Опять прозвучала барабанная дробь.
— Мой друг, — сказал Фон, — ты помнишь, как ты гостил в Бафуте и учил меня европейским танцам?
— Да, — ответил я, — помню.
Речь шла об одной из пирушек Фона, где я, вдохновленный радушием хозяина, решил показать ему, его советникам и женам, как танцуют конгу. Успех был огромный, но я думал, что за истекшие восемь лет Фон давно все это забыл.
— Сейчас я тебе покажу, — сказал Фон. Глаза его искрились.
Он проревел новый приказ. Около двадцати его жен вышли на середину и стали в круг, крепко держась друг за друга. Потом они присели, как бегуны на старте, и замерли в ожидании.
— Что они собираются делать? — прошептала Джеки.
В моей душе подымалось бесовское веселье.
— Похоже, — сказал я мечтательно, — что после моего отъезда он все время заставлял их танцевать конгу, и мы теперь увидим, чего они достигли.
Фон поднял вверх широкую ладонь, и оркестр принялся с жаром исполнять бафутскую мелодию в ритме конги. Все в той же странной позе жены Фона с серьезными, сосредоточенными лицами пошли вокруг лампы, на каждом шестом такте выбрасывая ногу в сторону. Зрелище было восхитительным.
— Мой друг, — заговорил я, тронутый спектаклем, — это же просто замечательно.
— Чудесно, — горячо подхватила Джеки, — они танцуют очень хорошо.
— Это тот танец, которому ты меня учил, — объяснил Фон.
— Да-да, я помню.
Смеясь, он повернулся к Джеки.
— Твой муж, он очень сильный… мы танцевали, танцевали, пили… Ва! Мы так веселились!
Мелодия оборвалась, и жены Фона, робко улыбаясь в ответ на наши аплодисменты, поднялись и вернулись на свои места у стены. По приказу Фона внесли большой калебас с пальмовым вином и пустили его по кругу. Каждая танцовщица подставляла сложенные чашечкой ладони, чтобы получить свою долю. Воодушевленный этим зрелищем, Фон снова наполнил наши стаканы.
— Да, — предался он опять воспоминаниям, — твой муж силен танцевать и пить.
— Теперь уже не силен, — вступил я, — теперь я уже старик.
— Что ты, мой друг, — рассмеялся Фон, — это я старик, ты еще молодой.
— Ты выглядишь моложе, чем в прошлый раз, когда я приезжал в Бафут, — вполне искренне сказал я.
— Это потому, что у вас много жен, — добавила Джеки.
— Ва! Нет уж, — сокрушенно возразил Фон. — Я от них очень устаю.
Он уныло поглядел на стоящих вдоль стены женщин и пригубил виски.
— Они мне голову морочат, эти жены, — добавил он.
— Мой муж про меня тоже говорит, что я ему голову морочу, — сказала Джеки.
— Твой муж счастливый. У него только одна жена, а у меня их много, и они мне все время голову морочат.
— Но от жен большая польза, — возразила Джеки.
Фон недоверчиво посмотрел на нее.
— Без жен у вас не было бы детей, — деловито заметила Джеки. — Ведь у мужчины не может быть детей.
Это замечание вызвало у Фона такой приступ веселья, что я испугался, как бы его не хватил удар. Откинувшись в своем кресле, он хохотал, хохотал до слез. Наконец выпрямился и вытер глаза, все еще сотрясаясь от смеха.
— А твоя жена неплохо соображает. — Смеясь, он налил Джеки побольше виски во славу ее ума. — Ты была бы хорошей женой для меня, — добавил он, ласково гладя ее по голове. — Будь-будь.
Музыканты, которые зачем-то выходили из дома, вернулись, вытерли губы и с новыми силами принялись наигрывать одну из моих любимых бафутских мелодий
— танец бабочки. Под звуки приятного, живого напева жены Фона вышли на середину и исполнили прелестный танец. Сперва они стояли все в ряд и делали руками и ногами какие-то замысловатые, чуть заметные движения. Потом две передних взялись за руки, а замыкающая, кружась, пошла вдоль ряда и вдруг стала валиться назад, но руки вовремя подхватили ее и поставили прямо. Танец продолжался, музыка становилась все стремительнее, все быстрее кружилась исполнительница роли бабочки, и две танцовщицы, которые держались за руки, все сильнее подбрасывали ее. В самый разгар танца Фон под радостные крики присутствующих важно поднялся с места и подошел к женщинам. Громко распевая, он тоже закружился, и его красно-желтая мантия превратилась в сплошное красочное облако.
— Я танцую, я танцую, и никто меня не остановит, — весело пел он, — но я должен следить, чтобы не упасть на землю, как бабочка.
Вертясь волчком, он шел вдоль шеренги жен. Его могучий голос заглушал их хор.
— Хотя бы они его не уронили, — сказал я Джеки, глядя на двух тучных коренастых женщин в голове шеренги, которые, держась за руки, с легким испугом ждали своего господина и повелителя.
