Тяжело ступая, повар поднялся на веранду и вытянулся передо мной в струнку, словно гвардеец.
— Филип, мне нужен кто-нибудь из Эшоби, — сказал я.
— Да, сэр.
— Ну вот, когда пойдешь на базар, найди какого-нибудь эшобийца и приведи его сюда, мне нужно кое-что передать в Эшоби, ясно?
— Да, сэр.
— Только смотри, не забудь. Найди мне кого-нибудь из Эшоби.
— Да, сэр, — ответил Филип и зашагал к кухне.
Он не любил тратить время на лишние разговоры.
Прошло два дня, эшобийцы не появлялись, и, занятый другими делами, я вообще позабыл о своем поручении. А на четвертый день увидел, как Филип важно вышагивает по аллее в сопровождении слегка испуганного четырнадцатилетнего парнишки. Собираясь в «город», то есть в Мамфе, парнишка, вероятно, надел самое лучшее, что у него было. Очаровательный наряд: рваные шорты защитного цвета и грубая белая рубаха, явно сшитая из какого-то мешка с таинственными, но, бесспорно, нарядными голубыми буквами «ПРОИЗВОДСТВО BE» поперек спины. На голову он напялил старую соломенную шляпу, которая от времени приобрела приятный серебристо-зеленый оттенок. Филип втащил это несмелое существо на веранду и важно вытянулся в струнку с видом человека, которому после очень долгих упражнений удался чрезвычайно трудный фокус. Наш повар говорил довольно своеобразно, и я не сразу научился разбирать его скороговорку, этакий невнятный рев — что-то среднее между голосом фагота и рычанием фельдфебеля, для которого все на свете глухие. А когда Филип волновался, то и вовсе было трудно его понять.
— Кто это? — спросил я, обозревая подростка.
Филип явно обиделся.
— Это тот человек, сэр, — проревел он, будто объясняя что-то несмышленому ребенку. Потом нежно посмотрел на своего протеже и хлопнул беднягу по спине так, что тот едва не слетел с веранды.
— Вижу, что человек, — терпеливо сказал я. — А что ему надо?
Он свирепо нахмурил брови и снова хлопнул дрожащего парня между лопатками.
— Говори, — промычал он, — говори, маса ждет.
Мы ждали с интересом. Парнишка потоптался на месте, растерянно пошевелил пальцами ног и робко улыбнулся, не отрывая взгляда от земли. Мы терпеливо ждали. Вдруг он поднял глаза, снял головной убор, кивнул и чуть слышно молвил:
— Доброе утро, сэр.
Филип посмотрел на меня с широкой улыбкой, словно это приветствие вполне объясняло приход парня. Решив, что мой повар от природы не наделен даром искусного и тактичного следователя, я сам стал задавать вопросы.
— Мой друг, — сказал я, — как тебя зовут?
— Питер, сэр, — жалобно промямлил он.
— Его зовут Питер, сэр, — рявкнул Филип, на тот случай, если я чего-то недопойму.
— Ну, Питер, так зачем же ты ко мне пришел?
— Маса, этот человек, ваш повар, сказал мне, что масе нужен человек передать что-то в Эшоби, — удрученно сказал парнишка.
— А! Так ты из Эшоби? — осенило меня.
— Да, сэр.
— Филип, — сказал я, — ты врожденный болван.
— Да, сэр, — радостно согласился Филип.
— Почему ты не сказал мне, что он из Эшоби?
— Ва! — ахнул Филип, потрясенный до глубины своей фельдфебельской души.
— Я же сказал масе, что это тот человек.
Махнув рукой на Филипа, я снова обратился к парнишке.
— Слушай, мой друг, ты знаешь в Эшоби человека, которого зовут Элиас?
— Да, сэр, я его знаю.
— Отлично. Так вот, скажи Элиасу, что я опять приехал в Камерун ловить зверей, ладно? Скажи ему, что я прошу его опять работать у меня охотником. Скажи, чтобы он пришел в Мамфе поговорить со мной. Скажи ему, что этот маса живет в доме масы OAK, понял?
— Понял, сэр.
— Молодец. А теперь быстро иди в Эшоби и передай все Элиасу. Я дам тебе сигарет, чтобы тебе было весело идти через лес.
Он принял в сложенные лодочкой ладони пачку сигарет, кивнул и широко улыбнулся.
— Спасибо, маса.
— Хорошо… теперь иди в Эшоби. Счастливого пути.
— Спасибо, маса, — повторил он, сунул сигареты в карман своей редкостной рубахи и зашагал вниз по аллее.
Элиас пришел через двадцать четыре часа. Когда я раньше останавливался в Эшоби, он был одним из моих постоянных охотников, и я по-настоящему обрадовался, увидев тучного африканца, который шел вперевалку по аллее. Узнав меня, он просиял. Мы обменялись приветствиями, Элиас торжественно вручил мне дюжину яиц, тщательно завернутых в банановые листья, а я подарил ему сигареты и охотничий нож, который привез специально для него из Англии. Потом мы перешли к делу — разговору о животных. Элиас рассказал мне, на каких животных охотился и что поймал за восемь лет моего отсутствия, поведал, как живут мои друзья охотники. Старика Н'аго убила лесная корова, Андраю укусил за ногу водяной зверь, ружье Сэмюэля взорвалось, и он (вот потеха!) остался без руки, а Джон недавно убил самую большую на памяти людей лесную свинью и продал мяса на два с лишним фунта. А затем я услышал нечто такое, что заставило меня насторожиться.
