Кто-то находился рядом, за дверью, – бродил там и топал во тьме. Сторонние эти, чужие шаги, на мгновение смешались, слились с его собственными – но все же не совсем, не совсем…
Игорь метнулся к подстилке – к спрятанному там кольту. И остановился, подумав:
«А вдруг это Наташа?»
И сейчас же эту его мысль обогнала другая:
«А вдруг нет, – не она? Теперь надо быть готовым ко всему».
Он достал из-под соломы револьвер. Взвел курок. И подкравшись на цыпочках к двери – распахнул ее рывком.
За дверью стояла Наташа.
– Господи, – сказала она, – как ты меня напугал! – На ней был пушистый свитер, короткая клетчатая юбка. В руке она держала хозяйственную, тяжело нагруженную сумку.
– Входи, – пробормотал он. – Здравствуй, милая. И потом – засовывая кольт под рубашку, за пояс:
– Почему ж ты так поздно? Я тебя уже и ждать перестал…
– Задержалась, прости… Никак не могла раньше. – Она произнесла это прерывисто, чуть задыхаясь – то ли от волнения, то ли от спешки, – Сергей весь вечер крутился возле меня – словно чувствовал что-то. Не отпускал ни на шаг и сам не уходил. А ведь он иногда уходит по вечерам – или на. фабрику, или к друзьям, к преферансистам своим… Играет там, допоздна засиживается.
– Ну, и как же ты?…
– Да в общем, повезло. Вдруг позвонили из цеха – вызвали срочно. Какая-то у них поломка произошла… Не знаю… Словом, он собрался, заторопился, а я сразу – сюда!
– Ну, слава Богу, – сказал Игорь. – Судьба, значит, не вовсе от меня отвернулась. Честное слово: без тебя я бы тут от тоски повесился… Дай-ка, я тебя поцелую.
И он привлек ее к себе, обнял за плечи, и осторожно, бережно поцеловал. С минуту они постояли так – молча и тесно. Наташа погодя сказала, вручая ему сумку:
– Вот, держи. Тут продукты, табак. И одеяло. Тебе ведь оно нужно?
– Конечно, – сказал он. – Это ты неплохо сообразила.
– Ты где же спишь? – поинтересовалась она, проходя вглубь комнаты.
– Вот здесь, за ящиком. – Игорь поворошил носком сапога солому. – Неплохо устроился, а?
– Да как тебе сказать, – повела она плечиком. – Наверное – жестко…
– Ничего, – усмехнулся он, – в самый раз… Сейчас прикроем одеяльчиком – и вообще красота будет.
Игорь присел на корточки. Раскрыл сумку. Наташа сейчас же сказала:
– Постой. Дай-ка, уж я сама…
Достала туго свернутое одеяло – расправила, разостлала медленно. И, вздохнув, уселась на него. Поджала ноги. Поправила растрепавшуюся прядь над бровью.
Игорь копался в сумке – выгружал из нее продукты.
– Ого! – сказал он. – Это кстати, ах, кстати!… – И засмеялся, удовлетворенный, разглядывая зажатую в руке бутылку. – Коньячок. Да еще марочный. Ну, ты гений, Наташа! Что ж – выпьем?
– Выпьем, – согласилась она.
– Молодец. – Он потрепал ее по круглой коленке.
– Да, – спохватилась она, – я, кажется, забыла штопор…
– Э-э, чепуха, – сказал Игорь. – Обойдемся. – Он повернул бутылку и крепко ударил ладонью о донышко. Пробка выскочила, чмокнув. Запрокинув голову, Игорь выпил, – передохнул, отдувшись, – и потом еще. И утерев рукавом влажный рот, повернулся к Наташе.
– Пей. – Он протянул ей бутылку. – Тащи!
– Я так не умею, – призналась она, – не пробовала.
– Учись! – сказал Игорь.
– Ладно, – несмело улыбнулась Наташа.
