И когда на вопрос уже упомянутого злополучного субъекта, что мы успели заснять, я начал перечисление, Крис опять стал похож на ламу.
— Как? — удивился человечек. — Вы не сняли кеа?
— Нет! — отрезал Крис, вложив в одно это коротенькое слово столько холода, что его хватило бы, чтобы сотворить небольшой айсберг.
— А вы бы поднялись на гору Кука, — продолжал наш собеседник, не подозревая, что ступает по краю пропасти. — Я только что оттуда, их там видимо-невидимо. Ничего нельзя оставить, сразу налетят и разорвут в клочья. Сущие комики… честное слово, стоит попробовать их заснять.
Я поспешил наполнить стакан Криса.
— Да-да, разумеется, мы попробуем, — сказал я.
— Совершенно верно, — громко произнес Крис с внезапной решимостью. — И мы отправимся на гору Кука завтра же.
Он одним духом осушил стакан и сердито посмотрел на наши ошеломленные лица.
— Но это невозможно, — возразил Брайен. — У нас нет на это времени.
— Я не уеду из Новой Зеландии, пока не сниму кеа, — отчеканил Крис.
Что нам оставалось делать после такого ультиматума? Мы отправились на гору Кука, где поселились в превосходном государственном отеле с великолепным видом на гору и на ледник Тасмана и безотлагательно приступили к лихорадочным поискам кеа. Все уверяли нас, что нет ничего проще, горы и долины кишат этими птицами, нельзя даже машину поставить, ибо сейчас же на нее опустятся несколько десятков кеа и примутся разбирать на части, словно какие-нибудь одержимые механики. Стоит только отъехать немного в горы — в любую сторону! — и позвать: «Кеа… кеа… кеа…», подражая их крику, как в тот же миг к вам отовсюду слетятся кеа.
Так мы и сделали. В первый же день отправились к горе Кука и стали кататься вокруг нее, останавливаясь перед каждой трещиной и расщелиной, чтобы позвать, как нас учили: «Кеа… кеа… кеа…». Но голые склоны оставались безжизненными. В тот вечер Крис, несмотря на чудесное вино и нежнейшую жареную форель, сидел с видом сердитого верблюда, который забыл дорогу к ближайшему колодцу.
На следующее утро ни свет ни заря, храня унылое молчание, мы поехали к леднику Тасмана у подножия горы Кука, чтобы возобновить поиски кеа. Дорога в этот неуютный уголок с каким-то лунным ландшафтом напоминает сухое русло, берущее начало на краю обрыва, с которого внизу видно могучий ледник, а вверху — снежную вершину горы. Ледник здесь широкий и представляет собой мощный бугристый пласт, начиненный, словно пирог, камнями, буреломом и, вне всякого сомнения, бесчисленными останками замерзших кеа. Стоя над ледником, мы явственно слышали, как он, покряхтывая, постанывая и потрескивая, миллиметр за миллиметром ползет вниз по долине на свидание с морем.
Заглушая бормотание ледника, над голым пустынным ландшафтом разнестись наши крики: «Кеа!», и со всех сторон отозвалось обманчивое эхо. И как же мы удивились, когда внезапно невесть откуда показался кеа и уселся на каменный шпиль за пределами досягаемости нашей кинокамеры. С округлившимися от возбуждения глазами Крис полез вверх по склону, хрипло вопя: «Кеа!». Птица взглянула на взъерошенное существо с безумным взором, вынырнувшее откуда-то из недр ледника, издала крик, полный недоумения и ужаса, и поспешно улетела. Когда мы пришли в себя после приступа неприличного хохота, то с удивлением обнаружили, что Крис отнюдь не обескуражен, напротив, первая встреча с кеа воодушевила его. Он считал, что успех почти обеспечен, теперь надо только снять вводные кадры. Под «вводными» Крис подразумевал кадры, показывающие, как лендровер подъезжает к леднику, как мы выходим из машины и зовем кеа, и виды местности. Потом снимем крупным планом птицу и все смонтируем.
Съемки фильма — дело хитрое, подчас приходится сперва снимать отъезд, а уж потом прибытие. Мы выгрузили снаряжение и установили камеры, и так как нам нужен был звук, Крис торжественно достал из футляра рекордер и водрузил его на груду камня.
После долгой беготни с проводами и микрофонами он объявил наконец, что все готово. Наша задача была несложной: подъехать на лендровере к указанной точке, выйти и звать кеа. Камера запечатлеет наши движения, а рекордер увековечит отраженные склонами голоса. Я уже говорил, что другого такого глухого и уединенного места надо было поискать, не видно не только людей и построек, но даже животных, поэтому мы были просто поражены, когда, выйдя из машины и дружно прокричав «кеа!», внезапно услышали такой невообразимый шум, словно по соседству свихнулся какой-нибудь из заводов Форда. Это был визг, вой и скрежет механизмов, подвергнутых неслыханным пыткам. Что вызвало эти звуки, откуда они идут? Мы видели только Криса, который присел около своего аппарата с наушниками на голове и выражением невообразимой муки на лице.
