А почему подумал,
и сам не знал. Наверно, все из-за этого мужика в засаленной шляпе.
Женщина повернулась и посмотрела на сына.
Давай и ему тоже.
Сколько парню годков-то, спросил человечек.
Женщина бросила на него быстрый взгляд и почти сердито ответила.
Четырнадцать.
Мужик в шляпе загоготал и бросил на стол мелочь.
Ладно, я ведь так, ты - мать, тебе виднее, пробурчал корчмарь и налил
женщине еще сто граммов, а один шкалик отнес мальчику. Тот посмотрел в
его удивительно голубые глаза. Корчмарь улыбнулся снова. Зубы у него бы-
ли желтые, волосы - жирные, в перхоти, и мальчик подумал, что человек
этот проживет недолго.
Ладно, парень, выпей-ка вот, улыбался корчмарь.
Мальчик взял шкалик, следя, как мужик в шляпе закрывает за собой
дверь. А тот, обернувшись на пороге, послал-таки им напоследок еще одну
свою ухмылку. Вентилятор вдруг замедлил вращение, загудел, защелкал и
совсем остановился. Корчмарь смотрел на ножик; рука его дернулась, слов-
но он хотел потрогать его. Но мальчик был быстрее.
Вы тут девчонку знаете, белобрысую такую, с косой?
Корчмарь вернулся к женщине, которая не мигая смотрела на пустой шка-
лик. Голос корчмаря звучал льстиво, заискивающе; но мальчик чувствовал:
то, что говорит этот человечек, матери все же приятно.
Прямо вылитый отец.
На другой склон горы, на территорию стройки, можно было попасть по
улочке, что отходила от площади возле полицейского участка. Миновал пол-
день, когда они отправились в путь. Ветер свистел и шуршал, блуждая в
щелях домов и в развалинах, потом, вырываясь оттуда, закручивал легкую
пыль городка в желтые прозрачные воронки. Женщина держала сына за руку.
Они торопливо прошли несколько одинаковых, убогих улочек и зашагали,
поднимаясь все выше, по прихотливо вьющейся тропе, глубоко врезающейся в
склон горы. Теперь с дороги уже невозможно было свернуть: слева срывался
в бездну крутой склон с каменными глыбами, меж которыми торчали колючие
сухие кусты; справа вздымалась почти отвесная, голая скальная стена.
Солнце палило нещадно, сгоняя с небосклона даже малейшее облачко. Женщи-
на не отпускала руку мальчика. Они подошли к выкрашенному в красный цвет
деревянному шлагбауму. Здесь тропа становилась шире; на поляне, в тени
деревянной будки, лежали два человека. Женщина остановилась и поздорова-
лась; мужчины привстали, потом поднялись. Один был пожилой, почти ста-
рик, второй - совсем молодой, как те трое, что вошли в автобус после
границы. Эти тоже были в рабочих блузах. Женщина полезла в корзину, дос-
тала грязный полиэтиленовый пакет, развернула его, вынула мятые, захва-
танные бумаги.
Удостоверение, сказала она, протягивая бумагу пожилому. Молодой нак-
лонился, заглянул в лицо мальчику. Так близко, что его дыхание обжигало
кожу. Мальчик медленно опустил руку в карман. Пожилой изучал бумагу, по
слогам разбирая слова.
Тебе сколько лет, неожиданно спросил парень. Мальчик смотрел на его
лицо с красным шрамом; видно было, что он еще не бреется. На подбородке
у него курчавился пушок; такой же пушок темнел там, где позже должны бу-
дут вырасти бакенбарды.
Четырнадцать, прошептал мальчик и зажмурился.
Молодой вдруг выпрямился.
Ха!..
Пожилой покопался в корзине, вытащил кусок печеного мяса, откусил,
пожевал, потом швырнул его за спину. Посмотрев на женщину, мотнул голо-
вой в сторону будки.
Туда ступайте!
Женщина было заколебалась, потом нахмурилась и бросила взгляд на сы-
на.
Его не трожьте!
Сколько ему, еще раз спросил молодой.
Женщина пристально посмотрела на него.
Тебе самому-то сколько?
Будка стояла в середине поляны. Мальчик остался сидеть на плоском го-
рячем камне. Те втроем ушли. Первой - женщина, потом - парень, последним
- старик. Однако старик вышел раньше. Мальчик, лежа, как ящерица, на
камне, ловил звуки, доносящиеся из будки. Там хрипели, скулили, тяжело
дышали - можно было подумать, что в будке убивают кого-то. Пожилой вер-
нулся, застегивая штаны. Со лба его градом лил пот, он изумленно качал
головой и усмехался мальчику. Ух ты, мать твою...
Потом, в распахнутой рубашке, вышел и молодой; за ним показалась жен-
щина. Грудь у парня была голой и белой; белой, как известь. Он даже не
вспотел. Женщина прятала в пакет бумаги.
Можно идти, спросила она.
Парень кивнул, глядя на мальчика. Тот встал перед ним.
