погибнуть в битве с другими людьми или в плену. Но покажи мне правителя, который для достижения своей цели никогда не прибегает к жестокости и насилию.
– Вы… вы все переворачиваете… у меня кружится голова… – пробормотала она слабым голосом. – Это не умаляет вашу вину и не оправдывает ваших деяний…
Он тихо засмеялся:
– Нет. Тут ты права, маленькая эльфийка. Я даже не пытаюсь показать себя в более выгодном свете, потому что я холоден и жесток, но в противном случае я не был бы правителем и не добился бы таких успехов, а мои солдаты не были бы мне столь верны. Но я пытаюсь тебе объяснить, что это не вся моя сущность, что я гораздо больше, чем Мясник, что во мне имеется и другая сторона, которая скрыта от всех. Потому что никто не хочет ее видеть.
– Но почему… я? – прошептала Вейлин.
– Потому что ты знакома с Гореном, моим сыном, и потому что я хочу знать о нем больше.
Можешь мне не верить, но я любил его мать, он дитя любви: а разве иначе мог бы он стать таким, какой есть? А ты, Вейлин Лунный Глаз, разве ты та, какой кажешься? Как может в тебе полыхать темное пламя ненависти, если ты такая светлая и чистая?
Он отбросил платок.
– Давай поговорим об этом позже. Сейчас я заберу тебя с собой, потому что ты совсем замерзла и твой свет гаснет. Не противься, маленькая эльфийка, и учись разбираться, когда нужно бороться, а когда просто верить, если с тобой происходит что-то хорошее.
Он легко, словно перышко, взял ее на руки и вынес из камеры.
* * *
В своей башне Хокан Ашир ходил по залу, потирая глаза и лицо. Он устал, устал смертельно, устал, как не уставал ни разу в жизни. Эта душа… она оказывала серьезное сопротивление, намного серьезнее, чем он ожидал. Но подобный вариант полностью исключался, потому что на нее наложено заклятие и она должна пребывать в покое, не осознавая, кто она…
Возможно, он поставил перед собой слишком сложную задачу, которая пока еще ему не по плечу? А вдруг Раит ослабил его гораздо сильнее, чем ему казалось. Что было в тот раз, когда он создавал Кузнеца Душ? Он так же сильно сопротивлялся? Некромант теперь уже не помнил, потому что тогда здорово увлекся и впал в транс. И превзошел (хотя и не очень в это верил) самого себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Руорим снял ноги со стола и наклонился вперед. С видимой грустью он покачал головой:
– Ланриг, Ланриг, ты меня разочаровал. Я думал, мы с тобой едины, ты меня поддержишь, а тут… такое нежелание сотрудничать? Почему ты мне все усложняешь?
Ланриг заплакал:
– Я… я… я клянусь вам, господин, всем, что свято, готов, если вы потребуете, поклясться светом Аонира, я говорю правду! Нет здесь больше никаких доспехов, нет никакого металла, пусто! Если хотите, я покажу вам ход к склепу, сами посмотрите, может быть, там есть тайники, которые мне неизвестны, но здесь, наверху, вы ничего не найдете!
– Если бы я только мог тебе поверить, – сказал Руорим с наигранной печалью. Резко встал и открыл узкую дверцу напротив входа. Там уже ждал с инструментами в руках палач, приземистый орк, лицо которого было спрятано под кожаным колпаком.
– Гурат, боюсь, придется прибегнуть к твоим услугам. – Руорим еще раз повернулся к Ланригу: – Он настоящий мастер, ты даже удивишься.
Он пересек комнату и открыл главную дверь.
– Гурат, как только закончишь, позови эльфийку, пусть она подлатает бедолагу. А потом сообщи мне все, что узнал, с мельчайшими подробностями.
– А что делать с этим?
– Когда эльфийка приведет его в порядок, отправь к остальному сброду, писарь нам может еще понадобиться.
– А что если эльфийка откажется? – прорычал орк, и глаза его в прорезях кожаной маски жадно заблестели. – Она ведь очень строптивая.
– Зато обладает огромной силой, которой я хочу воспользоваться. – Руорим задумался. – Заставь ее, а потом запри здесь, когда уведешь Ланрига. Я лично позабочусь о ней и наставлю на путь истинный.
* * *
Вейлин Лунный Глаз, всхлипывая, лежала на голом полу холодной комнаты. На камнях вокруг стула медленно подсыхала кровь Ланрига.
– Это справедливая кара за мои грехи, – шептала она. – За мои мысли, которые меня пожирали, за мою ненависть и мои страхи. Все это я заслужила, но сейчас… сейчас я прошу избавления… я больше не могу…
Ее слова словно кто-то услышал: дверь внезапно открылась и внутрь хлынул яркий свет.
Снаружи все еще был солнечный день, на улицах продолжалась жизнь.
Вейлин со стоном откинулась к стене, когда узнала в мощной фигуре приближающегося к ней Руорима.
