Продолжая смеяться, Ганс пинками заставил пленного подняться и повел по тропинке.
— Эй, Понтер! Я поймал русского шпиона! — крикнул Ганс.
Из кустов поднялся сонный Гюнтер, с удивлением посмотревший на семенящего по тропинке пленного.
— Ганс, ты что, и вправду решил, что это чмо — русский шпион? — с сомнением сказал Понтер.
— Крался с русской стороны. Заявляет, что он — Манштейн, — ответил Ганс, пожав плечами.
— Я, я! Натюрлих! Майн наме ист Манштейн! — закивал пленный.
— Он и по-немецки еще разговаривает! — сказал Ганс. — Значит, точно — шпион!
— Заметь, дружище, что немецкий среди русских знают многие, но все с акцентом. У них даже разведчики немецкий толком не знают. А этот видишь, как разговаривает. Оружие у него есть? Ты его обыскал?
— Ни оружия, ни документов!
— Вот видишь! Стал бы русский шпион без оружия и без документов пробираться в наш тыл?! — назидательно подняв вверх палец, сказал Гюнтер. — У русского шпиона может быть оружия и не было бы, но вот фальшивых аусвайсов была бы целая пачка. Да и не такие русские идиоты, чтобы думать, что смогут нас обмануть, переодевшись в женское платье.
— А зачем он тогда к нам пробирался?
— Так это наверняка какой-то местечковый еврейчик. Решил перебраться к нам, чтобы попытаться выдать себя за фольксдойче... сбежавшего из Сибири. Решил, что раз он знает немецкий, то мы ему поверим. Вот потому и документов у него нет, чтобы мы графу о его происхождении не посмотрели. Только это и по морде видно без всяких документов.
И Гюнтер, подойдя ближе, с размаху ударил пленного кулаком в нос. Пленный от удара улетел в кусты.
— Да и по запаху тоже... Чувствуешь, как от него воняет?! — Гюнтер брезгливо вытер кулак травой. От незнакомца действительно исходил неприятный запах давно немытого тела.
— И что мы с ним делать теперь будем? — растерянно спросил Ганс.
— Как что!? Сейчас очухается, и мы заставим его признаться, что он русский шпион. В контрразведке ему, конечно, не поверят, но мы с тобой, может быть, все же получим благодарность за его поимку. А если его сразу привести как еврея, то «спасибо», конечно, скажут, и все.
— Ну, может, еще по десять марок дадут...
— Вот, а так мы еще и отпуск получим! И не по десять, а хотя бы по двадцать марок...
— Тогда за работу, дружище! — сказал Ганс, закатывая рукава.
До службы в войсках СС и Ганс, и Понтер служили в полиции. Оба были уличными постовыми. Ганс в Мюнхене, Понтер в Берлине. Выбивать показания они еще не разучились, а потому за работу с пленным взялись со знанием дела.
5 июля 1941 года.
Штаб 4-й «полицейской» моторизованной дивизии СС юго-западнее Паневежиса.
К хутору, на котором располагался штаб 4-й моторизованной дивизии СС, подошли два солдата, ведущих какого-то достаточно странного человека. Конвоируемый был одет в грязное рваное женское платье и истошно орал:
— Их бин руссиш шпион! Их бин большевик! Их бин юдише комиссар!
— Хальт! Куда идете?! — поинтересовались часовые из полевой жандармерии, стоявшие на посту на окраине хутора.
— Хайль Гитлер! Вот, русского шпиона поймали. Нам нужно в контрразведку, — ответили солдаты.
— Гы-гы-гы!.. — расхохотались жандармы. — Да какой это шпион?! Ты на его морду посмотри! Русские хоть и унтерменши, но внешность у них даже более арийская, чем у нас. А это какой-то местный прибалтийский жидок.
— Так он утверждает, что он русский шпион! — в один голос заявили солдаты.
— Я, я! Натюрлих! Их бин руссиш шпион! Их бин большевик! Их бин юдише комиссар! — затараторил пленный, получив от Гюнтера легкий удар по почкам.
Жандармы заржали еще больше.
— Он, наверное, хочет денег попросить за какие-нибудь русские секреты, которые сам придумал! Гы-гы-гы! Ладно, тащите его в контрразведку. Это вон тот домик, — показал пальцем один из жандармов. — Там с ним разберутся. Мало ему не покажется. Гы-гы-гы!
— Ком, ком, юдише швайн! — пинком подтолкнул Ганс пленного.
В отделе контрразведки дивизии пленный, опасливо косясь на солдат, которые его привели, продолжил заявлять, что он «руссише шпион» и «юдише комиссар». В качестве доказательства Гюнтер передал гестаповцам русскую ручную гранату РГД-33 и «опознавательный знак русского шпиона» — эмалевую красную звездочку от пилотки, которые якобы были изъяты у пленного при задержании. Когда солдаты ушли, пленный сразу сменил показания и заявил:
— Я генерал Манштейн, командующий 4-й танковой группой, находящейся в окружении!