Последний лихой оборот, и Фон повалился на спину, но жены удержали его, хотя и пошатнулись от удара. Падая, Фон раскинул руки в стороны и на секунду закрыл женщин развевающимися полами мантии, так что и впрямь стал похож на огромную разноцветную бабочку. Ермолка у него сбилась набок. Лежа на руках жен, он обратил к нам сияющее улыбкой лицо. Женщины поднатужились и поставили его прямо. Еле переводя дух, он вернулся на свое место и плюхнулся в кресло.
— Мой друг, это отличный танец, — восхищенно сказал я. — Сколько же в тебе силы!
— Да, — подхватила Джеки, тоже пораженная этим выступлением, — вы очень сильный.
— Это хороший танец, замечательный танец, — смеясь сказал Фон и машинально налил всем виски.
— У вас тут в Бафуте есть другой танец, он мне тоже очень нравится, — сказал я. — Помнишь, как ты танцевал, изображая коня?
— А, да-да, знаю, — подхватил Фон. — Это когда мы танцуем с лошадиными хвостами.
— Правильно. Ты как-нибудь покажешь этот танец моей жене?
— Ну, конечно, мой друг, — ответил Фон, наклонился вперед и отдал распоряжение.
Одна из жен метнулась к двери. Фон повернулся к Джеки и улыбнулся.
— Сейчас принесут лошадиные хвосты, и мы потанцуем.
Вскоре женщина вернулась с целой связкой белых шелковистых конских хвостов длиной около двух футов. Они были вставлены в красивые рукоятки, сплетенные из кожаных ремней. Фону подали особенно длинный и роскошный хвост с рукояткой из синих, красных и золотых ремней. Он несколько раз взмахнул им, делая рукой изящные, плавные движения. Казалось, в воздухе перед ним плывет клуб дыма. Двадцать женщин, каждая с пучком в руке, стали в круг. Фон занял место в центре, сделал знак рукой, музыканты заиграли, и танец начался.
Танец конских хвостов, несомненно, самый красивый и яркий из всех бафутских танцев. Ритм его очень своеобразный: маленькие барабаны отбивают резкое стаккато на фоне глухого рокота больших барабанов, а бамбуковые флейты, пища и щебеча, выводят мотив, казалось бы ничем не связанный с барабанами и все-таки гармонично с ними сливающийся. Жены Фона медленно танцевали под музыку, идя по кругу частыми согласованными шажками и взмахивая у себя перед лицом конскими хвостами. А Фон кружился в центре против часовой стрелки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Мой друг, — сказал Фон, — ты помнишь, как ты гостил в Бафуте и учил меня европейским танцам?
— Да, — ответил я, — помню.
Речь шла об одной из пирушек Фона, где я, вдохновленный радушием хозяина, решил показать ему, его советникам и женам, как танцуют конгу. Успех был огромный, но я думал, что за истекшие восемь лет Фон давно все это забыл.
— Сейчас я тебе покажу, — сказал Фон. Глаза его искрились.
Он проревел новый приказ. Около двадцати его жен вышли на середину и стали в круг, крепко держась друг за друга. Потом они присели, как бегуны на старте, и замерли в ожидании.
— Что они собираются делать? — прошептала Джеки.
В моей душе подымалось бесовское веселье.
— Похоже, — сказал я мечтательно, — что после моего отъезда он все время заставлял их танцевать конгу, и мы теперь увидим, чего они достигли.
Фон поднял вверх широкую ладонь, и оркестр принялся с жаром исполнять бафутскую мелодию в ритме конги. Все в той же странной позе жены Фона с серьезными, сосредоточенными лицами пошли вокруг лампы, на каждом шестом такте выбрасывая ногу в сторону. Зрелище было восхитительным.
— Мой друг, — заговорил я, тронутый спектаклем, — это же просто замечательно.
— Чудесно, — горячо подхватила Джеки, — они танцуют очень хорошо.
— Это тот танец, которому ты меня учил, — объяснил Фон.
— Да-да, я помню.
Смеясь, он повернулся к Джеки.
— Твой муж, он очень сильный… мы танцевали, танцевали, пили… Ва! Мы так веселились!
Мелодия оборвалась, и жены Фона, робко улыбаясь в ответ на наши аплодисменты, поднялись и вернулись на свои места у стены. По приказу Фона внесли большой калебас с пальмовым вином и пустили его по кругу. Каждая танцовщица подставляла сложенные чашечкой ладони, чтобы получить свою долю. Воодушевленный этим зрелищем, Фон снова наполнил наши стаканы.
— Да, — предался он опять воспоминаниям, — твой муж силен танцевать и пить.
— Теперь уже не силен, — вступил я, — теперь я уже старик.
— Что ты, мой друг, — рассмеялся Фон, — это я старик, ты еще молодой.
— Ты выглядишь моложе, чем в прошлый раз, когда я приезжал в Бафут, — вполне искренне сказал я.
— Это потому, что у вас много жен, — добавила Джеки.
