Нельзя так, Вася. Если ты в скором времени не узаконишь добычу руды и с малым содержанием меди, то считай, что в скором будущем положение Джезказгана осложнится... Это не бездонная бочка.
Об этом Каныш Имантаевич говорил и раньше — здесь же, в городе, на научной сессии по Большому Джезказгану, состоявшейся в 1961 году.
Из заключительной речи академика К.И.Сатпаева:
«...Говоря о дальнейшем росте запасов меди в районе Джезказгана, мы не можем мириться с теми огромными потерями, которые допускаются сейчас в условиях разработки Джезказганского месторождения. Подобных потерь нельзя допускать, и геологи Джезказгана обязаны всемерно бороться с такими фактами. Между тем, к глубокому нашему сожалению, один из рудничных геологов, И... красноречиво ратовал здесь в защиту выборочной отработки богатых руд Джезказгана. Это очень прискорбная, я бы сказал, даже тяжелая роль для геолога, в особенности для рудничного геолога, если иметь в виду, что ресурсы меди в стране сравнительно ограничены.
В Джезказгане в последние годы с легкой руки Гипроцветмета почему-то стали считать бедным такое содержание меди в руде, которое в настоящее время, по рекомендациям того же Гипроцветмета, на целом ряде месторождений, например на Коунраде и Бозшакуле, принимается не только в качестве минимального, но и даже среднего содержания меди в балансовой руде. В Болгарии, по проекту того же Гипроцветмета, сейчас эксплуатируются медные месторождения со средним содержанием меди всего в 0,4 — 0,5 процента. Как видите, в этом вопросе наблюдается пока что полная путаница. На Джезказгане почему-то считаются сейчас допустимыми большие безвозвратные потери меди при разработке. «Обосновывают» это лозунгом: «Стране нужна медь». Мы тоже хорошо знаем этот лозунг, но считаем, что эту потребность надо обеспечивать путем правильного планирования необходимого объема добычи руды, исходя из реального среднего содержания меди в месторождении и применения прогрессивных методов технологии переработки руды, а не путем «планового» омертвления огромного тоннажа меди в виде безвозвратных потерь в недрах месторождения. Сейчас в погоне за выборочной добычей богатой руды мы теряем в Джезказгане более одной пятой части его медных запасов... Между тем медь ничем нельзя полноценно заменить в технике. Но если уж где и применяют сейчас заменители меди, то это делается вынужденно. Поэтому мы обязаны всемерно и решительно бороться против любых крупных безвозвратных потерь меди...»
Теперь, через год, он вновь возвратился к этому вопросу. Значит, отнюдь не забыл о нем. Был, видимо, особый смысл в том, что он обратился со словами предостережения именно к Штифанову. Хотя он и выговаривал своему преемнику, но называл его по-прежнему коротко Васей, зная, что тот после этого разговора спокойно спать не станет.
Так оно и было. Через несколько месяцев, весной 1963 года, Штифанов без вызова сам прилетел в Алма-Ату. Пришел к президенту академии и горестно поведал:
— Каныш Имантаевич, после нашей беседы семь раз ездил в Москву. Чьи только пороги не обивал. Однако добиться ничего не смог. Никто не хочет узаконить низкий предел содержания меди для Джезказгана. Что теперь делать, ума не приложу.
Академик задумался.
— В ближайшее время поехать в Москву не смогу. Есть неотложные дела, — проговорил он. — А месяца через полтора жди от меня вестей. Подготовь все документы и жди. Как только получишь известие отсюда или из Москвы, немедленно вылетай. Договорились?
— Рахмет, Канеке, — улыбнулся Штифанов и протянул раскрытую ладонь.
— Чего обрадовался, кончил дело, так сразу защекотало в горле?
— Ваш насыбай ведь особый, давно не нюхал.
— Радоваться еще рано, — сказал Каныш Имантаевич, насыпая насыбай в подставленную ладонь, — тщательно готовь документы, чтобы институтские чиновники не смогли ни к чему придраться.
Вспоминает В.И.Штифанов, Герой Социалистического Труда:
«Однажды, если память не изменяет мне, через месяц после моей поездки в Алма-Ату, я получил условленную телеграмму из канцелярии президента. Быстро собрался и вылетел в Москву. Позвонил в известный номер гостиницы. Он сразу узнал меня по голосу.
— А, Вася? Уже приехал?! — услышал я его радостно-возбужденный голос. — Я уже разведал кое-что... Сегодня хорошенько отдохни. Завтра вечером зайдешь ко мне, поедем в гости к одному богу...