Ты девчонку тут знаешь? Белобрысую, с косой?
Руку вынь из кармана, сказал, ухмыляясь, парень.
За поляной тропа неожиданно пошла вниз; земля оживала на глазах. Все
больше вокруг становилось зелени; меж камнями, вырываясь из-под земли,
журчали, играя друг с другом в прятки, шустрые ручейки. Потом, за плав-
ным поворотом, перед ними открылось сверкающее плоскогорье - сплошная
громадная стройка. С запада небосвод заволакивали тучи. Женщина наконец
отпустила руку мальчика; они смотрели на небо. Несколько минут они стоя-
ли молча; мальчик видел, что у матери катятся по щекам слезы. Потом тро-
па ненадолго стала опять такой узкой, что идти по ней можно было лишь
чуть ли не боком. Скальная стена, если дотронуться до нее, обжигала; ко-
варные выступы оставляли ссадины на спине и руках мальчика. Женщина, хо-
тя была крупнее и толще, да еще несла корзину, продвигалась вперед про-
ворнее.
Внизу, там, где начинался бескрайний барачный город, они встретили
группу людей в рабочей одежде. Их было примерно полдюжины, и они говори-
ли о каком-то несчастном случае. Один, заметив женщину, отделился от ос-
тальных, влез на кучу песка и, помахав рукой, крикнул.
В двести двадцатый он перебрался. Ступайте налево, прямо, потом нале-
во и опять прямо.
Но сведения оказались неверными: выяснилось, им нужен номер двести
десятый. Барак был небольшой, человек на двадцать от силы. Привилегиро-
ванный барак, для ветеранов. Мужчина лежал на нижних нарах на соломенном
тюфяке и спал. Во сне он громко храпел; иногда у него вздрагивали плечи.
Он тоже был в рабочей блузе. В глубине кто-то пиликал на губной гармош-
ке; еще кто-то молился. На дальних нарах играли в карты. Женщина села на
край тюфяка, поставила корзину у левой ноги. Мальчик остался стоять,
всматриваясь в полутьму; он поискал глазами того, кто играл на гармошке,
но не нашел. Зато силуэт того, кто молился, ему показался чем-то знако-
мым.
Мужчина внезапно проснулся и сел. Глаза его со сна были налиты
кровью. Он непонимающе моргал, озираясь. Волосы его были всклокочены,
подбородок щетинист и грязен.
Привет, сказала женщина, кладя руку ему на колено.
Я тебя уже ждал, ответил мужчина; потом посмотрел на мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8
и сам не знал. Наверно, все из-за этого мужика в засаленной шляпе.
Женщина повернулась и посмотрела на сына.
Давай и ему тоже.
Сколько парню годков-то, спросил человечек.
Женщина бросила на него быстрый взгляд и почти сердито ответила.
Четырнадцать.
Мужик в шляпе загоготал и бросил на стол мелочь.
Ладно, я ведь так, ты - мать, тебе виднее, пробурчал корчмарь и налил
женщине еще сто граммов, а один шкалик отнес мальчику. Тот посмотрел в
его удивительно голубые глаза. Корчмарь улыбнулся снова. Зубы у него бы-
ли желтые, волосы - жирные, в перхоти, и мальчик подумал, что человек
этот проживет недолго.
Ладно, парень, выпей-ка вот, улыбался корчмарь.
Мальчик взял шкалик, следя, как мужик в шляпе закрывает за собой
дверь. А тот, обернувшись на пороге, послал-таки им напоследок еще одну
свою ухмылку. Вентилятор вдруг замедлил вращение, загудел, защелкал и
совсем остановился. Корчмарь смотрел на ножик; рука его дернулась, слов-
но он хотел потрогать его. Но мальчик был быстрее.
Вы тут девчонку знаете, белобрысую такую, с косой?
Корчмарь вернулся к женщине, которая не мигая смотрела на пустой шка-
лик. Голос корчмаря звучал льстиво, заискивающе; но мальчик чувствовал:
то, что говорит этот человечек, матери все же приятно.
Прямо вылитый отец.
На другой склон горы, на территорию стройки, можно было попасть по
улочке, что отходила от площади возле полицейского участка. Миновал пол-
день, когда они отправились в путь. Ветер свистел и шуршал, блуждая в
щелях домов и в развалинах, потом, вырываясь оттуда, закручивал легкую
пыль городка в желтые прозрачные воронки. Женщина держала сына за руку.
Они торопливо прошли несколько одинаковых, убогих улочек и зашагали,
поднимаясь все выше, по прихотливо вьющейся тропе, глубоко врезающейся в
склон горы. Теперь с дороги уже невозможно было свернуть: слева срывался
в бездну крутой склон с каменными глыбами, меж которыми торчали колючие
сухие кусты; справа вздымалась почти отвесная, голая скальная стена.
