Шофер выругался. Они только что пересек-
ли границу; на севере громоздились могучие горные кручи, недалеко от до-
роги проплыли руины какой-то крепости, за нею мелькнул взорванный виа-
дук; наконец за грязным стеклом потянулся лес - бескрайние угрюмые
ельники, полумрак, тишина, нервный трепет в листве, нигде ни живой души.
Четырнадцать, понял, сказала мать.
Мальчишка опять не ответил. Перед ними сидел вонючий, в засаленной
шляпе мужик. Он как раз обернулся, открыв в широкой ухмылке все свои
желтые, с чернотой зубы. По лицу его ползали мухи, он иногда прогонял
их, взмахивая рукой, - и все ухмылялся, ухмылялся, будто ему за это пла-
тили. Мальчик вытащил свой складной ножик, раскрыл его и сверкающим лез-
вием стал пускать зайчиков. Девчонка сидела через проход; она ехала од-
на, волосы у нее были светлые, золотые, как солнечный свет. Она бросила
взгляд на ножик, потом на мужика в шляпе; но лицо ее было неподвижным,
словно она старалась сохранить какую-то тайну. Впереди разместились
семьи мешочников, там кто-то громко храпел. Вокруг сплошь были чужие,
незнакомые, пахнущие потом люди. Заплакал младенец, потом замолчал вне-
запно. Кто-то напевал, повторяя все время одну и ту же мелодию. Выбрав-
шись из леса, автобус снова замедлил ход и теперь держал скорость не
больше пятидесяти километров. Все время, пока они ехали, мальчик предс-
тавлял, как он совокупляется с белокурой девчонкой. Вот только мужик в
шляпе то и дело оборачивался назад. Он глазел на огромные груди женщины,
причмокивал, хлопал себя по лицу, отгоняя мух, и ухмылялся. Как-то у
лестницы, ведущей в подвал, мальчику довелось подслушать соседей. Они
рассказывали друг другу, какие у его матери тяжелые и большие груди: она
даже, слышь-ка, два лифчика носит, а тот, который внизу, еще укреплен
блестящей проволокой. Той ночью мальчик встал, подобрался к материной
постели и посмотрел, какой у нее лифчик.
Девчонка вдруг приподнялась и, вытянув шею, напряженно воззрилась ку-
да-то вперед. Потом натянуто улыбнулась, покосившись на мальчика: видно,
ничего не увидела. Окна в заржавленных металлических рамах густо запоте-
ли от тяжелого воздуха, пропитанного кислым запахом пота, а ветровое
стекло было слишком далеко отсюда. Женщина снова толкнула мальчика в
бок.
Четырнадцать, не забудь!
Автобус пополз совсем медленно и вскоре, скрипнув тормозами, остано-
вился. Стало тихо-тихо, словно после какой-то чудовищной лжи. Потом лю-
ди, все сразу, заерзали, завздыхали, зашептались, но это продолжалось
лишь несколько мгновений. Мальчик быстрым движением защелкнул ножик и
сунул его в карман. Он чувствовал, как мать придвигается ближе к нему.
Девчонка нервно засмеялась и тряхнула тоненькой белокурой косичкой. А
мужик, что сидел перед ними, сполз так низко, что почти ушел в драное
сиденье; теперь они видели только засаленный верх его шляпы.
В автобус вошли трое парней в рабочих блузах. Мальчик про них уже
слышал. Он знал, багаж их не интересует, они лишь смотрят тебе в лицо,
наклоняясь так близко, что дыхание их почти обжигает, и ждут, пока у те-
бя дрогнут веки, пока ты закроешь глаза и даже в мыслях перестанешь соп-
ротивляться. Только тогда можно надеяться на пощаду. Тут все точно, все
рассчитано, как в аптеке. Это был новый метод, и ввели его, видно, они,
молодые; старики, те были сосредоточены на узлах, на перевязанных шпага-
том чемоданах, во время досмотра громко ругались, а то и кулаки в ход
пускали. Парни же не говорили ни слова и никого пальцем не трогали.
Дальше всех в автобус прошел высокий бородатый блондин. Напряженно расс-
тавив локти, он улыбался и хищно принюхивался, медленно поворачивая го-
лову то туда, то сюда. Потом замер с широко раскрытыми глазами - и
вдруг, быстро нагнувшись к девчонке с белокурой косой, что сидела, неес-
тественно выпрямив спину, схватил ее и поднял, словно тряпичную куклу.
Девчонка, словно уже отдав Богу душу, покорно повисла у него в руках.
Руки у нее безвольно болтались, голова склонилась набок, глаза закры-
лись. Двое других, подняв головы, закивали, ухмыляясь. Блондин потащил
девчонку к двери; проходя мимо флегматично покуривающего шофера, он лишь
кивнул ему: дескать, можно ехать. Мальчик слышал, как сидевший перед ни-
ми мужик не переставая икал от страха.
Автобус въехал на площадь и возле обитого жестью навеса остановился.