— Ва! Нет уж, — сокрушенно возразил Фон. — Я от них очень устаю.
Он уныло поглядел на стоящих вдоль стены женщин и пригубил виски.
— Они мне голову морочат, эти жены, — добавил он.
— Мой муж про меня тоже говорит, что я ему голову морочу, — сказала Джеки.
— Твой муж счастливый. У него только одна жена, а у меня их много, и они мне все время голову морочат.
— Но от жен большая польза, — возразила Джеки.
Фон недоверчиво посмотрел на нее.
— Без жен у вас не было бы детей, — деловито заметила Джеки. — Ведь у мужчины не может быть детей.
Это замечание вызвало у Фона такой приступ веселья, что я испугался, как бы его не хватил удар. Откинувшись в своем кресле, он хохотал, хохотал до слез. Наконец выпрямился и вытер глаза, все еще сотрясаясь от смеха.
— А твоя жена неплохо соображает. — Смеясь, он налил Джеки побольше виски во славу ее ума. — Ты была бы хорошей женой для меня, — добавил он, ласково гладя ее по голове. — Будь-будь.
Музыканты, которые зачем-то выходили из дома, вернулись, вытерли губы и с новыми силами принялись наигрывать одну из моих любимых бафутских мелодий
— танец бабочки. Под звуки приятного, живого напева жены Фона вышли на середину и исполнили прелестный танец. Сперва они стояли все в ряд и делали руками и ногами какие-то замысловатые, чуть заметные движения. Потом две передних взялись за руки, а замыкающая, кружась, пошла вдоль ряда и вдруг стала валиться назад, но руки вовремя подхватили ее и поставили прямо. Танец продолжался, музыка становилась все стремительнее, все быстрее кружилась исполнительница роли бабочки, и две танцовщицы, которые держались за руки, все сильнее подбрасывали ее. В самый разгар танца Фон под радостные крики присутствующих важно поднялся с места и подошел к женщинам. Громко распевая, он тоже закружился, и его красно-желтая мантия превратилась в сплошное красочное облако.
— Я танцую, я танцую, и никто меня не остановит, — весело пел он, — но я должен следить, чтобы не упасть на землю, как бабочка.
Вертясь волчком, он шел вдоль шеренги жен. Его могучий голос заглушал их хор.
— Хотя бы они его не уронили, — сказал я Джеки, глядя на двух тучных коренастых женщин в голове шеренги, которые, держась за руки, с легким испугом ждали своего господина и повелителя.
Последний лихой оборот, и Фон повалился на спину, но жены удержали его, хотя и пошатнулись от удара. Падая, Фон раскинул руки в стороны и на секунду закрыл женщин развевающимися полами мантии, так что и впрямь стал похож на огромную разноцветную бабочку. Ермолка у него сбилась набок. Лежа на руках жен, он обратил к нам сияющее улыбкой лицо. Женщины поднатужились и поставили его прямо. Еле переводя дух, он вернулся на свое место и плюхнулся в кресло.
— Мой друг, это отличный танец, — восхищенно сказал я. — Сколько же в тебе силы!
— Да, — подхватила Джеки, тоже пораженная этим выступлением, — вы очень сильный.
— Это хороший танец, замечательный танец, — смеясь сказал Фон и машинально налил всем виски.
— У вас тут в Бафуте есть другой танец, он мне тоже очень нравится, — сказал я. — Помнишь, как ты танцевал, изображая коня?
— А, да-да, знаю, — подхватил Фон. — Это когда мы танцуем с лошадиными хвостами.
— Правильно. Ты как-нибудь покажешь этот танец моей жене?
— Ну, конечно, мой друг, — ответил Фон, наклонился вперед и отдал распоряжение.
Одна из жен метнулась к двери. Фон повернулся к Джеки и улыбнулся.
— Сейчас принесут лошадиные хвосты, и мы потанцуем.
Вскоре женщина вернулась с целой связкой белых шелковистых конских хвостов длиной около двух футов. Они были вставлены в красивые рукоятки, сплетенные из кожаных ремней. Фону подали особенно длинный и роскошный хвост с рукояткой из синих, красных и золотых ремней. Он несколько раз взмахнул им, делая рукой изящные, плавные движения. Казалось, в воздухе перед ним плывет клуб дыма. Двадцать женщин, каждая с пучком в руке, стали в круг. Фон занял место в центре, сделал знак рукой, музыканты заиграли, и танец начался.
Танец конских хвостов, несомненно, самый красивый и яркий из всех бафутских танцев. Ритм его очень своеобразный: маленькие барабаны отбивают резкое стаккато на фоне глухого рокота больших барабанов, а бамбуковые флейты, пища и щебеча, выводят мотив, казалось бы ничем не связанный с барабанами и все-таки гармонично с ними сливающийся. Жены Фона медленно танцевали под музыку, идя по кругу частыми согласованными шажками и взмахивая у себя перед лицом конскими хвостами. А Фон кружился в центре против часовой стрелки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39