Из большой освещенной палатки долетали громкие возгласы и смех, ему почудился даже голос Паттона. Водитель броневика угостил его сигаретой, но потом опять напялил наушники и уставился в пространство, ведь Беринг не понял ни его шуток, ни замечания насчет концерта.
Когда Амбрас наконец вылез из кабины и зашагал к «Вороне» (Беринг светил ему фонариком), от него пахло шнапсом. Дог, точно изваяние, восседал на водительском месте, а Лили спала, прислонившись к нему, — и проснулась, едва Беринг открыл дверцу. Пес не издал ни звука. Беринг выпроводил его на заднее сиденье, занял свое место за рулем и запустил мотор.
Как называлось то чувство, какое он испытывал по дороге домой, — счастье? Лили сидела рядом и на плавном повороте, когда машина выезжала с автостоянки, притулилась к нему, точь-в-точь как недавно к догу, и не протестовала, когда он украдкой погладил ее по руке. А сзади сидел Амбрас, поглаживал свою собаку и мог засвидетельствовать, что Беринг, бывший моорский кузнец, способен выручить из опасности не только себя, но и самого могущественного человека в приозерье. И вдобавок в ушах все еще звучала музыка Паттона!
Летное поле было безлюдно. Только по его краям фары «Вороны» высвечивали порой какие-то фигуры: они сидели у костра или, завернувшись в одеяла, лежали в траве. Хмельной от счастья, Беринг не мог устоять перед соблазном этой широкой бетонной полосы, лишь кое-где взломанной колючим кустарником, и нажал на акселератор. Глухое ворчание дога утонуло в реве мотора. Ускорение придавило Лили к его плечу. Взлетная полоса мчалась из черной бесконечности ему навстречу и уходила назад, туда, где он впервые поцеловал женщину и спас хозяина. Кустарник по обочинам известково-белой лентой улетал прочь из поля зрения.
— Ты с ума сошел! — послышался за спиной голос Амбраса. Лили, похоже, спала. «Ворона» с ревом летела сквозь ночь.
Лишь через несколько секунд Беринг медленно отпустил педаль; еще секунда — и он перенес ногу на тормоз, чувствуя в этом почти неуловимом промедлении силу, которая уже не имела ни малейшего касательства к оружию у него за поясом. Потом он нажал на тормоз и так решительно сбавил скорость, что голова пса съехала с колен Амбраса и ударилась о спинку сиденья. Амбрас не сказал ни слова, а вот Лили резко выпрямилась, тихонько рассмеялась, локтем подтолкнула Беринга и прошептала: Куш!
Почти в самом конце взлетной полосы, там, где в последний военный год истребители-бомбардировщики развивали максимальную стартовую скорость, отрывались от земли и круто взмывали вверх, чтобы не разбиться об отвесные скалы Каменного Моря, — там «Ворона» медленно съехала по колдобинам на старый грейдер. Сызнова началось неуклюжее лавирование среди выбоин, ям и промоин. Теперь и эта дорога была пустынна. Паттоновские поклонники оставили на маркировочных жердинах и сучьях лохмотья бумаги и одежды, отчего иные из этих предупреждающих знаков стали похожи на огородные пугала. Лохмотья бились и трепетали на холодном ветру с озера, махали Берингу. Ночь становилась бурной.
Ломота в плечах, вероятно, все же не обманула Собачьего Короля, погода действительно менялась. Склоны вроде как уже в тучах? Видимость ухудшилась. Усталый от напряженного вглядывания в разбитую, ухабистую дорогу, Беринг потер глаза. Помнится, когда ехали в горы, выбоин было не так много. А сейчас? Сколько же их — черными тенями возникают вдруг в луче фар, и далеко не все помечены жердями. Иногда он прижимал машину к самому краю пропасти, потому что иначе было не проехать.
— Куда тебя несет? Осторожно! — прошептала Лили и невольно схватила его за локоть, когда автомобиль очередной раз вильнул, чтобы не угодить в яму. Но скоро Лили опять разморило, она перестала следить за дорогой и уронила голову ему на плечо. Амбрас в потемках разговаривал с догом и ездой не интересовался.
Отчего так плохо видно? Все подернуто какой-то странной мутью — наверно, от пыли, которую подняла «Ворона»? Не иначе как ветер задувал эту пыль внутрь машины, сквозь щели и вентиляционные клапаны? Вот только что Беринг утер глаза тылом руки, а их уже опять застят слезы; он отчаянно напрягался, стараясь рассмотреть, что там на дороге — яма или просто тень.
Хотя, возможно, в этих расстройствах и обманах зрения виноваты всего-навсего тусклые фары «Вороны». Во время ремонта он так и не нашел им замены. А правильно ли он вообще едет? Нет-нет, все в порядке, дорога та самая. И где в Мооре взять новые фары? Вот о чем Собачьему Королю стоило бы спросить капитана. Или, может, Лили сумеет достать их на равнине?