Солнце палило нещадно, сгоняя с небосклона даже малейшее облачко. Женщи-
на не отпускала руку мальчика. Они подошли к выкрашенному в красный цвет
деревянному шлагбауму. Здесь тропа становилась шире; на поляне, в тени
деревянной будки, лежали два человека. Женщина остановилась и поздорова-
лась; мужчины привстали, потом поднялись. Один был пожилой, почти ста-
рик, второй - совсем молодой, как те трое, что вошли в автобус после
границы. Эти тоже были в рабочих блузах. Женщина полезла в корзину, дос-
тала грязный полиэтиленовый пакет, развернула его, вынула мятые, захва-
танные бумаги.
Удостоверение, сказала она, протягивая бумагу пожилому. Молодой нак-
лонился, заглянул в лицо мальчику. Так близко, что его дыхание обжигало
кожу. Мальчик медленно опустил руку в карман. Пожилой изучал бумагу, по
слогам разбирая слова.
Тебе сколько лет, неожиданно спросил парень. Мальчик смотрел на его
лицо с красным шрамом; видно было, что он еще не бреется. На подбородке
у него курчавился пушок; такой же пушок темнел там, где позже должны бу-
дут вырасти бакенбарды.
Четырнадцать, прошептал мальчик и зажмурился.
Молодой вдруг выпрямился.
Ха!..
Пожилой покопался в корзине, вытащил кусок печеного мяса, откусил,
пожевал, потом швырнул его за спину. Посмотрев на женщину, мотнул голо-
вой в сторону будки.
Туда ступайте!
Женщина было заколебалась, потом нахмурилась и бросила взгляд на сы-
на.
Его не трожьте!
Сколько ему, еще раз спросил молодой.
Женщина пристально посмотрела на него.
Тебе самому-то сколько?
Будка стояла в середине поляны. Мальчик остался сидеть на плоском го-
рячем камне. Те втроем ушли. Первой - женщина, потом - парень, последним
- старик. Однако старик вышел раньше. Мальчик, лежа, как ящерица, на
камне, ловил звуки, доносящиеся из будки. Там хрипели, скулили, тяжело
дышали - можно было подумать, что в будке убивают кого-то. Пожилой вер-
нулся, застегивая штаны. Со лба его градом лил пот, он изумленно качал
головой и усмехался мальчику. Ух ты, мать твою...
Потом, в распахнутой рубашке, вышел и молодой; за ним показалась жен-
щина. Грудь у парня была голой и белой; белой, как известь. Он даже не
вспотел. Женщина прятала в пакет бумаги.
Можно идти, спросила она.
Парень кивнул, глядя на мальчика. Тот встал перед ним.
Ты девчонку тут знаешь? Белобрысую, с косой?
Руку вынь из кармана, сказал, ухмыляясь, парень.
За поляной тропа неожиданно пошла вниз; земля оживала на глазах. Все
больше вокруг становилось зелени; меж камнями, вырываясь из-под земли,
журчали, играя друг с другом в прятки, шустрые ручейки. Потом, за плав-
ным поворотом, перед ними открылось сверкающее плоскогорье - сплошная
громадная стройка. С запада небосвод заволакивали тучи. Женщина наконец
отпустила руку мальчика; они смотрели на небо. Несколько минут они стоя-
ли молча; мальчик видел, что у матери катятся по щекам слезы. Потом тро-
па ненадолго стала опять такой узкой, что идти по ней можно было лишь
чуть ли не боком. Скальная стена, если дотронуться до нее, обжигала; ко-
варные выступы оставляли ссадины на спине и руках мальчика. Женщина, хо-
тя была крупнее и толще, да еще несла корзину, продвигалась вперед про-
ворнее.
Внизу, там, где начинался бескрайний барачный город, они встретили
группу людей в рабочей одежде. Их было примерно полдюжины, и они говори-
ли о каком-то несчастном случае. Один, заметив женщину, отделился от ос-
тальных, влез на кучу песка и, помахав рукой, крикнул.
В двести двадцатый он перебрался. Ступайте налево, прямо, потом нале-
во и опять прямо.
Но сведения оказались неверными: выяснилось, им нужен номер двести
десятый. Барак был небольшой, человек на двадцать от силы. Привилегиро-
ванный барак, для ветеранов. Мужчина лежал на нижних нарах на соломенном
тюфяке и спал. Во сне он громко храпел; иногда у него вздрагивали плечи.
Он тоже был в рабочей блузе. В глубине кто-то пиликал на губной гармош-
ке; еще кто-то молился. На дальних нарах играли в карты. Женщина села на
край тюфяка, поставила корзину у левой ноги. Мальчик остался стоять,
всматриваясь в полутьму; он поискал глазами того, кто играл на гармошке,
но не нашел. Зато силуэт того, кто молился, ему показался чем-то знако-
мым.
Мужчина внезапно проснулся и сел. Глаза его со сна были налиты
кровью. Он непонимающе моргал, озираясь. Волосы его были всклокочены,
подбородок щетинист и грязен.
Привет, сказала женщина, кладя руку ему на колено.
Я тебя уже ждал, ответил мужчина; потом посмотрел на мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8