Вдруг из-за беспорядочно нагроможденных глыб показался огромный, величиной с полдома, экипаж, пращур всех бульдозеров. Звеня, гремя и дребезжа, он полз в нашу сторону, а на самом верху на маленьком сиденье примостился перемазанный машинным маслом человечек, который как будто пытался управлять этой махиной. Он приветливо помахал нам рукой. Крис сорвал с головы наушники и, отчаянно размахивая руками, подбежал к дьявольской колеснице.
— Выключите мотор! — заорал он. — У нас идет звукозапись!
— Чего? — крикнул в ответ человечек, переключая скорость с леденящим кровь скрежетом.
— Мы снимаем кино… Вы не могли бы выключить мотор? — ревел побагровевший Крис.
— Говорите громче… ничего не слышу…— твердил человечек.
— Выключите эту проклятую штуковину… ВЫКЛЮЧИТЕ! — вопил Крис, бурно жестикулируя.
Водитель сосредоточенно посмотрел на него, извлек из коробки скоростей еще одно короткое, терзающее слух созвучие, потом наклонился вперед, нажал какую-то кнопку, и могучая машина стихла.
— Так что вы там говорите? — спросил он. — Извините, мне тут было плохо слышно… Очень уж шумно.
Крис нервно вздохнул.
— Вы не могли бы несколько минут не пускать эту… эту… эту штуку? Понимаете, мы снимаем кино, нам нужно записать звук.
— Ах, кино, да? — заинтересованно произнес человечек. — Конечно, могу и не пускать.
—
Спасибо,-с дрожью в голосе поблагодарил Крис и вернулся к рекордеру.
Только он надел наушники и подал нам знак начинать, как механическое чудище вновь ожило, с той лишь разницей, что теперь водитель посредством какого-то волшебства пустил ее задним ходом, и она медленно поползла обратно за камни, из-за которых явилась. Крис, с лицом цвета перезрелого персика, швырнул наушники на землю и, изрекая смачные фразы, которых продюсерам Би-би-си по штату знать не положено, кинулся следом за махиной. Через мгновение воцарилась благословенная тишина и Крис вышел из-за камней, отирая лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Как? — удивился человечек. — Вы не сняли кеа?
— Нет! — отрезал Крис, вложив в одно это коротенькое слово столько холода, что его хватило бы, чтобы сотворить небольшой айсберг.
— А вы бы поднялись на гору Кука, — продолжал наш собеседник, не подозревая, что ступает по краю пропасти. — Я только что оттуда, их там видимо-невидимо. Ничего нельзя оставить, сразу налетят и разорвут в клочья. Сущие комики… честное слово, стоит попробовать их заснять.
Я поспешил наполнить стакан Криса.
— Да-да, разумеется, мы попробуем, — сказал я.
— Совершенно верно, — громко произнес Крис с внезапной решимостью. — И мы отправимся на гору Кука завтра же.
Он одним духом осушил стакан и сердито посмотрел на наши ошеломленные лица.
— Но это невозможно, — возразил Брайен. — У нас нет на это времени.
— Я не уеду из Новой Зеландии, пока не сниму кеа, — отчеканил Крис.
Что нам оставалось делать после такого ультиматума? Мы отправились на гору Кука, где поселились в превосходном государственном отеле с великолепным видом на гору и на ледник Тасмана и безотлагательно приступили к лихорадочным поискам кеа. Все уверяли нас, что нет ничего проще, горы и долины кишат этими птицами, нельзя даже машину поставить, ибо сейчас же на нее опустятся несколько десятков кеа и примутся разбирать на части, словно какие-нибудь одержимые механики. Стоит только отъехать немного в горы — в любую сторону! — и позвать: «Кеа… кеа… кеа…», подражая их крику, как в тот же миг к вам отовсюду слетятся кеа.
Так мы и сделали. В первый же день отправились к горе Кука и стали кататься вокруг нее, останавливаясь перед каждой трещиной и расщелиной, чтобы позвать, как нас учили: «Кеа… кеа… кеа…». Но голые склоны оставались безжизненными. В тот вечер Крис, несмотря на чудесное вино и нежнейшую жареную форель, сидел с видом сердитого верблюда, который забыл дорогу к ближайшему колодцу.
