Он подскакивал, притопывал, вертелся, но как-то связанно и неловко, а рука его в это время невероятно гибким движением заставляла конский хвост плыть в воздухе и описывать красивые замысловатые кривые. Удивительная картина, трудно ее описать. Вот перед вами словно грядка плывущих по течению белых водорослей… А теперь Фон, покачиваясь, притопывает негнущимися ногами, будто неведомая птица с белым султаном, исполняющая брачный танец в кольце самок. Эта величественная павана [Старинный испанский танец.] и плавный полет конских хвостов производили какое-то гипнотическое действие. Танец уже закончился под дробь барабанов, а у вас перед глазами все еще извиваются и колышутся белые плюмажи.
Небрежно помахивая конским хвостом, Фон грациозно подошел к нам, опустился в кресло и улыбнулся Джеки.
— Понравился тебе мой танец? — спросил он, отдышавшись.
— Это было чудесно, — ответила она. — Он мне очень понравился.
— Вот и хорошо, — сказал чрезвычайно довольный Фон.
Он наклонился, с надеждой поглядел на бутылку, но она, увы, была пуста. Я тактично умолчал о том, что у меня в рестхаузе есть еще виски. Фон мрачно разглядывал пустую посуду.
— Виски кончилось, — констатировал он.
— Да, — безучастно подтвердил я.
— Ладно. — Фон приободрился. — Будем пить джин.
Сердце у меня оборвалось. Я-то надеялся, что мы теперь перейдем на что-нибудь более невинное, вроде пива, отдохнем от спиртного… А Фон рявкнул что-то одной из своих жен, она убежала и тут же появилась снова с джином и горькой настойкой. У Фона было свое представление о том, как пить джин. Он наливал полстакана джина и подкрашивал его горькой настойкой до густо-коричневого цвета. Эта смесь в два счета уложит слона. При виде такого коктейля Джеки поспешила заявить, что врач строго-настрого запретил ей пить джин. Фон не стал настаивать, хотя было ясно, что он чрезвычайно низкого мнения о знахаре, который способен сказать такое.
Опять заиграла музыка, все пошли танцевать, парами и поодиночке. Ритм был подходящий, и мы с Джеки исполнили быстрый фокстрот. Фон ревел что-то одобрительное, его жены взвизгивали от удовольствия.
— Здорово, здорово! — кричал Фон, когда мы проносились мимо него.
— Спасибо, мой друг, — крикнул я в ответ, осторожно ведя Джеки между советниками, которые в своих пестрых мантиях были похожи на живую клумбу.
— Можно не наступать на ноги? — жалобно произнесла Джеки.
— Извини. В это время суток мне всегда трудно держать курс.
— Я вижу, — едко заметила Джеки.
— Почему бы тебе не станцевать с Фоном? — спросил я.
— Я уже думала об этом, но прилично ли простой женщине приглашать его?
— Уверен, что он будет в восторге. Пригласи его на следующий танец, — предложил я.
— А что танцевать?
— Научи его чему-нибудь, что пригодилось бы для его латино-американского репертуара, — сказал я. — Как насчет румбы?
— По-моему, в такой поздний час легче учиться самбе, — ответила Джеки.
Закончив фокстрот, мы вернулись к Фону. Он в это время подливал джина мне в стакан.
— Мой друг, — сказал я, — ты помнишь европейский танец, которому я тебя научил в прошлый раз, когда приезжал в Бафут?
— Помню, помню, отличный танец, — просиял он.
— Ну вот, моя жена хочет танцевать с тобой и научить тебя еще одному европейскому танцу. Ты согласен?
— Ва! — восхищенно рявкнул Фон. — Здорово, здорово. Пусть твоя жена учит меня. Отлично, я согласен.
Нам удалось найти в репертуаре оркестра мелодию, которая ритмом напоминала самбу. Джеки и Фон встали, все взгляды обратились на них.
Я чуть не прыснул, глядя, как они выходят на середину. Очень уж было потешно: Фон — шесть футов три дюйма, Джеки — пять футов один дюйм. Джеки показала Фону нехитрые основные па самбы, и, к моему удивлению, он легко их усвоил. Потом он обнял партнершу своими ручищами, и танец начался. Меня особенно потешало, что, прижатая к его животу, Джеки исчезала за полами мантии. Иногда казалось, что у Фона каким-то чудом отросла вторая пара ног и он кружится один. Было в этом танце еще что-то странное, я не сразу сообразил, что именно. Вдруг меня осенило: Джеки вела Фона. Очутившись возле меня, они широкими улыбками показали, как им весело.
— Ты отлично танцуешь, мой друг, — крикнул я. — Моя жена хорошо тебя научила.
— Да, да, — проревел Фон над головой Джеки. — Отличный танец. Твоя жена была бы мне доброй женой.