Она выпила – и тут же поперхнулась, закашлялась. Игорь шутливо похлопал ее по спине. Спина была мягкая, податливая – и он невольно задержал там руку… Погладил медленно, взял за плечо. Она не сопротивлялась. Тогда он стиснул ее – наклонил к себе. И тронул губами шею.
– Ой, я совсем пьяная, – сказала Наташа, – совсем, совсем…
Слабым движением провела ладонью по лбу, поправила волосы. И внезапно и остро глянула Игорю в глаза.
– Послушай, не надо…
– Надо, – хрипло выговорил он.
– Но – зачем? – Она шевельнулась и мягко повела плечами, как бы высвобождаясь из его объятия. Но не сдвинулась, осталась сидеть. – Зачем все осложнять? Стоит ли?
– Не знаю, не знаю, – пробормотал он. – И почему именно – осложнять?
– Ну, как же, – вздохнула она, – мы же ведь – друзья.
– Ах, ну и что? – возразил он, – одно другому не мешает, пожалуй даже – наоборот.
– Ты так считаешь?
– Конечно! И к тому же, мы какие друзья? Истинные, старые…
– Вот, вот, – сказала Наташа. – Старые, с детства, почти – родственники, понимаешь? Получится нечто вроде кровосмесительства.
– Ну, что ты, – сказал Игорь. – Что ты. – Он сказал это трудно, не управляясь с дыханием, – вовсе нет. Получится другое…
– Что же?
– То, что нужно.
– Нужно – кому?
– Хотя бы мне, – шепнул он, – мне! И если ты настоящий друг…
Он заглянул в ее лицо. И опять – в который раз уже – подивился ее красоте. И усомнился, подумал мгновенно: «Не может быть, чтобы это было – мое. Неправда. Так не бывает». И затосковал. И спросил:
– Настоящий?
– О да, – сказала она.
– Правда?
– Можешь не сомневаться.
– Что ж, если так… – Игорь прижал ее, сильно, почти с яростью. – Если так – пойми, наконец, меня.
– Я понимаю, – еле слышно отозвалась она, – все понимаю. Но…
– Обойдемся без «но», – сказал он, – без этого союза. Как он, кстати, называется, – по школьным правилам?
– Противительный, – улыбнулась она.
– Ну вот, – сказал он, – ну, вот. Давай-ка, вспомним другой союз. Соединительный. Например – «да».
Сколько времени протекло с этого момента, Игорь не заметил, не сообразил. Он словно бы окунулся в небытие.
Окружающее перестало существовать, – заволоклось багровым, жарким туманом, – а когда оно снова обрело реальные очертания, Игорь уже лежал, отдыхая и жадно куря.
Он лежал, весь размякший, в истоме. И думал, думал… Думал о том, что вот, наконец-то, ему довелось испытать все то, о чем мечтал он долгие годы на севере, – на жестких барачных нарах.
О чем обычно мечтают заключенные в лагерях? О хлебе и о любви. Первого – мало, второго – почти и вовсе нет. Тоска о том и другом естественна, закономерна. Порою она становится нестерпимой – опустошает душу, мешает жить. Игорь знал немало таких случаев, когда люди, охваченные свирепой этой тоской, теряли равновесие, впадали в безумие, шли на любые кощунства. Да он и сам не раз бывал близок к этому. Игорь отчетливо помнил минуты помрачения, посещавшие его когда-то – это были жуткие минуты! Слава Богу, он как-то справлялся с ними. Выходил из виража. И здесь его нередко выручали женщины.
Женщины… Они все-таки были, попадались ему в лагерях; в этом отношении Игорю везло! Везло, несмотря на все жестокости режима, на бесчеловечную систему, на бдительный чекистский надзор.
Перед мысленным его взором возникла вдруг одна из таких женщин – медсестра из сасуманской приисковой лечебницы. Она работала по вольному найму, жила за зоной, и на территории лагеря проводила половину дня. Бабенка эта была крупная, пухлощекая, с могучей грудью и непомерными бедрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47