— Маса помнит птицу, которая очень нравилась масе? — спросил он своим сиплым голосом.
— Какую птицу, Элиас?
— Да ту самую, у которой на голове нет перьев. Последний раз, когда маса жил в Мамфе, я приносил ему двух птенцов.
— Птица, которая обмазывает гнездо глиной? У которой красная голова? — спросил я с волнением.
— Ну да, маса, — подтвердил он.
— Ну, и что ты хочешь про нее сказать?
— Когда я услышал, что маса вернулся в Камерун, я пошел в лес искать эту птицу, — объяснил Элиас. — Я помнил, что масе эта птица очень понравилась. Вот и пошел искать. Два, три дня в лесу искал.
Он помолчал, задорно глядя на меня.
— Ну?
— Я нашел ее, маса. — Он расплылся в широчайшей улыбке.
— Нашел? — Я не верил своему счастью. — Где это… где она обитает… сколько птиц ты видел… какое место?
— Это там, — продолжал Элиас, прерывая поток сбивчивых вопросов, — там есть одно место, где очень большие скалы. Она на горе живет, сэр. Ее гнездо в больших скалах.
— Сколько гнезд ты видел?
— Три гнезда, сэр. Но одно гнездо не готово, сэр.
— Из-за чего такой шум? — полюбопытствовала Джеки, выйдя на веранду.
— Picathartes, — коротко ответил я.
К чести Джеки она знала, что это такое.
Picathartes, плешивая сорока, — птица, которая всего несколько лет назад была известна лишь по немногим шкуркам в музеях. Только два европейца видели ее на воле. Сесил Уэбб, тогда штатный коллектор Лондонского зоопарка, сумел поймать и вывезти живьем первый экземпляр этой необычной птицы. Через полгода, когда я был в Камеруне, мне принесли два взрослых экземпляра. К сожалению, я не довез их до Англии: они погибли от аспергиллеза, очень опасной болезни легких. И вот теперь Элиас нашел целое гнездовье, причем похоже, что мы, если нам повезет, сумеем взять и вырастить птенцов.
— Эти птицы, у них есть птенцы в гнездах? — спросил я Элиаса.
— Может быть, есть, сэр, — неуверенно ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Филип, мне нужен кто-нибудь из Эшоби, — сказал я.
— Да, сэр.
— Ну вот, когда пойдешь на базар, найди какого-нибудь эшобийца и приведи его сюда, мне нужно кое-что передать в Эшоби, ясно?
— Да, сэр.
— Только смотри, не забудь. Найди мне кого-нибудь из Эшоби.
— Да, сэр, — ответил Филип и зашагал к кухне.
Он не любил тратить время на лишние разговоры.
Прошло два дня, эшобийцы не появлялись, и, занятый другими делами, я вообще позабыл о своем поручении. А на четвертый день увидел, как Филип важно вышагивает по аллее в сопровождении слегка испуганного четырнадцатилетнего парнишки. Собираясь в «город», то есть в Мамфе, парнишка, вероятно, надел самое лучшее, что у него было. Очаровательный наряд: рваные шорты защитного цвета и грубая белая рубаха, явно сшитая из какого-то мешка с таинственными, но, бесспорно, нарядными голубыми буквами «ПРОИЗВОДСТВО BE» поперек спины. На голову он напялил старую соломенную шляпу, которая от времени приобрела приятный серебристо-зеленый оттенок. Филип втащил это несмелое существо на веранду и важно вытянулся в струнку с видом человека, которому после очень долгих упражнений удался чрезвычайно трудный фокус. Наш повар говорил довольно своеобразно, и я не сразу научился разбирать его скороговорку, этакий невнятный рев — что-то среднее между голосом фагота и рычанием фельдфебеля, для которого все на свете глухие. А когда Филип волновался, то и вовсе было трудно его понять.
— Кто это? — спросил я, обозревая подростка.
Филип явно обиделся.
— Это тот человек, сэр, — проревел он, будто объясняя что-то несмышленому ребенку. Потом нежно посмотрел на своего протеже и хлопнул беднягу по спине так, что тот едва не слетел с веранды.
— Вижу, что человек, — терпеливо сказал я. — А что ему надо?
Он свирепо нахмурил брови и снова хлопнул дрожащего парня между лопатками.
— Говори, — промычал он, — говори, маса ждет.
Мы ждали с интересом. Парнишка потоптался на месте, растерянно пошевелил пальцами ног и робко улыбнулся, не отрывая взгляда от земли. Мы терпеливо ждали. Вдруг он поднял глаза, снял головной убор, кивнул и чуть слышно молвил:
— Доброе утро, сэр.