Размышляя об этом, Беринг медленно и незаметно ехал прочь от своего счастья. Он повернулся к Лили, но распознал ее лицо только со второго взгляда — до того тусклый был свет. Она боролась со сном. Устала ничуть не меньше, чем он.
И тут сон в одну секунду как рукой сняло. Беринг и думать о нем забыл, когда впереди тенью разверзлась яма, не помеченная предупреждающим знаком, — разверзлась до того неожиданно, что он чуть было не посадил в нее машину. Он резко затормозил, так что Лили только чудом не врезалась лбом в ветровое стекло. Что произошло с Амбрасом и догом, Беринг не видел, но слышал, как хозяин сердито воскликнул:
— ...что такое? Что с тобой?
— Яма.
— Где? — спросила Лили.
Внезапно Беринг прямо обмер, дыхание перехватило, в голове пустота: он оторвал взгляд от дороги и перевел его на Лили, а эта тень, эта яма двинулась за его взглядом , выскользнула из луча фар, взлетела вверх и черным пятном затемнила лицо Лили. Тень двигалась вместе с его глазами. Яма зияла не на грейдере, а в его взгляде! Если он снова оборачивался к дороге, эта дыра повторяла движение его зрачков; если неотрывно смотрел в конус света фар, тень снова замирала на дороге — овальное пятно, не столь резко очерченное и не столь черное, как настоящие западни и выбоины, однако ж почти от них неотличимое. Его взгляд, его мир был продырявлен.
— Где? — повторила Лили. — Где тут яма?
— У тебя галлюцинации? — спросил Амбрас. — В чем дело?
— Ни в чем, — ответил Беринг. — Так, пустяки. — И поехал дальше, прямо на эту дыру в своем мире, которая отступала перед ним и с каждым движением его глаз, точно блуждающий огонек, плясала то по дороге, то по темным скальным кручам, то над бездной, а все же постоянно была в поле его зрения, словно указывала путь обратно к озеру. И он следовал за этим знаком, невидимым для других, следовал за ним в ночь, безмолвно и растерянно.
ГЛАВА 18
Песье логово
Ночь была короткая. На востоке гребни и вершины Каменного Моря уже купались в лучах зари, когда «Ворона» наконец-то свернула на набережную и покачиваясь направилась к черным от копоти стенам водолечебницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Когда Амбрас наконец вылез из кабины и зашагал к «Вороне» (Беринг светил ему фонариком), от него пахло шнапсом. Дог, точно изваяние, восседал на водительском месте, а Лили спала, прислонившись к нему, — и проснулась, едва Беринг открыл дверцу. Пес не издал ни звука. Беринг выпроводил его на заднее сиденье, занял свое место за рулем и запустил мотор.
Как называлось то чувство, какое он испытывал по дороге домой, — счастье? Лили сидела рядом и на плавном повороте, когда машина выезжала с автостоянки, притулилась к нему, точь-в-точь как недавно к догу, и не протестовала, когда он украдкой погладил ее по руке. А сзади сидел Амбрас, поглаживал свою собаку и мог засвидетельствовать, что Беринг, бывший моорский кузнец, способен выручить из опасности не только себя, но и самого могущественного человека в приозерье. И вдобавок в ушах все еще звучала музыка Паттона!
Летное поле было безлюдно. Только по его краям фары «Вороны» высвечивали порой какие-то фигуры: они сидели у костра или, завернувшись в одеяла, лежали в траве. Хмельной от счастья, Беринг не мог устоять перед соблазном этой широкой бетонной полосы, лишь кое-где взломанной колючим кустарником, и нажал на акселератор. Глухое ворчание дога утонуло в реве мотора. Ускорение придавило Лили к его плечу. Взлетная полоса мчалась из черной бесконечности ему навстречу и уходила назад, туда, где он впервые поцеловал женщину и спас хозяина. Кустарник по обочинам известково-белой лентой улетал прочь из поля зрения.
— Ты с ума сошел! — послышался за спиной голос Амбраса. Лили, похоже, спала. «Ворона» с ревом летела сквозь ночь.
Лишь через несколько секунд Беринг медленно отпустил педаль; еще секунда — и он перенес ногу на тормоз, чувствуя в этом почти неуловимом промедлении силу, которая уже не имела ни малейшего касательства к оружию у него за поясом. Потом он нажал на тормоз и так решительно сбавил скорость, что голова пса съехала с колен Амбраса и ударилась о спинку сиденья. Амбрас не сказал ни слова, а вот Лили резко выпрямилась, тихонько рассмеялась, локтем подтолкнула Беринга и прошептала: Куш!