На следующее утро ни свет ни заря, храня унылое молчание, мы поехали к леднику Тасмана у подножия горы Кука, чтобы возобновить поиски кеа. Дорога в этот неуютный уголок с каким-то лунным ландшафтом напоминает сухое русло, берущее начало на краю обрыва, с которого внизу видно могучий ледник, а вверху — снежную вершину горы. Ледник здесь широкий и представляет собой мощный бугристый пласт, начиненный, словно пирог, камнями, буреломом и, вне всякого сомнения, бесчисленными останками замерзших кеа. Стоя над ледником, мы явственно слышали, как он, покряхтывая, постанывая и потрескивая, миллиметр за миллиметром ползет вниз по долине на свидание с морем.
Заглушая бормотание ледника, над голым пустынным ландшафтом разнестись наши крики: «Кеа!», и со всех сторон отозвалось обманчивое эхо. И как же мы удивились, когда внезапно невесть откуда показался кеа и уселся на каменный шпиль за пределами досягаемости нашей кинокамеры. С округлившимися от возбуждения глазами Крис полез вверх по склону, хрипло вопя: «Кеа!». Птица взглянула на взъерошенное существо с безумным взором, вынырнувшее откуда-то из недр ледника, издала крик, полный недоумения и ужаса, и поспешно улетела. Когда мы пришли в себя после приступа неприличного хохота, то с удивлением обнаружили, что Крис отнюдь не обескуражен, напротив, первая встреча с кеа воодушевила его. Он считал, что успех почти обеспечен, теперь надо только снять вводные кадры. Под «вводными» Крис подразумевал кадры, показывающие, как лендровер подъезжает к леднику, как мы выходим из машины и зовем кеа, и виды местности. Потом снимем крупным планом птицу и все смонтируем.
Съемки фильма — дело хитрое, подчас приходится сперва снимать отъезд, а уж потом прибытие. Мы выгрузили снаряжение и установили камеры, и так как нам нужен был звук, Крис торжественно достал из футляра рекордер и водрузил его на груду камня.
После долгой беготни с проводами и микрофонами он объявил наконец, что все готово. Наша задача была несложной: подъехать на лендровере к указанной точке, выйти и звать кеа. Камера запечатлеет наши движения, а рекордер увековечит отраженные склонами голоса. Я уже говорил, что другого такого глухого и уединенного места надо было поискать, не видно не только людей и построек, но даже животных, поэтому мы были просто поражены, когда, выйдя из машины и дружно прокричав «кеа!», внезапно услышали такой невообразимый шум, словно по соседству свихнулся какой-нибудь из заводов Форда. Это был визг, вой и скрежет механизмов, подвергнутых неслыханным пыткам. Что вызвало эти звуки, откуда они идут? Мы видели только Криса, который присел около своего аппарата с наушниками на голове и выражением невообразимой муки на лице.
Вдруг из-за беспорядочно нагроможденных глыб показался огромный, величиной с полдома, экипаж, пращур всех бульдозеров. Звеня, гремя и дребезжа, он полз в нашу сторону, а на самом верху на маленьком сиденье примостился перемазанный машинным маслом человечек, который как будто пытался управлять этой махиной. Он приветливо помахал нам рукой. Крис сорвал с головы наушники и, отчаянно размахивая руками, подбежал к дьявольской колеснице.
— Выключите мотор! — заорал он. — У нас идет звукозапись!
— Чего? — крикнул в ответ человечек, переключая скорость с леденящим кровь скрежетом.
— Мы снимаем кино… Вы не могли бы выключить мотор? — ревел побагровевший Крис.
— Говорите громче… ничего не слышу…— твердил человечек.
— Выключите эту проклятую штуковину… ВЫКЛЮЧИТЕ! — вопил Крис, бурно жестикулируя.
Водитель сосредоточенно посмотрел на него, извлек из коробки скоростей еще одно короткое, терзающее слух созвучие, потом наклонился вперед, нажал какую-то кнопку, и могучая машина стихла.
— Так что вы там говорите? — спросил он. — Извините, мне тут было плохо слышно… Очень уж шумно.
Крис нервно вздохнул.
— Вы не могли бы несколько минут не пускать эту… эту… эту штуку? Понимаете, мы снимаем кино, нам нужно записать звук.
— Ах, кино, да? — заинтересованно произнес человечек. — Конечно, могу и не пускать.
—
Спасибо,-с дрожью в голосе поблагодарил Крис и вернулся к рекордеру.
Только он надел наушники и подал нам знак начинать, как механическое чудище вновь ожило, с той лишь разницей, что теперь водитель посредством какого-то волшебства пустил ее задним ходом, и она медленно поползла обратно за камни, из-за которых явилась. Крис, с лицом цвета перезрелого персика, швырнул наушники на землю и, изрекая смачные фразы, которых продюсерам Би-би-си по штату знать не положено, кинулся следом за махиной. Через мгновение воцарилась благословенная тишина и Крис вышел из-за камней, отирая лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51