– Нет, подожди, – сказал Форд.
– Чего нет? – взревел телохранитель. – Чего подожди? Мистер Дезиато никого не принимает.
– Ну ладно, но может быть, ты дашь и ему сказать, что он об этом думает?
– Он никого не принимает.
Форд бессильно взглянул на Жармрака и был вынужден признать, что телохранитель, увы, прав. Дезиато не проявил никаких признаков интереса к жизни, не говоря уже об остром интересе к благосостоянию Форда.
– Но почему? – спросил Форд. – Что с ним стряслось?
Телохранитель объяснил.

Глава 17
Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом отмечает, что «Зона Бедствия», рок-группа из Рассудных Дней, что на Гагранаке, общепризнанно считается не только самой громкой рок-группой во всей Галактике, но и вообще просто самым громким шумом. Их поклонники едины во мнении, что наилучший аудиоэффект достигается при прослушивании концерта из большого железобетонного бункера, расположенного примерно в полусотне километров от сцены. Сами музыканты во время концертов играют на своих инструментах с помощью дистанционного управления с борта космического корабля, лежащего на орбите вокруг планеты – чаще, правда, вокруг совсем другой планеты.
Их песни в основном очень просты, и своядтся к очень традиционной схеме: мальчик встречает девочку под серебряной луной, а луна потом возьми да и взорвись ни с того ни с сего.
Многие планеты запретили их концерты, некоторые из соображений высокого искусства, а большинство – потому, что работа аудиосистем группы вступала в противоречие с местными договорами по ограничению стратегических вооружений.
Это, тем не менее, не снизило их доходов от дальнейшего расширения границ гиперматематики. Их главный бухгалтер-исследователь не так давно получил титул профессора неоматематики в Максимегалонском университете, в знак признания его заслуг по развитию как общей, так и специальной теорий налогообложения группы «Зоны Бедствия», в которых он доказывает, что ткань пространственно-временного континуума не только изрядно повытерлась, но и вообще лишена основы.
Форд, спотыкаясь, добрался до столика, за которым сидели Зафод, Артур и Триллиан в ожидании начала представления.
– Нужно закусить, – сказал он.
– Ну что, Форд, – сказал Зафод, – поговорил ты с оралой?
Форд странно покрутил головой.
– С Жармраком? Ну… да, вроде как поговорил.
– Что он сказал?
– В общем, немного… Он… того…
– Чего?
– Он умер на год, чтобы уладить проблемы с налогами. Дайте сесть.
Он уселся.
Подошел официант.
– Желаете меню? – спросил он. – Или познакомитесь с Фирменным Блюдом?
– А? – сказал Форд.
– А? – сказал Артур.
– А? – сказала Триллиан.
– Круто, – сказал Зафод. – Давай сюда свой деликатес. Деликатничать с ним мы не будем.
В маленькой комнате в одном из лучей Ресторана некто высокий, худой, и костлявый чуть отодвинул штору на окне и в лицо ему глянуло забвение.
Это лицо не было красивым, возможно, потому, что забвение столько раз глядело в него. Начать с того, что оно было слишком длинным, глаза и щеки слишком глубоко запали, губы были слишком тонкими, и когда они раздвигались, зубы между ними блестели, как только что начищенная каминная решетка. Руки, которые держали штору, тоже были длинные и тонкие. И холодные. Они едва касались складок шторы, и казалось, что если их владелец не будет следить за ними, словно коршун за куропатками, они сами по себе отползут в сторонку, и там сделают что-нибудь, о чем не принято говорить в приличном обществе.
Он опустил штору, и жуткий свет, игравший на его физиономии, отправился поиграть в каком-нибудь месте поздоровее. Он прошелся по своей комнате, словно хищник, вышедший облегчиться, и уселся на стул у столика на трех ножках. Он просмотрел несколько страниц свежих приколов.
Прозвенел звонок.
Он отбросил тонкую пачку листков и встал. Его руки прошлись по отдельным перышкам из миллиона разноцветных перышек, которыми был украшен его пиджак, и он вышел.
В зале Ресторана притушили огня, оркестр убыстрил темп, узкий луч света упал на проход из-за занавеса к сцене в центре зала.
По нему шел некто высокий, худой, костлявый, одетый в радужный пиджак. Он взбежал на сцену, подскочил к микрофону, одним движением тонкой длинной руки выхватил его из стойки и несколько мгновений стоял, кланяясь налево и направо, принимая аплодисменты, и демонстрируя всем присутствующим свою каминную решетку. Он помахал своим близким друзьям в зале – хотя их там не было – и подождал, пока аплодисменты утихнут.
Он поднял руку и улыбнулся. Его улыбка шла не только от уха до уха, но, казалось, еще и выступала за естественные границы его лица.
– Спасибо, дамы и господа! – крикнул он. – Большое спасибо! Благодарю вас.
Он подмигнул.
– Дамы и господа, – сказал он. – Как мы знаем, к настоящему моменту Вселенная существует уже более ста семидесяти тысяч миллионов миллиардов лет, а ее конец настанет через немногим более получаса. Итак, добро пожаловать в Маккосмикс, Ресторан «Конец Вселенной»!
Он махнул рукой, чем вызвал очередной взрыв аплодисментов. Еще раз взмахнув рукой, он оборвал его.
– Я ваш хозяин на сегодня, – сказал он, – меня зовут Макс Квордлиплен.
(Все и так это знали, представления в Ресторане были известны во всей обитаемой Галактике, но он сделал это просто для того, чтобы дать аудитории возможность поаплодировать.)
– Я только что вернулся с самого самого самого что ни на есть противоположного конца времен, куда меня пригласили выступить в Большом Трахбургер-Баре. И это был замечательный вечер, дамы и господа, а сегодня я с вами, и мы вместе будем переживать величайшее событие – Конец Самой Истории!
Взрыв аплодисментов стих, когда свет в зале притушили еще больше. На каждом столике сами собой зажглись свечи, и это вызвало восхищенный вздох всех собравшихся. Они превратили зал в скопление нервных огоньков и дрожащих теней. По залу побежал шепоток, а золотой купол над ними становился все прозрачнее, прозрачнее…
Макс заговорил тише:
– Итак, дамы и господа: – свечи горят, оркестр наигрывает что-то мягкое, и защищенный силовым полем купол медленно тает, и мы оказываемся под небом, полным света набухших звезд. Я предвижу сегодня славный вечерний апокалипсис.
Даже едва слышное треньканье оркестра стихло, когда на публику опустилось облако тяжелого шока при виде того, что еще не все из присутствующих видели.
Чудовищный, мертвенный свет хлынул в зал,
– жуткий свет,
– распухший, гноящийся свет,
– свет, от которого стошнило бы всех чертей в аду.
Вселенная близилась к концу.
Несколько нескончаемых мгновений Ресторан бесшумно скользил сквозь бушующую пустоту. Затем Макс снова заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47