Напротив была маленькая церковь, рядом - корчма, за ними - стройконтора
с национальным флагом над фронтоном и серое здание полиции. Мальчик с
матерью вышли последними; она крепко держала его за руку. На площади бы-
ло грязно, солнце светило ярче и резче, чем дома, ветровые потоки, вры-
ваясь из узеньких улиц, устраивали потасовку, швыряя друг в друга пусты-
ми картонными коробками, мятой газетой, пучками травы, гремя листами
ржавой жести на крыше навеса у автобусной остановки. Мальчик загляделся
на дохлую кошку, она валялась возле навеса, а рядом, в пыли, тянулась
кровавая полоса: видно, кто-то пинком отшвырнул туда кошачий труп с мос-
товой. Но женщина быстро потащила сына дальше. Возле корчмы блевал ста-
рикашка; мальчик по взгляду матери догадался, что она старика знает и
что она удивлена - потому, может, что старики блюют редко: напившись,
они валяются, хлюпают носом и делают под себя.
В корчме уже сидел и выпивал мужик в шляпе; когда они вошли и звонок
над дверью зазвякал, мужик поднял голову и оскалил зубы в ухмылке. Он
сидел в дальнем углу, под портретом негра-боксера с лентой на лбу.
Мальчик быстро сунул руку в карман. Женщина поздоровалась и, посадив сы-
на недалеко от мужика в шляпе, прошла к стойке. Корчмарь, маленький, то-
щий и желтый, кивнул и закрыл кран.
Здорово.
Не заходил, спросила женщина.
Две недели не видал, подумав, сказал человечек и налил ей стопку па-
линки. Женщина смотрела на шкалик; над ними медленно вращались лопасти
вентилятора, шевеля бумажные ленты с липучкой, свисающие над стойкой.
Мальчик заметил, как корчмарь через плечо женщины посмотрел на него.
А это кто?
Сын, сказала женщина, сжимая шкалик в ладони.
Я так и думал, улыбнулся корчмарь, потом вдруг помрачнел.
Там их уже неделю как двое, сказал он. Второй помоложе.
Женщина медленно поставила пустой стакан на стойку; плечи ее передер-
нулись.
Тогда налей еще, закашлялась она.
А ему, вопросительно посмотрел корчмарь на мальчика, который успел
положить перед собой раскрытый ножик и, уперев ладони в исчерканный,
весь в пятнах стол, не отрываясь смотрел на мужика в шляпе. Он подумал,
что, если сюда вернется, обязательно разыщет девчонку.
1 2 3 4 5 6 7 8
ли границу; на севере громоздились могучие горные кручи, недалеко от до-
роги проплыли руины какой-то крепости, за нею мелькнул взорванный виа-
дук; наконец за грязным стеклом потянулся лес - бескрайние угрюмые
ельники, полумрак, тишина, нервный трепет в листве, нигде ни живой души.
Четырнадцать, понял, сказала мать.
Мальчишка опять не ответил. Перед ними сидел вонючий, в засаленной
шляпе мужик. Он как раз обернулся, открыв в широкой ухмылке все свои
желтые, с чернотой зубы. По лицу его ползали мухи, он иногда прогонял
их, взмахивая рукой, - и все ухмылялся, ухмылялся, будто ему за это пла-
тили. Мальчик вытащил свой складной ножик, раскрыл его и сверкающим лез-
вием стал пускать зайчиков. Девчонка сидела через проход; она ехала од-
на, волосы у нее были светлые, золотые, как солнечный свет. Она бросила
взгляд на ножик, потом на мужика в шляпе; но лицо ее было неподвижным,
словно она старалась сохранить какую-то тайну. Впереди разместились
семьи мешочников, там кто-то громко храпел. Вокруг сплошь были чужие,
незнакомые, пахнущие потом люди. Заплакал младенец, потом замолчал вне-
запно. Кто-то напевал, повторяя все время одну и ту же мелодию. Выбрав-
шись из леса, автобус снова замедлил ход и теперь держал скорость не
больше пятидесяти километров. Все время, пока они ехали, мальчик предс-
тавлял, как он совокупляется с белокурой девчонкой. Вот только мужик в
шляпе то и дело оборачивался назад. Он глазел на огромные груди женщины,
причмокивал, хлопал себя по лицу, отгоняя мух, и ухмылялся. Как-то у
лестницы, ведущей в подвал, мальчику довелось подслушать соседей. Они
рассказывали друг другу, какие у его матери тяжелые и большие груди: она
даже, слышь-ка, два лифчика носит, а тот, который внизу, еще укреплен
блестящей проволокой. Той ночью мальчик встал, подобрался к материной
постели и посмотрел, какой у нее лифчик.
Девчонка вдруг приподнялась и, вытянув шею, напряженно воззрилась ку-
да-то вперед. Потом натянуто улыбнулась, покосившись на мальчика: видно,
ничего не увидела. Окна в заржавленных металлических рамах густо запоте-
ли от тяжелого воздуха, пропитанного кислым запахом пота, а ветровое
стекло было слишком далеко отсюда. Женщина снова толкнула мальчика в
бок.
