— Сима покачала головой. — Какие тут сейчас власти? Бардак междувластия! И неизвестно… на чью сторону встала бы толпа, задержись мы там еще на пару минут. Очень боюсь, что совсем не на нашу! — Ты права, в данной ситуации правильнее было ретироваться. У нас тут другие дела. И повезло, что ты вовремя заметила. Нож-то у него вполне…. — Что, значит, повезло? — поинтересовалась его спутница с гонором истинной амазонки. — Чтобы застать меня врасплох, это надо еще очень постараться. — Геннадий счет своим долгом несколько одернуть возомнившую о себе невесть что сотрудницу. — Ты это прекрати. Нечего задирать нос, можешь и нарваться. Тоже мне… Рэмбо в юбке. — Ну-у-у, нашел с кем сравнить, — обиженно протянула Сима, — со слезливым макаронником. Слюшай, абидна, да? — Цыц, малявка! Скромнее надо быть! — Но та проворчала нечто весьма ехидное про мужской шовинизм и одноименную солидарность. — Цыц, я сказал! — Почтительно умолкаю, мой господин. — Дальше шли молча. — Нет, в отношении мусульман к женщинам определенно что-то есть, — думал Геннадий, косясь в сторону строптивой подчиненной. Та, скромно потупив голову и мелко перебирая ногами, семенила в кильватере. — Артистка, блин! Пороли в детстве мало!
Последнюю пару часов провели у вокзала. Там тоже была суета. В воздухе стелился дым от множества мангалов, на которых торговцы жарили шашлык и люля-кебаб. На покрытых клеенкой столах лежал резанный колечками лук, и стояли бутылки из-под шампанского с уксусом. В пробках бутылок имелись небольшие отверстия, для облегчения применения. Сима принюхалась к аппетитному запаху. — Попробуем? Я успела проголодаться!
Геннадий засомневался. — А худо не будет? Санитарное состояние этих торговых точек заставляет желать лучшего. И неизвестно, что это еще за мясо. Может собачатина. — А-а-а, зараза к заразе не пристанет, — беспечно ответила Сима. — А собачатиной тут кормить не станут, у мусульман собака — нечистое животное, за такое могут и голову отвернуть. Вот, тухлятиной, это да, могут…. Но предлагаю рискнуть. — И они рискнули. Люля-кебаб оказался неплохой, а что касается последствий, то их еще надо было ожидать. — Вскрытие покажет, — как оптимистично выразилась Сима, когда прикончили свои порции.
Геннадий, пользуясь случаем, затеял осторожный разговор с одним из местных русских, тоже дожидавшемся поезда. Тот выложил все последние сплетни и слухи. В основном о бесчинствах Исламского фронта Узбекистана. В самом жутком из них утверждалось, что вот прямо сейчас идет бой за плотину Чарвакского водохранилища. И если боевикам удастся взорвать эту дамбу высотой 170 метров, то два кубокилометра воды, накопленных в огромной горной чаше, сметут Ташкент с лица земли. — Чепуха! — уверенно заявила Сима, когда они отошли в сторону. — Наши превентивно сбросили воду из этого водохранилища… от греха подальше. Опасности затопления нет, зато возникнут проблемы с водичкой для питья и полива. Вот воплей-то будет!
— А ты-то, откуда это узнала? — Сима похлопала ладонью по сумке с компьютером. — Думаешь, что я вчера зря четыре часа за компом просидела.
В ожидание поезда вышли на перрон. На нем уже скопилось изрядное количество народу: мужики в халатах и тюбетейках, женщины с многочисленными выводками детей, старики и прочие. Геннадий забеспокоился. — Все это очень напоминает остановку автобуса в час пик. Не удивлюсь, если поезд придется брать штурмом. — Сима кивнула. — Точно, может даже и на ходу. Вагон-то общий, кто успел, тот и съел. Как бы нам стоять не пришлось до самой Ферганы. — И точно, подаваемый состав еще не успел остановиться, как в двери начали заскакивать особо торопливые пассажиры, а когда остановился, то ломанулись уже все, даже в окна умудрялись пролазить. Геннадий, пользуясь преимуществом в массе перед худосочными аборигенами, наддал, Сима протискивалась под его прикрытием. Удалось захватить пару неплохих мест у окна. Вагон быстро заполнился, люди заняли даже третьи полки, для багажа. Некоторым мест на сидениях не хватило, и они усаживались в проходах на свои вещи. Шум, гомон, а еще жуткая духота. — Ничего, поезд пойдет — проветрится, — утешил свою спутницу Геннадий. Шустрый проводник проверил билеты, состав тронулся.
Как водится и в России, пассажиры начали доставать припасы и приступили к трапезе. Только дежурную российскую курицу с успехом заменяли арбузы, дыни, лепешки, в общем, дары юга. Корки, шкурки, огрызки и прочие отходы вылетали в открытые до отказа окна. Сима сидела у окна, он рядом, а справа устроился старый узбек весьма колоритного вида. Аксакал, как его окрестил Геннадий про себя. В халате, чалме, с седой, козлиной бородкой, на поясе весьма впечатляющий нож в ножнах. — Старая вещь и, наверное, дорогая, — оценил Геннадий, когда сосед пустил его в ход при расчленении дыни. — Похоже, что булат и вязь арабская на клинке. — Еще при посадке старик аккуратно стянул с ног резиновые калоши с загнутыми вверх, острыми носками и поджал ноги с сапогами под себя. Геннадий с интересом посмотрел на калоши. — Ну и древность, где только взял? — шепнул он Симе на ухо. — Купил, надо думать, а что? Удобно, не портятся дорогие сапоги, а еще у них принято снимать верхнюю обувь при входе. Калоши, кстати, изготовлены в Таллине, на заводе «Пыхьяла». — Хм, а откуда ты знаешь? В Таллине все в них ходят?
— Знаю, отец рассказывал. Этот завод до перестройки выпускал сапоги, боты и прочее из резины и синтетики, в том числе и эти калоши для Средней Азии. Когда начался капитализм, почти вся продукция потеряла сбыт, трудно было конкурировать с китайцами. Кроме вот этих вот калош с острыми носками. Монополия, больше их в мире никто не делает. На этих-то калошах предприятие и выплыло. Бедность тут, не многие могут позволить себе часто менять кожаную обувь. Вот тебе и сбыт. Директор на «Пыхьяла», вроде, был родом из этих мест.
— Любопытная история, — Геннадий посмотрел на калоши более уважительно.
Стемнело очень быстро, как обычно и бывает на юге. Поезд сделал остановку на какой-то станции с труднопроизносимым названием, некоторые пассажиры направились к выходу. Вместо них появились другие. Растолкав сидящих женщин, напротив них уселся мужик лет сорока с рыжими волосами, европейского вида. Минут двадцать он сидел молча, потом заговорил. Не обращаясь к конкретному слушателю, так, в пространство. Монолог был странным. Выходило, что сидящий напротив мужик скрывается от зловредных агентов КГБ, которые его упорно ловят. На последней станции ему удалось от них оторваться. А еще он заявил, что при попытке задержания дорого продаст свою жизнь, всем окружающим не поздоровится. — Какой еще КГБ, какие агенты? Что за бред собачий? — напряженно соображал Геннадий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45