Филип посмотрел на меня с широкой улыбкой, словно это приветствие вполне объясняло приход парня. Решив, что мой повар от природы не наделен даром искусного и тактичного следователя, я сам стал задавать вопросы.
— Мой друг, — сказал я, — как тебя зовут?
— Питер, сэр, — жалобно промямлил он.
— Его зовут Питер, сэр, — рявкнул Филип, на тот случай, если я чего-то недопойму.
— Ну, Питер, так зачем же ты ко мне пришел?
— Маса, этот человек, ваш повар, сказал мне, что масе нужен человек передать что-то в Эшоби, — удрученно сказал парнишка.
— А! Так ты из Эшоби? — осенило меня.
— Да, сэр.
— Филип, — сказал я, — ты врожденный болван.
— Да, сэр, — радостно согласился Филип.
— Почему ты не сказал мне, что он из Эшоби?
— Ва! — ахнул Филип, потрясенный до глубины своей фельдфебельской души.
— Я же сказал масе, что это тот человек.
Махнув рукой на Филипа, я снова обратился к парнишке.
— Слушай, мой друг, ты знаешь в Эшоби человека, которого зовут Элиас?
— Да, сэр, я его знаю.
— Отлично. Так вот, скажи Элиасу, что я опять приехал в Камерун ловить зверей, ладно? Скажи ему, что я прошу его опять работать у меня охотником. Скажи, чтобы он пришел в Мамфе поговорить со мной. Скажи ему, что этот маса живет в доме масы OAK, понял?
— Понял, сэр.
— Молодец. А теперь быстро иди в Эшоби и передай все Элиасу. Я дам тебе сигарет, чтобы тебе было весело идти через лес.
Он принял в сложенные лодочкой ладони пачку сигарет, кивнул и широко улыбнулся.
— Спасибо, маса.
— Хорошо… теперь иди в Эшоби. Счастливого пути.
— Спасибо, маса, — повторил он, сунул сигареты в карман своей редкостной рубахи и зашагал вниз по аллее.
Элиас пришел через двадцать четыре часа. Когда я раньше останавливался в Эшоби, он был одним из моих постоянных охотников, и я по-настоящему обрадовался, увидев тучного африканца, который шел вперевалку по аллее. Узнав меня, он просиял. Мы обменялись приветствиями, Элиас торжественно вручил мне дюжину яиц, тщательно завернутых в банановые листья, а я подарил ему сигареты и охотничий нож, который привез специально для него из Англии. Потом мы перешли к делу — разговору о животных. Элиас рассказал мне, на каких животных охотился и что поймал за восемь лет моего отсутствия, поведал, как живут мои друзья охотники. Старика Н'аго убила лесная корова, Андраю укусил за ногу водяной зверь, ружье Сэмюэля взорвалось, и он (вот потеха!) остался без руки, а Джон недавно убил самую большую на памяти людей лесную свинью и продал мяса на два с лишним фунта. А затем я услышал нечто такое, что заставило меня насторожиться.
— Маса помнит птицу, которая очень нравилась масе? — спросил он своим сиплым голосом.
— Какую птицу, Элиас?
— Да ту самую, у которой на голове нет перьев. Последний раз, когда маса жил в Мамфе, я приносил ему двух птенцов.
— Птица, которая обмазывает гнездо глиной? У которой красная голова? — спросил я с волнением.
— Ну да, маса, — подтвердил он.
— Ну, и что ты хочешь про нее сказать?
— Когда я услышал, что маса вернулся в Камерун, я пошел в лес искать эту птицу, — объяснил Элиас. — Я помнил, что масе эта птица очень понравилась. Вот и пошел искать. Два, три дня в лесу искал.
Он помолчал, задорно глядя на меня.
— Ну?
— Я нашел ее, маса. — Он расплылся в широчайшей улыбке.
— Нашел? — Я не верил своему счастью. — Где это… где она обитает… сколько птиц ты видел… какое место?
— Это там, — продолжал Элиас, прерывая поток сбивчивых вопросов, — там есть одно место, где очень большие скалы. Она на горе живет, сэр. Ее гнездо в больших скалах.
— Сколько гнезд ты видел?
— Три гнезда, сэр. Но одно гнездо не готово, сэр.
— Из-за чего такой шум? — полюбопытствовала Джеки, выйдя на веранду.
— Picathartes, — коротко ответил я.
К чести Джеки она знала, что это такое.
Picathartes, плешивая сорока, — птица, которая всего несколько лет назад была известна лишь по немногим шкуркам в музеях. Только два европейца видели ее на воле. Сесил Уэбб, тогда штатный коллектор Лондонского зоопарка, сумел поймать и вывезти живьем первый экземпляр этой необычной птицы. Через полгода, когда я был в Камеруне, мне принесли два взрослых экземпляра. К сожалению, я не довез их до Англии: они погибли от аспергиллеза, очень опасной болезни легких. И вот теперь Элиас нашел целое гнездовье, причем похоже, что мы, если нам повезет, сумеем взять и вырастить птенцов.
— Эти птицы, у них есть птенцы в гнездах? — спросил я Элиаса.
— Может быть, есть, сэр, — неуверенно ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39