Потанцевав с полчаса, они вернулись к своим креслам, разгоряченные и усталые. Фон отпил добрый глоток чистого джина, чтобы восстановить силы, потом наклонился ко мне.
— У тебя чудесная жена, — сообщил он хриплым шепотом, очевидно, предпочитая не хвалить Джеки вслух, чтобы не зазналась. — Она здорово танцует. Она хорошо меня научила. Я дам ей мимбо… она получит особенное мимбо.
Я повернулся к Джеки, которая обмахивалась веером, не подозревая, что ей грозит.
— Ты, несомненно, завоевала сердце нашего хозяина, — сказал я.
— Чудесный старик, — ответила Джеки, — и великолепно танцует… Ты видел, он мгновенно усвоил самбу.
— Да, — подтвердил я, — и урок ему так понравился, что он хочет тебя вознаградить.
Джеки настороженно поглядела на меня.
— Как он меня вознаградит?
— Сейчас ты получишь калебас особенного мимбо, другими словами пальмового вина.
— О, господи, я его не переношу, — с ужасом произнесла Джеки.
— Ничего. Налей себе стакан, попробуй, скажи ему, что ты в жизни не пила такого мимбо, и попроси разрешения разделить вино с его женами.
Принесли пять калебасов, закупоренных зелеными листьями. Фон дегустировал содержимое каждого, проверяя, где самое лучшее вино. Джеки налили полный стакан. Призвав на помощь весь свой светский такт, она немного отпила, посмаковала вино, проглотила, и на лице ее отобразилось глубокое наслаждение.
— Это очень хорошее мимбо, — объявила она восхищенно, с видом знатока, которому поднесли рюмку коньяка «Наполеон».
Фон просиял. Джеки сделала второй глоток. Фон пристально смотрел на нее. Она изобразила на лице еще больший восторг.
— В жизни не пила такого замечательного мимбо, — сказала Джеки.
— Ха! Отлично! — Фон был счастлив. — Это хорошее мимбо. Свежее.
— Вы разрешите вашим женам выпить вместе со мной? — спросила Джеки.
— Да, конечно, — ответил Фон, делая рукой милостивый жест.
Жены, робко улыбаясь, подошли к нам, и Джеки поспешила разлить мимбо в их сложенные чашечкой ладони.
Видя, что уровень джина в бутылке катастрофически падает, я поглядел на свои часы и с ужасом обнаружил, что до рассвета осталось всего два с половиной часа. Намекнув на ожидающую нас завтра тяжелую работу, я предложил закругляться. Фону захотелось непременно проводить нас до крыльца рестхауза. Впереди выступал оркестр. У крыльца хозяин ласково обнял нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Небрежно помахивая конским хвостом, Фон грациозно подошел к нам, опустился в кресло и улыбнулся Джеки.
— Понравился тебе мой танец? — спросил он, отдышавшись.
— Это было чудесно, — ответила она. — Он мне очень понравился.
— Вот и хорошо, — сказал чрезвычайно довольный Фон.
Он наклонился, с надеждой поглядел на бутылку, но она, увы, была пуста. Я тактично умолчал о том, что у меня в рестхаузе есть еще виски. Фон мрачно разглядывал пустую посуду.
— Виски кончилось, — констатировал он.
— Да, — безучастно подтвердил я.
— Ладно. — Фон приободрился. — Будем пить джин.
Сердце у меня оборвалось. Я-то надеялся, что мы теперь перейдем на что-нибудь более невинное, вроде пива, отдохнем от спиртного… А Фон рявкнул что-то одной из своих жен, она убежала и тут же появилась снова с джином и горькой настойкой. У Фона было свое представление о том, как пить джин. Он наливал полстакана джина и подкрашивал его горькой настойкой до густо-коричневого цвета. Эта смесь в два счета уложит слона. При виде такого коктейля Джеки поспешила заявить, что врач строго-настрого запретил ей пить джин. Фон не стал настаивать, хотя было ясно, что он чрезвычайно низкого мнения о знахаре, который способен сказать такое.
Опять заиграла музыка, все пошли танцевать, парами и поодиночке. Ритм был подходящий, и мы с Джеки исполнили быстрый фокстрот. Фон ревел что-то одобрительное, его жены взвизгивали от удовольствия.
— Здорово, здорово! — кричал Фон, когда мы проносились мимо него.
— Спасибо, мой друг, — крикнул я в ответ, осторожно ведя Джеки между советниками, которые в своих пестрых мантиях были похожи на живую клумбу.
— Можно не наступать на ноги? — жалобно произнесла Джеки.
— Извини. В это время суток мне всегда трудно держать курс.
— Я вижу, — едко заметила Джеки.