Гестаповцы расхохотались. То, что Манштейн погиб, а его обезображенный труп был опознан по документам, подтверждали и русские своим официальным сообщением, и взятые ими в плен офицеры штаба 4-й танковой группы, и немногие выбравшиеся из окружения немецкие офицеры и солдаты. Официально было объявлено, что фон Манштейн-Левински погиб во время попытки прорваться из окружения. Его труп обнаружили и опознали немецкие солдаты, но не успели захоронить. При капитуляции тело было передано русским войскам, которые и произвели захоронение.
Около получаса гестаповцы обсуждали, стоит ли оформлять пленного как русского шпиона. Но все же решили не позориться и передать его зондеркоманде как еврея. Уже следующим утром бывший генерал сидел в товарном вагоне, который, отстукивая колесами на стыках рельс, катился в сторону концентрационного лагеря Майданек. Генерал Манштейн еще не знал, что он совершенно зря почти неделю пробирался через русские тылы, переодевшись в украденное в какой-то деревеньке платье. В общем-то, только случайность заменила ему виселицу бараками концлагеря. Объявись он живым и здоровым, наверняка бы попал в число участников заговора против Гитлера. Так что лучше для него было сидеть в концлагере в качестве еврея и ждать, когда его коллега, генерал Роммель, отвоюет у англичан Палестину для создания еврейского государства. А затем благополучно туда отбыть, так как Гитлер, по имевшемуся соглашению с сионистами, в обмен на сдачу Австрии, Чехословакии и Франции обязался не только отвоевать для еврейского государства территорию Палестины, но экспортировать туда население, заранее заготовленное в концентрационных лагерях под страхом «холокоста».
8 июля 1941 года. Белоруссия, где-то под Сморгонью.
Взгляд через командирский перископ танка Т-34М.
На рассвете поступил приказ о начале наступления. И хотя этого приказа войска ждали уже неделю и готовились к дальнейшим боям, он все равно был несколько неожиданным, так как день и час начала операции до последнего момента держали в секрете. Войска подняли по тревоге и зачитали приказ верховного главнокомандующего о начале наступления по всем фронтам. В историю этот приказ вошел как «Вперед на запад!». Залезая в люки своих боевых машин, танкисты шутили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Эй, Понтер! Я поймал русского шпиона! — крикнул Ганс.
Из кустов поднялся сонный Гюнтер, с удивлением посмотревший на семенящего по тропинке пленного.
— Ганс, ты что, и вправду решил, что это чмо — русский шпион? — с сомнением сказал Понтер.
— Крался с русской стороны. Заявляет, что он — Манштейн, — ответил Ганс, пожав плечами.
— Я, я! Натюрлих! Майн наме ист Манштейн! — закивал пленный.
— Он и по-немецки еще разговаривает! — сказал Ганс. — Значит, точно — шпион!
— Заметь, дружище, что немецкий среди русских знают многие, но все с акцентом. У них даже разведчики немецкий толком не знают. А этот видишь, как разговаривает. Оружие у него есть? Ты его обыскал?
— Ни оружия, ни документов!
— Вот видишь! Стал бы русский шпион без оружия и без документов пробираться в наш тыл?! — назидательно подняв вверх палец, сказал Гюнтер. — У русского шпиона может быть оружия и не было бы, но вот фальшивых аусвайсов была бы целая пачка. Да и не такие русские идиоты, чтобы думать, что смогут нас обмануть, переодевшись в женское платье.
— А зачем он тогда к нам пробирался?
— Так это наверняка какой-то местечковый еврейчик. Решил перебраться к нам, чтобы попытаться выдать себя за фольксдойче... сбежавшего из Сибири. Решил, что раз он знает немецкий, то мы ему поверим. Вот потому и документов у него нет, чтобы мы графу о его происхождении не посмотрели. Только это и по морде видно без всяких документов.
И Гюнтер, подойдя ближе, с размаху ударил пленного кулаком в нос. Пленный от удара улетел в кусты.
— Да и по запаху тоже... Чувствуешь, как от него воняет?! — Гюнтер брезгливо вытер кулак травой. От незнакомца действительно исходил неприятный запах давно немытого тела.
— И что мы с ним делать теперь будем? — растерянно спросил Ганс.
— Как что!? Сейчас очухается, и мы заставим его признаться, что он русский шпион. В контрразведке ему, конечно, не поверят, но мы с тобой, может быть, все же получим благодарность за его поимку. А если его сразу привести как еврея, то «спасибо», конечно, скажут, и все.
— Ну, может, еще по десять марок дадут...