Четырнадцать, не забудь!
Автобус пополз совсем медленно и вскоре, скрипнув тормозами, остано-
вился. Стало тихо-тихо, словно после какой-то чудовищной лжи. Потом лю-
ди, все сразу, заерзали, завздыхали, зашептались, но это продолжалось
лишь несколько мгновений. Мальчик быстрым движением защелкнул ножик и
сунул его в карман. Он чувствовал, как мать придвигается ближе к нему.
Девчонка нервно засмеялась и тряхнула тоненькой белокурой косичкой. А
мужик, что сидел перед ними, сполз так низко, что почти ушел в драное
сиденье; теперь они видели только засаленный верх его шляпы.
В автобус вошли трое парней в рабочих блузах. Мальчик про них уже
слышал. Он знал, багаж их не интересует, они лишь смотрят тебе в лицо,
наклоняясь так близко, что дыхание их почти обжигает, и ждут, пока у те-
бя дрогнут веки, пока ты закроешь глаза и даже в мыслях перестанешь соп-
ротивляться. Только тогда можно надеяться на пощаду. Тут все точно, все
рассчитано, как в аптеке. Это был новый метод, и ввели его, видно, они,
молодые; старики, те были сосредоточены на узлах, на перевязанных шпага-
том чемоданах, во время досмотра громко ругались, а то и кулаки в ход
пускали. Парни же не говорили ни слова и никого пальцем не трогали.
Дальше всех в автобус прошел высокий бородатый блондин. Напряженно расс-
тавив локти, он улыбался и хищно принюхивался, медленно поворачивая го-
лову то туда, то сюда. Потом замер с широко раскрытыми глазами - и
вдруг, быстро нагнувшись к девчонке с белокурой косой, что сидела, неес-
тественно выпрямив спину, схватил ее и поднял, словно тряпичную куклу.
Девчонка, словно уже отдав Богу душу, покорно повисла у него в руках.
Руки у нее безвольно болтались, голова склонилась набок, глаза закры-
лись. Двое других, подняв головы, закивали, ухмыляясь. Блондин потащил
девчонку к двери; проходя мимо флегматично покуривающего шофера, он лишь
кивнул ему: дескать, можно ехать. Мальчик слышал, как сидевший перед ни-
ми мужик не переставая икал от страха.
Автобус въехал на площадь и возле обитого жестью навеса остановился.
Напротив была маленькая церковь, рядом - корчма, за ними - стройконтора
с национальным флагом над фронтоном и серое здание полиции. Мальчик с
матерью вышли последними; она крепко держала его за руку. На площади бы-
ло грязно, солнце светило ярче и резче, чем дома, ветровые потоки, вры-
ваясь из узеньких улиц, устраивали потасовку, швыряя друг в друга пусты-
ми картонными коробками, мятой газетой, пучками травы, гремя листами
ржавой жести на крыше навеса у автобусной остановки. Мальчик загляделся
на дохлую кошку, она валялась возле навеса, а рядом, в пыли, тянулась
кровавая полоса: видно, кто-то пинком отшвырнул туда кошачий труп с мос-
товой. Но женщина быстро потащила сына дальше. Возле корчмы блевал ста-
рикашка; мальчик по взгляду матери догадался, что она старика знает и
что она удивлена - потому, может, что старики блюют редко: напившись,
они валяются, хлюпают носом и делают под себя.
В корчме уже сидел и выпивал мужик в шляпе; когда они вошли и звонок
над дверью зазвякал, мужик поднял голову и оскалил зубы в ухмылке. Он
сидел в дальнем углу, под портретом негра-боксера с лентой на лбу.
Мальчик быстро сунул руку в карман. Женщина поздоровалась и, посадив сы-
на недалеко от мужика в шляпе, прошла к стойке. Корчмарь, маленький, то-
щий и желтый, кивнул и закрыл кран.
Здорово.
Не заходил, спросила женщина.
Две недели не видал, подумав, сказал человечек и налил ей стопку па-
линки. Женщина смотрела на шкалик; над ними медленно вращались лопасти
вентилятора, шевеля бумажные ленты с липучкой, свисающие над стойкой.
Мальчик заметил, как корчмарь через плечо женщины посмотрел на него.
А это кто?
Сын, сказала женщина, сжимая шкалик в ладони.
Я так и думал, улыбнулся корчмарь, потом вдруг помрачнел.
Там их уже неделю как двое, сказал он. Второй помоложе.
Женщина медленно поставила пустой стакан на стойку; плечи ее передер-
нулись.
Тогда налей еще, закашлялась она.
А ему, вопросительно посмотрел корчмарь на мальчика, который успел
положить перед собой раскрытый ножик и, уперев ладони в исчерканный,
весь в пятнах стол, не отрываясь смотрел на мужика в шляпе. Он подумал,
что, если сюда вернется, обязательно разыщет девчонку.
1 2 3 4 5 6 7 8