Он построил одноэтажное кирпичное здание, а позднее сделал к нему пристройку для силовой станции. В этом здании была изготовлена первая эдисоновская динамо-машина (под руководством Джона Крузи), а в пристройке были установлены восемь таких динамо и возбудитель. Это была, в сущности, первая в мире эдисоновская центральная станция, которая освещала небольшой городок.
Форд нашел большую часть мастерской сохранившейся в Менло-Парке, а также добыл большинство из тех кирпичей, которые были унесены. Таким образом, новая мастерская в отношении стен и фундамента является восстановлением первоначальной. Форд должен был поставить только новую крышу. Он не мог найти всего старого оборудования, за исключением котла. Паровая машина, динамо и все остальные машины пропали, но по заказу Форда были вновь изготовлены по старым чертежам, сохранившимся у Эдисона.
Существовало еще одно важное каменное здание, которое было воздвигнуто Эдисоном в 1878 году, но не сохранилось. Форд восстановил его из точно такого же кирпича, который был применен в оригинальном здании. Это здание служило для выставочных целей, сюда также несколько позднее были перемещены контора и библиотека. В это выставочное помещение приглашались предприниматели, и здесь им демонстрировали новые изобретения.
Между мастерской и лабораторией помещалось еще небольшое деревянное здание, которое использовалось под столярную мастерскую. Вблизи находилась газолиновая установка. До того, как вошла в жизнь лампа накаливания, освещение было газовое. Позднее газ применялся в маленькой стеклодувной мастерской для изготовления стеклянных колб. Столярная мастерская и газовое помещение не сохранились, но Форд их полностью восстановил и оборудовал.
Восстановил Форд и стеклодувную мастерскую — маленькое одноэтажное здание, размерами 3х9 метров. Вначале Эдисон построил это здание в качестве фотографической студии. Когда же встретились большие затруднения в выдувании стеклянных колб для первых электрических ламп, он приспособил это здание для стеклодувной мастерской.
За территорией лаборатории начиналась опушка леса.
Еще одно существенное здание, которое, правда, не принадлежало Эдисону, воспроизведено Генри Фордом. Это был пансион, где жили и спали помощники великого изобретателя, когда они могли уйти из лаборатории. Это был первый дом в мире, который был освещен лампами накаливания. Здание имеет тридцать комнат. Форд нашел большую часть оригинальной мебели и воспроизвел в первоначальном виде все комнаты дома, за исключением одной, куда он поместил часть мебели из дома в Майлане, где родился Эдисон.
Таким образом, восстановлена вся группа зданий Менло-Парка во всех деталях, снаружи и внутри. Здесь можно увидеть все, что окружало Эдисона, — его аппараты, приборы, инструменты — и ощутить обстановку, где творил гениальный изобретатель.
Форд пошел еще дальше в реконструкции обстановки жизни Эдисона. В более поздний период своей жизни Эдисон выезжал нередко, особенно весной, на отдых во Флориду, где тоже построил лабораторию, которую в 1928 году передал Форду. В этой флоридской лаборатории Эдисон окончательно усовершенствовал фонограф, добившись правильной передачи звука «S». Здесь он начал многие из своих исследований, которые затем закончил в северных лабораториях.
Незадолго перед смертью Эдисона Форд купил железнодорожную станцию Смитс-Крик на железнодорожной линии Грэнд-Трэнк и восстановил ее целиком на своей земле. Станция, построенная в 1858—1859 годах, является, как мы помним, исторической. На этой станции разносчик газет Эдисон был выброшен из поезда вместе со своей маленькой лабораторией.
На юбилее Эдисона Форд решил воспроизвести полностью картину. Он достал старый локомотив, применявшийся на поездах, которые Эдисон обслуживал в качестве разносчика газет. Он также нашел и восстановил несколько старых пассажирских вагонов того времени, и в одном из них с большой точностью воспроизвел поездную лабораторию мальчика — Аля Эдисона. Форд при этом тщательно проработал каждую деталь с самим Эдисоном и его помощниками. «Предполагаю, — говорил Форд, — что воспроизведение получилось точное».
Среди первых, которые пришли к Эдисону в Менло-Парк в эти ранние годы, были: Людвиг К. Бем, бывший стеклодув, Джони Грифин, бывший директор телеграфа, друг изобретателя, ставший его личным секретарем, Джон Лоусон. Вскоре после них поступил Бильям Эндрюс и Чарльз Кларк, впоследствии крупные инженеры Всеобщей компании электричества в Скенектади; Джон Либ, бывший потом долгое время вице-президентом нью-йоркской эдисоновской компании; Эдвард Ачесон, известный работник в области получения электрохимическим путем карборунда; Эдвард Никольс, позднее профессор в Институте Корнеля; Вильям Гаммер, который являлся представителем изобретателя на многих важных постах в Америке и за границей; его брат Эдвард Гаммер и другие. С первых же дней переехал в Менло-Парк из Нью-Йорка Чарльз Бэчлор, ставший и здесь правой рукой Эдисона. Умный, деловитый, прекрасно знавший американский быт, Бэчлор быстро улаживал всякие деловые вопросы.
Вильям Гаммер рассказывает о своей первой встрече с Эдисоном, к которому мальчиком явился в Менло-Парк просить работы.
— Мистер Эдисон, — сказал Гаммер, — я хочу здесь работать, но мне не нужны деньги, пока я не буду хорошо работать.
— Ну хорошо, приходите завтра утром, — отвечал изобретатель, — может быть, вы подойдете. Большинство из тех, кто сюда приходит за работою, хотят знать две вещи: сколько мы платим и как долго работаем. Ну так вот: мы ничего не платим, и мы работаем все время.
На следующий день утром Гаммер явился. Подойдя к Эдисону, он спросил:
— Я готов работать. Что мне делать? Не глядя на него, Эдисон сказал:
— Найди что-нибудь.
«Я нашел, — говорит Гаммер, — полку с первичными батареями, которую надо было вычистить, и я начал над нею работать. И никогда после этого я не спрашивал Эдисона, что мне надо делать».
Сотрудники Эдисона в Менло называли своего хозяина не иначе, как «старик». Его возраст, конечно, не имел ничего общего с этим именем. Он был «старик», а они его «племя».
Вся их жизнь сосредоточивалась в лаборатории. Вот что говорит по этому поводу Джел:
«Наш завтрак всегда кончался сигарою, и я могу заметить, что Эдисон, не будучи разборчив в пище, всегда любил хорошую сигару и, казалось, находил в ней утешение и отдых. Часто случалось, что, когда мы наслаждались сигарами после нашего полночного ужина, кто-либо из юношей играл на органе, а мы подпевали.
Когда Бем бывал в хорошем настроении, он играл на цитре или забавлял нас пением красивых германских песенок. Нередко в этих случаях в лабораторию сходились веселые и приятные знакомые, большей частью старые друзья Эдисона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66