Почти в самом конце взлетной полосы, там, где в последний военный год истребители-бомбардировщики развивали максимальную стартовую скорость, отрывались от земли и круто взмывали вверх, чтобы не разбиться об отвесные скалы Каменного Моря, — там «Ворона» медленно съехала по колдобинам на старый грейдер. Сызнова началось неуклюжее лавирование среди выбоин, ям и промоин. Теперь и эта дорога была пустынна. Паттоновские поклонники оставили на маркировочных жердинах и сучьях лохмотья бумаги и одежды, отчего иные из этих предупреждающих знаков стали похожи на огородные пугала. Лохмотья бились и трепетали на холодном ветру с озера, махали Берингу. Ночь становилась бурной.
Ломота в плечах, вероятно, все же не обманула Собачьего Короля, погода действительно менялась. Склоны вроде как уже в тучах? Видимость ухудшилась. Усталый от напряженного вглядывания в разбитую, ухабистую дорогу, Беринг потер глаза. Помнится, когда ехали в горы, выбоин было не так много. А сейчас? Сколько же их — черными тенями возникают вдруг в луче фар, и далеко не все помечены жердями. Иногда он прижимал машину к самому краю пропасти, потому что иначе было не проехать.
— Куда тебя несет? Осторожно! — прошептала Лили и невольно схватила его за локоть, когда автомобиль очередной раз вильнул, чтобы не угодить в яму. Но скоро Лили опять разморило, она перестала следить за дорогой и уронила голову ему на плечо. Амбрас в потемках разговаривал с догом и ездой не интересовался.
Отчего так плохо видно? Все подернуто какой-то странной мутью — наверно, от пыли, которую подняла «Ворона»? Не иначе как ветер задувал эту пыль внутрь машины, сквозь щели и вентиляционные клапаны? Вот только что Беринг утер глаза тылом руки, а их уже опять застят слезы; он отчаянно напрягался, стараясь рассмотреть, что там на дороге — яма или просто тень.
Хотя, возможно, в этих расстройствах и обманах зрения виноваты всего-навсего тусклые фары «Вороны». Во время ремонта он так и не нашел им замены. А правильно ли он вообще едет? Нет-нет, все в порядке, дорога та самая. И где в Мооре взять новые фары? Вот о чем Собачьему Королю стоило бы спросить капитана. Или, может, Лили сумеет достать их на равнине?
Размышляя об этом, Беринг медленно и незаметно ехал прочь от своего счастья. Он повернулся к Лили, но распознал ее лицо только со второго взгляда — до того тусклый был свет. Она боролась со сном. Устала ничуть не меньше, чем он.
И тут сон в одну секунду как рукой сняло. Беринг и думать о нем забыл, когда впереди тенью разверзлась яма, не помеченная предупреждающим знаком, — разверзлась до того неожиданно, что он чуть было не посадил в нее машину. Он резко затормозил, так что Лили только чудом не врезалась лбом в ветровое стекло. Что произошло с Амбрасом и догом, Беринг не видел, но слышал, как хозяин сердито воскликнул:
— ...что такое? Что с тобой?
— Яма.
— Где? — спросила Лили.
Внезапно Беринг прямо обмер, дыхание перехватило, в голове пустота: он оторвал взгляд от дороги и перевел его на Лили, а эта тень, эта яма двинулась за его взглядом , выскользнула из луча фар, взлетела вверх и черным пятном затемнила лицо Лили. Тень двигалась вместе с его глазами. Яма зияла не на грейдере, а в его взгляде! Если он снова оборачивался к дороге, эта дыра повторяла движение его зрачков; если неотрывно смотрел в конус света фар, тень снова замирала на дороге — овальное пятно, не столь резко очерченное и не столь черное, как настоящие западни и выбоины, однако ж почти от них неотличимое. Его взгляд, его мир был продырявлен.
— Где? — повторила Лили. — Где тут яма?
— У тебя галлюцинации? — спросил Амбрас. — В чем дело?
— Ни в чем, — ответил Беринг. — Так, пустяки. — И поехал дальше, прямо на эту дыру в своем мире, которая отступала перед ним и с каждым движением его глаз, точно блуждающий огонек, плясала то по дороге, то по темным скальным кручам, то над бездной, а все же постоянно была в поле его зрения, словно указывала путь обратно к озеру. И он следовал за этим знаком, невидимым для других, следовал за ним в ночь, безмолвно и растерянно.
ГЛАВА 18
Песье логово
Ночь была короткая. На востоке гребни и вершины Каменного Моря уже купались в лучах зари, когда «Ворона» наконец-то свернула на набережную и покачиваясь направилась к черным от копоти стенам водолечебницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92