— Вот, а так мы еще и отпуск получим! И не по десять, а хотя бы по двадцать марок...
— Тогда за работу, дружище! — сказал Ганс, закатывая рукава.
До службы в войсках СС и Ганс, и Понтер служили в полиции. Оба были уличными постовыми. Ганс в Мюнхене, Понтер в Берлине. Выбивать показания они еще не разучились, а потому за работу с пленным взялись со знанием дела.
5 июля 1941 года.
Штаб 4-й «полицейской» моторизованной дивизии СС юго-западнее Паневежиса.
К хутору, на котором располагался штаб 4-й моторизованной дивизии СС, подошли два солдата, ведущих какого-то достаточно странного человека. Конвоируемый был одет в грязное рваное женское платье и истошно орал:
— Их бин руссиш шпион! Их бин большевик! Их бин юдише комиссар!
— Хальт! Куда идете?! — поинтересовались часовые из полевой жандармерии, стоявшие на посту на окраине хутора.
— Хайль Гитлер! Вот, русского шпиона поймали. Нам нужно в контрразведку, — ответили солдаты.
— Гы-гы-гы!.. — расхохотались жандармы. — Да какой это шпион?! Ты на его морду посмотри! Русские хоть и унтерменши, но внешность у них даже более арийская, чем у нас. А это какой-то местный прибалтийский жидок.
— Так он утверждает, что он русский шпион! — в один голос заявили солдаты.
— Я, я! Натюрлих! Их бин руссиш шпион! Их бин большевик! Их бин юдише комиссар! — затараторил пленный, получив от Гюнтера легкий удар по почкам.
Жандармы заржали еще больше.
— Он, наверное, хочет денег попросить за какие-нибудь русские секреты, которые сам придумал! Гы-гы-гы! Ладно, тащите его в контрразведку. Это вон тот домик, — показал пальцем один из жандармов. — Там с ним разберутся. Мало ему не покажется. Гы-гы-гы!
— Ком, ком, юдише швайн! — пинком подтолкнул Ганс пленного.
В отделе контрразведки дивизии пленный, опасливо косясь на солдат, которые его привели, продолжил заявлять, что он «руссише шпион» и «юдише комиссар». В качестве доказательства Гюнтер передал гестаповцам русскую ручную гранату РГД-33 и «опознавательный знак русского шпиона» — эмалевую красную звездочку от пилотки, которые якобы были изъяты у пленного при задержании. Когда солдаты ушли, пленный сразу сменил показания и заявил:
— Я генерал Манштейн, командующий 4-й танковой группой, находящейся в окружении!
Гестаповцы расхохотались. То, что Манштейн погиб, а его обезображенный труп был опознан по документам, подтверждали и русские своим официальным сообщением, и взятые ими в плен офицеры штаба 4-й танковой группы, и немногие выбравшиеся из окружения немецкие офицеры и солдаты. Официально было объявлено, что фон Манштейн-Левински погиб во время попытки прорваться из окружения. Его труп обнаружили и опознали немецкие солдаты, но не успели захоронить. При капитуляции тело было передано русским войскам, которые и произвели захоронение.
Около получаса гестаповцы обсуждали, стоит ли оформлять пленного как русского шпиона. Но все же решили не позориться и передать его зондеркоманде как еврея. Уже следующим утром бывший генерал сидел в товарном вагоне, который, отстукивая колесами на стыках рельс, катился в сторону концентрационного лагеря Майданек. Генерал Манштейн еще не знал, что он совершенно зря почти неделю пробирался через русские тылы, переодевшись в украденное в какой-то деревеньке платье. В общем-то, только случайность заменила ему виселицу бараками концлагеря. Объявись он живым и здоровым, наверняка бы попал в число участников заговора против Гитлера. Так что лучше для него было сидеть в концлагере в качестве еврея и ждать, когда его коллега, генерал Роммель, отвоюет у англичан Палестину для создания еврейского государства. А затем благополучно туда отбыть, так как Гитлер, по имевшемуся соглашению с сионистами, в обмен на сдачу Австрии, Чехословакии и Франции обязался не только отвоевать для еврейского государства территорию Палестины, но экспортировать туда население, заранее заготовленное в концентрационных лагерях под страхом «холокоста».
8 июля 1941 года. Белоруссия, где-то под Сморгонью.
Взгляд через командирский перископ танка Т-34М.
На рассвете поступил приказ о начале наступления. И хотя этого приказа войска ждали уже неделю и готовились к дальнейшим боям, он все равно был несколько неожиданным, так как день и час начала операции до последнего момента держали в секрете. Войска подняли по тревоге и зачитали приказ верховного главнокомандующего о начале наступления по всем фронтам. В историю этот приказ вошел как «Вперед на запад!». Залезая в люки своих боевых машин, танкисты шутили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75