На следующий день мы встретились с ним к концу рабочего дня и поехали за город. Только тогда я догадался, что мы едем на дачу к знаменитому геологу М..., который в годы войны имел большие полномочия в геологической службе страны. Как известный государственный деятель, он пользовался огромным влиянием и авторитетом среди геологов страны. Одно его слово в иные годы решало судьбу многих рудников и шахт. А в ту пору он являлся председателем Всесоюзной комиссии по запасам. Словом, едем к тому богу, который нынче держал в руках судьбу нашего наболевшего вопроса. Про себя я не переставал удивляться находчивости своего учителя, который не официально, а таким окольным путем хотел решить судьбу Джезказгана.
Видно, давно не встречались они; поздоровавшись, не выдержали, по-братски обняли друг друга...»
Несколько минут ушло на взаимные приветствия, расспросы. Вспомнили геологов, ушедших из жизни. Через некоторое время хозяин дома спросил:
— Каныш Имантаевич, скажи-ка, милый, какая нужда заставила вас приехать ко мне? Чем я обязан твоему визиту?
— Илья Ильич, вам больше, чем кому-либо, известно, как нуждалась в меди наша промышленность в годы войны. Вы один из тех, кто стоял над нашими душами, требуя все больше этого добра. И отказа не было. Я сам указал на самые богатые сливки Джезказгана, чтобы обеспечить Балхашский завод высококачественной рудой. Таково было требование времени. Слава богу, сейчас мирное время. Но потребности народного хозяйства в меди не уменьшились. Они постоянно растут. Открыты новые месторождения. Теперь надо кончать со спешкой, соблюдать технологию добычи, брать руду подряд, не разделяя на богатые и бедные пласты. Это понятно сейчас всем, даже горнякам. Но когда доходит до дело, никто не хочет считаться с этими элементарными требованиями. Руководству рудников прежде всего надо справиться с планом добычи руды. И оно стремится достичь этого наилегчайшим способом, без всяких затрат. Не будем скрывать — разве мало их, поступающих так и получающих награды, ордена, окруженных почетом и славой? Именно таково сегодняшнее состояние Джезказгана, дорогой Илья Ильич. Горняки уже привыкли брать богатые руды, а бедные бросать без внимания. Об этом я говорю на каждом совещании. Однако мое мнение для них не закон. На словах они соглашаются со мной, а на деле по-прежнему продолжают свое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Об этом Каныш Имантаевич говорил и раньше — здесь же, в городе, на научной сессии по Большому Джезказгану, состоявшейся в 1961 году.
Из заключительной речи академика К.И.Сатпаева:
«...Говоря о дальнейшем росте запасов меди в районе Джезказгана, мы не можем мириться с теми огромными потерями, которые допускаются сейчас в условиях разработки Джезказганского месторождения. Подобных потерь нельзя допускать, и геологи Джезказгана обязаны всемерно бороться с такими фактами. Между тем, к глубокому нашему сожалению, один из рудничных геологов, И... красноречиво ратовал здесь в защиту выборочной отработки богатых руд Джезказгана. Это очень прискорбная, я бы сказал, даже тяжелая роль для геолога, в особенности для рудничного геолога, если иметь в виду, что ресурсы меди в стране сравнительно ограничены.
В Джезказгане в последние годы с легкой руки Гипроцветмета почему-то стали считать бедным такое содержание меди в руде, которое в настоящее время, по рекомендациям того же Гипроцветмета, на целом ряде месторождений, например на Коунраде и Бозшакуле, принимается не только в качестве минимального, но и даже среднего содержания меди в балансовой руде. В Болгарии, по проекту того же Гипроцветмета, сейчас эксплуатируются медные месторождения со средним содержанием меди всего в 0,4 — 0,5 процента. Как видите, в этом вопросе наблюдается пока что полная путаница. На Джезказгане почему-то считаются сейчас допустимыми большие безвозвратные потери меди при разработке. «Обосновывают» это лозунгом: «Стране нужна медь». Мы тоже хорошо знаем этот лозунг, но считаем, что эту потребность надо обеспечивать путем правильного планирования необходимого объема добычи руды, исходя из реального среднего содержания меди в месторождении и применения прогрессивных методов технологии переработки руды, а не путем «планового» омертвления огромного тоннажа меди в виде безвозвратных потерь в недрах месторождения. Сейчас в погоне за выборочной добычей богатой руды мы теряем в Джезказгане более одной пятой части его медных запасов... Между тем медь ничем нельзя полноценно заменить в технике. Но если уж где и применяют сейчас заменители меди, то это делается вынужденно. Поэтому мы обязаны всемерно и решительно бороться против любых крупных безвозвратных потерь меди...»
