По возвращении домой уплачено за стол, газовую плиту и пр.,
взятое в долг, — 20 фр.
За стирку постельного и другого окровавленного белья и пр. —
12 фр. 50 сантимов.
За покупку десятка кистей, шляпы и пр. — на круг 10 фр.
Итого — 103 фр. 50 сантимов».
К вечеру, после того как Винсент расплатится по счету в ресторане, у него не останется ни гроша. Но не заплатить долг людям, «почти таким же бедным», как он сам, — нет, это для него невозможно!
Винсент вздохнул с облегчением, когда два дня спустя, 9 января, узнал, что Тео наконец приехал в Амстердам и официально обручился с Иоханной Бонгер, брат которой, коммерсант, вел торговлю непосредственно с Парижем. Винсент считал, что полученное известие окончательно излечило его.
«Поскольку опасения, что моя болезнь может сорвать твою важнейшую поездку… рассеялись, я чувствую себя сейчас совершенно нормально».
На беду, Винсента подстерегали новые огорчения. Он узнал, что хозяин дома, воспользовавшись его отсутствием, подписал контракт с владельцем табачной лавки и намерен к пасхе выселить художника. Однако Винсент не собирался мириться с таким решением хозяина, ведь он покрасил дом внутри и снаружи, провел в нем газ — словом, сделал его жилым. И еще одна грустная новость — Рулен, добряк Рулен, собирается уехать из Арля. Он получил повышение и еще до конца месяца должен перебраться в Марсель. Винсент станет еще более одиноким. Ведь Рулен такой «славный парень». Все эти дни он поддерживал Винсента, старался скрасить ему жизнь, утешая его, убеждая, что истории, подобные той, которая приключилась с ним, случаются на каждом шагу; не надо унывать — все люди хоть раз в жизни бывают немного «не в себе» … То же самое твердят и другие знакомые Винсента (мадам Жину — «Арлезианка» — сама страдает нервным заболеванием). В душе Винсента вновь пробуждается надежда, хотя он чувствует себя «слабым, беспокойным и боязливым». Правда, он надеется, что это пройдет, когда его силы полностью восстановятся.
Однако пока до этого еще далеко. С 8 января Винсент сидит без денег (10 января он занял пять франков и взял в долг кое-какие продукты) и вынужден соблюдать «жесточайший пост». Но, несмотря на это, несмотря на постоянную бессонницу и кошмары, а их он боится больше всего, несмотря на то, что глаза у него «все еще болезненно напряжены», он принялся за работу.
Он пишет натюрморт, в котором собраны предметы его скудного быта: рисовальная доска, трубка, кисет, коробок спичек, конверт от письма Тео, бутылка вина, кувшин с водой, книга, подсвечник, который он уже изобразил на кресле Гогена, обгоревшая спичка, «Ежегодник здоровья» Распая, несколько луковиц (Распай приписывает луку необыкновенные целебные свойства…).
Само собой, Винсент пишет и автопортреты; в эти тяжелые дни он больше, чем когда бы то ни было, испытывает потребность с кистью в руке подвести итог своей жизни, заглянуть в глубину своей души. Кто он такой отныне? Что за человек с перевязанным ухом вырвался из мрачной бездны? Всматриваясь в зеркало, Винсент вновь и вновь задает себе этот трагический вопрос.
Кто он? Может быть, вот этот «Человек с отрезанным ухом», у которого испуганное выражение и беспокойный взгляд затравленного зверя? А может быть, «Человек с трубкой», который спокойно курит и хочет казаться невозмутимым и уверенным в себе? Но человек с трубкой тщетно разыгрывает безмятежность : его зеленые глаза выдают растерянность, страшное сомнение, терзающее душу. Он похож на крабов с натюрмортов Винсента, написанных в это же самое время, крабы лежат на спине и пытаются перевернуться, но, видно, им это не под силу.
Каждое утро Винсент ходит в больницу на перевязки. Как он и обещал Рею, в один прекрасный день он захватил с собой холст и краски и написал портрет доктора в японском стиле. Рей сделал вид, что очень доволен, но на самом деле портрет ему не понравился.
Рей был озадачен яркими красками портрета, зелеными и красными отсветами на лбу, бороде и волосах. Произведение безумца! Еще худший прием встретил этюд Ван Гога в семье Рея — доктор жил с родителями. Родственники осыпали портрет насмешками. Возмущались произвольным обращением художника с моделью. С глаз долой эту мазню! И картина была выдворена на чердак .
Рей умер в 1932 году. Доктора Дуато и Леруа, которые познакомились с ним за несколько лет до его смерти, отмечают, что он так и не оценил живописи Ван Гога и не мог понять причины успеха, которым она пользовалась. По правде сказать, познания доктора Рея в области живописи были весьма скудны, а вкус очень неустойчив.
17 января Винсент получил наконец от брата пятьдесят франков. Сообщая ему о получении денег, он воспользовался случаем, чтобы «проанализировать истекший месяц». Вера в свои силы отчасти вернулась к художнику. Работы он «не бросает», «временами» она у него спорится, Винсент надеется, что мало-помалу покроет свои долги картинами. Правда, картины «вызывают огромные траты, порой их оплачиваешь кровью и мозгом. Впрочем, что об этом говорить!» — восклицает он.
Как теперь поступить Винсенту? Переехать в другой город? Но ради чего? Это только вызовет лишние расходы. В этом месяце Винсент потратил очень много денег. Но он ли один в этом виноват? Гоген — Винсент снова возвращается к волнующей его теме — послал Тео дурацкую телеграмму. «Предположим, я на самом деле рехнулся, но почему же в таком случае наш знаменитый приятель повел себя не лучше меня?»
Угнетенное настроение Винсента вызвало у него вдруг прилив враждебных чувств к Гогену. Гоген — «странный тип», Тартарен, который сбежал из Арля, не пожелав объясниться. «Тигренок, Бонапарт от импрессионизма» похож на свой прототип — Наполеона; тот тоже «всегда покидал свои армии в бедственном положении». Бегство Гогена — самое настоящее дезертирство. «Если Гоген в самом деле преисполнен таких достоинств и такой готовности к добрым делам, в чем же это выражается? Я не способен больше разбираться в его поступках и умолкаю, поставив вопросительный знак». Гоген прислал Винсенту письмо, где «с воплями» требует, чтобы Винсент вернул ему его «фехтовальные маски и перчатки». Винсент без промедления вышлет ему эти «игрушки». Гоген предложил также Винсенту, чтобы тот взял себе несколько этюдов, которые Гоген оставил в Арле, а взамен отдал ему одну из картин с подсолнухами. Никаких подсолнухов! Винсент возвратит Гогену его этюды, «а подсолнухи я безоговорочно оставляю себе. У Гогена и так уже две мои картины с подсолнухами, хватит с него». И все-таки Винсент жалеет, что они с Гогеном не закончили свой важный спор о Рембрандте и освещении. А Тео поступил совершенно правильно, щедро расплатившись с Гогеном.
О своем состоянии Винсент может сказать одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108