Он заговорил, и голос его звучал на удивление мягко.
– Не надо меня бояться, маленькая эльфийка. Ты и так достаточно страдала. – Он вытянул руку вперед. – Выйди на свет, здесь тепло и приятно. Я осмотрю твои раны, ты должна утолить голод и жажду, тебе необходим отдых.
Дрожащая Вейлин съежилась и покачала головой.
– Я знаю, кто вы, – прошептала она. – Вы самый ужасный из всех.
Он замер.
– Откуда тебе это известно, маленькая эльфийка? Наша встреча была столь краткой. Мы ведь практически незнакомы. Ты ничего обо мне не знаешь.
– Я видела ваши деяния… – выдохнула она.
– О, это война, детка. К твоему сведению, не я устроил вот эти камеры, это сделал наместник Норимара, а мой добрый Гурат лишь воспользовался его приспособлениями. Не думаю, что наместнику приходило в голову после успешного допроса призывать целительниц врачевать раны преступников.
Руорим медленно подошел и присел перед Вейлин на корточки.
– Нет… нет… – всхлипнула она, когда он откинул волосы с ее лица.
– О-о, как тебе больно, – протянул Руорим. – Я не хотел. Гурату было велено заставить тебя слушаться, но он не должен был избивать тебя до полусмерти. Больше он никогда этого не сделает, я тебе обещаю.
– Вы демон! – воскликнула Вейлин. – Убейте меня или пытайте, но только прекратите надо мной смеяться.
Руорим молчал ровно минуту. Вытащил из кармана платок и стер кровь с лица Вейлин.
– У меня к тебе вопрос, – сказал он, наконец. – Как ты думаешь, если бы я был крайне жесток, ужасен, холоден и бесчувствен, если бы получал удовольствие, верша жизни и смерти людей… был бы я в состоянии зачать такого сына, как Горен?
Она подняла на него опухшие глаза:
– Почему вы об этом спросили?
– Вейлин – это ведь твое имя, правильно? Вейлин, неужели ты думаешь, что войну можно вести чистыми и благородными способами? – Голос Руорима звучал крайне серьезно. – Ты что, считаешь, что твои родичи, принимая участие в войне Шести Народов, всегда действовали искренне и по-доброму? Ты уверена, что у эльфов не существует силовых методов ведения допроса? Вы никогда не приносили жертв? Последнее: не является ли всякий,кто берется за оружие, виновным? Безусловно, существует различие – погибнуть в битве с другими людьми или в плену. Но покажи мне правителя, который для достижения своей цели никогда не прибегает к жестокости и насилию.
– Вы… вы все переворачиваете… у меня кружится голова… – пробормотала она слабым голосом. – Это не умаляет вашу вину и не оправдывает ваших деяний…
Он тихо засмеялся:
– Нет. Тут ты права, маленькая эльфийка. Я даже не пытаюсь показать себя в более выгодном свете, потому что я холоден и жесток, но в противном случае я не был бы правителем и не добился бы таких успехов, а мои солдаты не были бы мне столь верны. Но я пытаюсь тебе объяснить, что это не вся моя сущность, что я гораздо больше, чем Мясник, что во мне имеется и другая сторона, которая скрыта от всех. Потому что никто не хочет ее видеть.
– Но почему… я? – прошептала Вейлин.
– Потому что ты знакома с Гореном, моим сыном, и потому что я хочу знать о нем больше.
Можешь мне не верить, но я любил его мать, он дитя любви: а разве иначе мог бы он стать таким, какой есть? А ты, Вейлин Лунный Глаз, разве ты та, какой кажешься? Как может в тебе полыхать темное пламя ненависти, если ты такая светлая и чистая?
Он отбросил платок.
– Давай поговорим об этом позже. Сейчас я заберу тебя с собой, потому что ты совсем замерзла и твой свет гаснет. Не противься, маленькая эльфийка, и учись разбираться, когда нужно бороться, а когда просто верить, если с тобой происходит что-то хорошее.
Он легко, словно перышко, взял ее на руки и вынес из камеры.
* * *
В своей башне Хокан Ашир ходил по залу, потирая глаза и лицо. Он устал, устал смертельно, устал, как не уставал ни разу в жизни. Эта душа… она оказывала серьезное сопротивление, намного серьезнее, чем он ожидал. Но подобный вариант полностью исключался, потому что на нее наложено заклятие и она должна пребывать в покое, не осознавая, кто она…
Возможно, он поставил перед собой слишком сложную задачу, которая пока еще ему не по плечу? А вдруг Раит ослабил его гораздо сильнее, чем ему казалось. Что было в тот раз, когда он создавал Кузнеца Душ? Он так же сильно сопротивлялся? Некромант теперь уже не помнил, потому что тогда здорово увлекся и впал в транс. И превзошел (хотя и не очень в это верил) самого себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54