Теперь, через год, он вновь возвратился к этому вопросу. Значит, отнюдь не забыл о нем. Был, видимо, особый смысл в том, что он обратился со словами предостережения именно к Штифанову. Хотя он и выговаривал своему преемнику, но называл его по-прежнему коротко Васей, зная, что тот после этого разговора спокойно спать не станет.
Так оно и было. Через несколько месяцев, весной 1963 года, Штифанов без вызова сам прилетел в Алма-Ату. Пришел к президенту академии и горестно поведал:
— Каныш Имантаевич, после нашей беседы семь раз ездил в Москву. Чьи только пороги не обивал. Однако добиться ничего не смог. Никто не хочет узаконить низкий предел содержания меди для Джезказгана. Что теперь делать, ума не приложу.
Академик задумался.
— В ближайшее время поехать в Москву не смогу. Есть неотложные дела, — проговорил он. — А месяца через полтора жди от меня вестей. Подготовь все документы и жди. Как только получишь известие отсюда или из Москвы, немедленно вылетай. Договорились?
— Рахмет, Канеке, — улыбнулся Штифанов и протянул раскрытую ладонь.
— Чего обрадовался, кончил дело, так сразу защекотало в горле?
— Ваш насыбай ведь особый, давно не нюхал.
— Радоваться еще рано, — сказал Каныш Имантаевич, насыпая насыбай в подставленную ладонь, — тщательно готовь документы, чтобы институтские чиновники не смогли ни к чему придраться.
Вспоминает В.И.Штифанов, Герой Социалистического Труда:
«Однажды, если память не изменяет мне, через месяц после моей поездки в Алма-Ату, я получил условленную телеграмму из канцелярии президента. Быстро собрался и вылетел в Москву. Позвонил в известный номер гостиницы. Он сразу узнал меня по голосу.
— А, Вася? Уже приехал?! — услышал я его радостно-возбужденный голос. — Я уже разведал кое-что... Сегодня хорошенько отдохни. Завтра вечером зайдешь ко мне, поедем в гости к одному богу...
На следующий день мы встретились с ним к концу рабочего дня и поехали за город. Только тогда я догадался, что мы едем на дачу к знаменитому геологу М..., который в годы войны имел большие полномочия в геологической службе страны. Как известный государственный деятель, он пользовался огромным влиянием и авторитетом среди геологов страны. Одно его слово в иные годы решало судьбу многих рудников и шахт. А в ту пору он являлся председателем Всесоюзной комиссии по запасам. Словом, едем к тому богу, который нынче держал в руках судьбу нашего наболевшего вопроса. Про себя я не переставал удивляться находчивости своего учителя, который не официально, а таким окольным путем хотел решить судьбу Джезказгана.
Видно, давно не встречались они; поздоровавшись, не выдержали, по-братски обняли друг друга...»
Несколько минут ушло на взаимные приветствия, расспросы. Вспомнили геологов, ушедших из жизни. Через некоторое время хозяин дома спросил:
— Каныш Имантаевич, скажи-ка, милый, какая нужда заставила вас приехать ко мне? Чем я обязан твоему визиту?
— Илья Ильич, вам больше, чем кому-либо, известно, как нуждалась в меди наша промышленность в годы войны. Вы один из тех, кто стоял над нашими душами, требуя все больше этого добра. И отказа не было. Я сам указал на самые богатые сливки Джезказгана, чтобы обеспечить Балхашский завод высококачественной рудой. Таково было требование времени. Слава богу, сейчас мирное время. Но потребности народного хозяйства в меди не уменьшились. Они постоянно растут. Открыты новые месторождения. Теперь надо кончать со спешкой, соблюдать технологию добычи, брать руду подряд, не разделяя на богатые и бедные пласты. Это понятно сейчас всем, даже горнякам. Но когда доходит до дело, никто не хочет считаться с этими элементарными требованиями. Руководству рудников прежде всего надо справиться с планом добычи руды. И оно стремится достичь этого наилегчайшим способом, без всяких затрат. Не будем скрывать — разве мало их, поступающих так и получающих награды, ордена, окруженных почетом и славой? Именно таково сегодняшнее состояние Джезказгана, дорогой Илья Ильич. Горняки уже привыкли брать богатые руды, а бедные бросать без внимания. Об этом я говорю на каждом совещании. Однако мое мнение для них не закон. На словах они соглашаются со мной, а на деле по-прежнему продолжают свое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96