— Почему бы тебе не станцевать с Фоном? — спросил я.
— Я уже думала об этом, но прилично ли простой женщине приглашать его?
— Уверен, что он будет в восторге. Пригласи его на следующий танец, — предложил я.
— А что танцевать?
— Научи его чему-нибудь, что пригодилось бы для его латино-американского репертуара, — сказал я. — Как насчет румбы?
— По-моему, в такой поздний час легче учиться самбе, — ответила Джеки.
Закончив фокстрот, мы вернулись к Фону. Он в это время подливал джина мне в стакан.
— Мой друг, — сказал я, — ты помнишь европейский танец, которому я тебя научил в прошлый раз, когда приезжал в Бафут?
— Помню, помню, отличный танец, — просиял он.
— Ну вот, моя жена хочет танцевать с тобой и научить тебя еще одному европейскому танцу. Ты согласен?
— Ва! — восхищенно рявкнул Фон. — Здорово, здорово. Пусть твоя жена учит меня. Отлично, я согласен.
Нам удалось найти в репертуаре оркестра мелодию, которая ритмом напоминала самбу. Джеки и Фон встали, все взгляды обратились на них.
Я чуть не прыснул, глядя, как они выходят на середину. Очень уж было потешно: Фон — шесть футов три дюйма, Джеки — пять футов один дюйм. Джеки показала Фону нехитрые основные па самбы, и, к моему удивлению, он легко их усвоил. Потом он обнял партнершу своими ручищами, и танец начался. Меня особенно потешало, что, прижатая к его животу, Джеки исчезала за полами мантии. Иногда казалось, что у Фона каким-то чудом отросла вторая пара ног и он кружится один. Было в этом танце еще что-то странное, я не сразу сообразил, что именно. Вдруг меня осенило: Джеки вела Фона. Очутившись возле меня, они широкими улыбками показали, как им весело.
— Ты отлично танцуешь, мой друг, — крикнул я. — Моя жена хорошо тебя научила.
— Да, да, — проревел Фон над головой Джеки. — Отличный танец. Твоя жена была бы мне доброй женой.
Потанцевав с полчаса, они вернулись к своим креслам, разгоряченные и усталые. Фон отпил добрый глоток чистого джина, чтобы восстановить силы, потом наклонился ко мне.
— У тебя чудесная жена, — сообщил он хриплым шепотом, очевидно, предпочитая не хвалить Джеки вслух, чтобы не зазналась. — Она здорово танцует. Она хорошо меня научила. Я дам ей мимбо… она получит особенное мимбо.
Я повернулся к Джеки, которая обмахивалась веером, не подозревая, что ей грозит.
— Ты, несомненно, завоевала сердце нашего хозяина, — сказал я.
— Чудесный старик, — ответила Джеки, — и великолепно танцует… Ты видел, он мгновенно усвоил самбу.
— Да, — подтвердил я, — и урок ему так понравился, что он хочет тебя вознаградить.
Джеки настороженно поглядела на меня.
— Как он меня вознаградит?
— Сейчас ты получишь калебас особенного мимбо, другими словами пальмового вина.
— О, господи, я его не переношу, — с ужасом произнесла Джеки.
— Ничего. Налей себе стакан, попробуй, скажи ему, что ты в жизни не пила такого мимбо, и попроси разрешения разделить вино с его женами.
Принесли пять калебасов, закупоренных зелеными листьями. Фон дегустировал содержимое каждого, проверяя, где самое лучшее вино. Джеки налили полный стакан. Призвав на помощь весь свой светский такт, она немного отпила, посмаковала вино, проглотила, и на лице ее отобразилось глубокое наслаждение.
— Это очень хорошее мимбо, — объявила она восхищенно, с видом знатока, которому поднесли рюмку коньяка «Наполеон».
Фон просиял. Джеки сделала второй глоток. Фон пристально смотрел на нее. Она изобразила на лице еще больший восторг.
— В жизни не пила такого замечательного мимбо, — сказала Джеки.
— Ха! Отлично! — Фон был счастлив. — Это хорошее мимбо. Свежее.
— Вы разрешите вашим женам выпить вместе со мной? — спросила Джеки.
— Да, конечно, — ответил Фон, делая рукой милостивый жест.
Жены, робко улыбаясь, подошли к нам, и Джеки поспешила разлить мимбо в их сложенные чашечкой ладони.
Видя, что уровень джина в бутылке катастрофически падает, я поглядел на свои часы и с ужасом обнаружил, что до рассвета осталось всего два с половиной часа. Намекнув на ожидающую нас завтра тяжелую работу, я предложил закругляться. Фону захотелось непременно проводить нас до крыльца рестхауза. Впереди выступал оркестр. У крыльца хозяин ласково обнял нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39