– Гром и молния! – воскликнул я. – А что, вполне возможно. Ну-ка, Пегги, попробуй узнать.
– По правде говоря, мне не хочется им мешать. – На Пегги в такие минуты всегда находила робость.
Случай помог нам: старик опустил флейту, вытер губы и замер, обратив лицо к Дереву. Мальчуган тоже устроил передышку и переминался с ноги на ногу, потупившись.
– Ну… Ну скорей же, спроси, – поторопил я. Пегги несмело подошла к индейцу и заговорила с ним. Когда она вернулась, лицо ее сияло.
– Он в самом деле играет для Дерева! Для Дерева!
– Вот видишь, – торжествующе произнесла Джеки. – Я так и знала!
– Но почему он играет для Дерева?
– Я не стала об этом спрашивать, – ответила Пегги. – Мне показалось, что это… ну, невежливо.
– Во всяком случае, их стоит записать, – сказал я.
Пегги достала из машины звукозаписывающую аппаратуру и, когда слепец поднес к губам флейту, обратил к Дереву незрячие глаза и снова начал играть, записала мелодию.
Может быть, он надеется, что дерево вернет ему зрение? Или играет просто потому, что это всем деревьям дерево? Ни у кого из нас не поворачивался язык спросить его. Наконец мы вышли из парка, сели в машины и поехали дальше под жалобные звуки флейты и барабанную дробь, которыми слепой индеец и мальчуган приветствовали исполинское Дерево.
Как ни увлекательна была эта поездка, нам не удалось добраться до гватемальской границы и посмотреть рогатого гокко и квезала. Путешествие кончилось в деревне Сан-Кристобаль, дальше путь был закрыт: в Гватемале начались какие-то беспорядки, и границу то и дело пересекали вооруженные отряды. Скрепя сердце развернули мы машину и покатили обратно в Мехико.
Возвратившись в столицу, мы решили, что будет дешевле жить на частной квартире. С помощью одного из наших друзей удалось найти идеальный вариант в центре города, с тремя просторными спальнями, двумя ванными, огромной гостиной и кухней. После переселения каждый занялся своим делом: женскую половину нашего отряда больше всего занимали магазины и экскурсии по городу, а Дикс, Шеп и я отправились за кроликами.
Первую попытку я решил предпринять на самом Попокатепетле, и с утра пораньше, погрузив снаряжение в машину, мы взяли курс на исполинский вулкан. С набором высоты становилось заметно холоднее. Мы оглянулись назад. В обрамленной вулканами огромной чаше, озаренное бледным рассветом, переливалось пестрыми огнями лоскутное одеяло Мехико. В столь ранний час смога еще не было. Во второй половине дня с того же места города вовсе не увидишь.
У подножия Попокатепетля располагается несколько маленьких гостиниц. Мы остановили свой выбор па самой приличной с виду. Хозяином гостиницы был говорливый плутоватый мексиканец. Узнав, что он ярый охотник и держит охотничьих собак, мы спросили, что ему известно о вулканических кроликах. Он ответил, что кролики водятся вплоть до снеговой линии, и обещал связаться с одним из своих друзей, который, наверно, сможет нам помочь.
Друг – другом, а мы пока поехали дальше, в глубь Национального парка Попокатепетль, сколько позволяла дорога. Я решил, что стоит побеседовать с объездчиками, уж они-то нам точно скажут, где искать тепоринго. Дорога взбиралась зигзагами вверх по склону, и вскоре мы очутились в густом сосновом бору. Под соснами, словно большие кудлатые парики, топорщились золотистые кочки травы закатон.
В парке мы вышли из машин; здесь воздух был такой свежий, такой чистый, что с непривычки дух захватывало. Над нами возвышался исполинский снежный купол – вершина вулкана. Не сразу удалось найти лесника, зато, разыскав его, мы получили исчерпывающие сведения о вулканических кроликах. Ну как же, он их хорошо знает, сколько раз видел и в парке, и на других склонах. Недавно сам поймал двух тепоринго, добавил он не без гордости.
– Где они? – воскликнул я.
– Как где? Съел.
Речь шла о животном, которое – во всяком случае, на бумаге – стоит в ряду наиболее строго охраняемых в Мексике. И со мной говорил лесник Национального парка. Не подумайте, что так бывает только в Мексике, то же происходит всюду, где ограничиваются «бумажной» охраной животных.
Так или иначе, мы установили, что, несмотря на старания лесника, еще не все тепоринго истреблены. А вернувшись в гостиницу, узнали, что хозяин разыскал своего друга, и увидели верзилу с огромной головой, лицом страховидного майяского идола и маленькими бегающими глазками. Впрочем, для нас гораздо важнее было то, что он хорошо знал нравы и прихоти тепоринго. Мы услышали, что единственный способ поймать вулканического кролика – выкопать его из земли. Процедура трудоемкая, но вместе – он, Дикс, Шеп и я, да если привлечь еще двух человек – как-нибудь справимся.
Мы условились, что завтра утром снова поднимемся на склон Попокатепетля и приступим к охоте на кроликов.
Я прочел о вулканическом кролике и его образе жизни все, что сумел найти, – не так уж много, поскольку этого зверька, похоже, никто как следует не изучал, – и мы знали, что тепоринго водятся только в зоне травы закатон и по существу только ею и кормятся. Один источник сообщает, будто кролики едят произрастающую в горах дикую мяту, однако мы ни разу не видели там мяты и подавно не видели уписывающих ее кроликов.

Скоро мы убедились, что охотиться в траве закатон – дело не простое. Огромные золотисто-желтые кочки высотой почти в метр растут на мягкой черной вулканической почве, в которой тепоринго роют себе длинные извилистые норы. Под свисающими листьями кролики протаптывают сеть тропок, похожих на туннели; пасутся они, судя по всему, на самих кочках, поедая как молодую, так и жухлую траву. Мы видели много кочек, словно выкошенных посередине, лишь по краям оставался венчик нетронутых длинных стеблей.
Мы поднялись по склону на высоту около трех тысяч метров, ехали не спеша, внимательно глядя по сторонам – не покажется ли где тепоринго. Правда, глядели мы без особой надежды, ведь было очевидно, что гул мотора загонит всех кроликов в норы. Представьте себе, за очередным поворотом я, к величайшему своему удивлению, узрел сидящего на широкой кочке, словно на сторожевой вышке, тепоринго.
Взвизгнули тормоза, а миляга кролик знай себе сидит в траве, не обращая на людей никакого внимания. Нас разделяло от силы десять метров, тем не менее я вооружился биноклем и принялся жадно рассматривать зверька. Он был не больше домашнего кролика, известного под названием голландского карлика, иными словами – величиной с упитанную морскую свинку. Маленькие округлые ушки плотно прилегали к голове, сразу и не заметишь, а хвоста я и вовсе не разглядел. Окраска преимущественно коричневая, глаза обведены тонким белым колечком; на солнце шерсть отливала зеленью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45