Ну, а Суслика заставили бы подвезти себя к метро или еще куда, подождали бы, пока он отъехал подальше, и нажали бы кнопку… Однако тут вмешался случай. Юра Таран их всех уделал и велел Суслику ехать к Коле. А мина под сиденьем осталась. И пульт где-нибудь в «бардачке» лежал или под чехлами. Потом подвернулась оказия: Коля велел Юрке везти Полину ко мне на «Светоч». Небось Таран проболтался по молодости, что ему сто тысяч баксов за Полину передадут. Вот девка и сообразила! Мы ж ее на катере ни хрена не шмонали, а на ней куртка была… Могла и в титешник под мышку пульт спрятать, фигулинка небольшая. Выдавила стекло, нажала кнопку — и нырнула! Рассчитала-то верно. Плыть — всего ничего, ветер к берегу подносит. А от того места, куда она, если верить ментам, выплыла, до дороги всего метров триста-четыреста. Вполне успела бы добежать и бумажки собрать. Но не повезло, оказалось, что у Тарана вовремя живот подвело. Ладно, зато все денежки при нем…
— Все это верно, братан, — заметил Коля. — Но на фига ей было после этого взрыва пульт при себе оставлять? Таран ведь не дурак, мог бы и догадаться, для чего эта фигулина нужна. Казалось бы, самое время его в воду кинуть, когда с катера плыла. ан нет, она его до берега дотащила и сюда, на дачу, приволокла. Неувязочка получается!
Вася задумался над тем, как это он такую важную деталь из вида упустил, а Магомад с некоторым ехидством сказал:
— Эх, Василий! Хороший бы из тебя прокурор получился! Только что доказал нам, что Таран машину взорвал, потом — что это Полина сделала! Большие бы деньги от людей получал, если б по заказу дела шил… Ладно, не огорчайся. Ты почти прав, по-моему.
— Что значит «почти»? — насупился Вася.
— Вот вы все торопились куда-то, выводы делали. А легенду мою послушать не захотели. И даже если я вам ее расскажу, начнете орать: «Что ты, старик, нам сказки говоришь?» Тем более что я сам в это плохо верю, но другого объяснения не вижу.
— Да фиг с тобой, — зевнул Коля, — послушаем…
— В общем, жил да был на нашем Кавказе, но не в нашем районе, ухмыльнулся Магомад, должно быть, вспомнив бессмертного товарища Саахова, один отважный горец по имени Ушурма. Дело очень давно было, при Екатерине Второй, кажется. Очень ему не нравилось, что всякие гяуры вроде вас по Кубани-Тереку селятся, церкви с крестами ставят, водку пьют и вообще не уважают обычаев. Да еще и налоги какие-то собирают, князей и старейшин заставляют подписи и печати Ставить насчет добровольного вхождения в состав Российской империи. В общем, колонизаторскую политику проводят. Этот самый Ушурма поднял восстание, долго воевал, много побед одержал, но в конечном итоге русские его разбили. Что с ним дальше было, я не помню. То ли его на каторге уморили, то ли он в Турцию убежал, то ли просто погиб. Дед точно знал, а я как-то позабыл спросить. Про Шамиля в школе мы проходили, а Ушурму забыли почему-то. Но это все сейчас не важно.
— А что важно? — вяло спросил Вася.
— Важно, что Ушурма был, по-нынешнему говоря, экстрасенсом. Однажды он сказал: «Аллах призывает меня к себе, чтобы сказать, что надо делать! Но я вернусь!» Может, он не так говорил или я не так запомнил, но суть такая. Лег наземь и сутки лежал, не дышал, не двигался, совсем мертвый был. Все товарищи рядом стояли, ничего не понимали. У нас, по обычаю, если умер, надо до захода солнца хоронить. Наверно, все джигиты дискуссии вели: хоронить или еще рано. Ровно через сутки Ушурма на ноги встал и сказал: «Я видел Аллаха! Теперь мое имя Шейх-Мансур! Я знаю истину и поведу вас на священный газават против неверных под зеленым знаменем Пророка. Бисмиллахи-р-рахмани-р-рахим! Аллах акбар!» И все в это поверили!
— К чему это, а? — с некоторым беспокойством поглядывая на дверь, за которой были телохранители Магомада, произнес Коля. — Может, здесь-то без газавата обойдемся?
— Это я к тому, дорогой, что он, Шейх-Мансур, был наделен силой, которая заставляла людей ему подчиняться и вести их в бой с верой в Аллаха!
— Ну и что? — пожал плечами Коля. — Все равно ведь его разбили, сам говорил…
— Э-э, это уже потом было, когда он эту силу потерял. Ушурма был джигит лихой, красивый, сильный, часто женился, говорят. И вот однажды, уже в нашем районе, — ухмыльнулся Магомад, — взял он в жены девушку, которую звали Мадина. Не простая, говорят, была девушка, очень умная. А мать ее какое-то колдовство знала. И перед тем, как дочь за Ушурму выдать, провела гадание. Получилось, что не будет от этого брака ничего хорошего. Но отец сказал: «Что говоришь, женщина! Нам большое уважение оказывают!» Опять же калым, говорят, неплохой дали… В общем, Мадину с Ушурмой поженили, но в их первую брачную ночь матери плохо стало, и она умерла. Мадина с Ушурмой прожила пять месяцев, забеременела и перестала ему нравиться. А она его очень сильно любила, говорят. И сказала: «Если бросишь меня, заберу твою волшебную силу!» Тот только посмеялся и сказал: «Валлаги! Как ты, женщина, можешь забрать у меня силу, которой меня наделил сам Всевышний Аллах?!» Сказал, поворотясь на восток:
«Эта женщина больше не моя жена! Валлаги! Биллаги! Таллаги!» И ускакал. Вот после этого у него все военные успехи кончились. Стали его русские гонять по горам, джигиты перестали верить в его силу.
— Печально! — вздохнул Вася с сарказмом.
— Да, очень, — не моргнув глазом, кивнул Магомад. — Тогда Ушурма поскакал в этот аул, нашел дом Мадины и хотел просить ее, чтоб она ему вернула волшебную силу. Но Мадины уже не было, она умерла при родах. А ее дочь осталась жива. Старуха, которая роды принимала, сказала Ушурме: «Твоя сила теперь в этой девочке! Стань ей настоящим отцом, взрасти ее, и, когда ей исполнится двадцать лет, ей откроются истины, которые знали ее мать и бабка». Но Ушурма не хотел ждать так долго. Он подумал, что если совершит хадж, то Аллах простит его за грехи. В общем, он так и не вернулся больше в этот аул, а дело его потерпело крах.
— И все? — спросил Коля.
— Нет, не все. Прошло сорок лет или даже больше. Дочь Ушурмы, которую тоже назвали Мадиной, за это время успела вырасти, выйти замуж, родить двенадцать сыновей и одну дочь. Старуха, которая у ее матери роды принимала, давно умерла, и никто ни о каких ее предсказаниях не помнил. Ничего такого за этой новой Мадиной не замечали — нормальная была. Все сыновья Мадины стали воинами и мюридами Шамиля. Один за одним они погибли на войне с неверными, не успев жениться и завести детей, а потоми муж этой второй Мадины умер от укуса рогатой гадюки. Осталась она одна с дочерью, которой было пятнадцать лет. И вот в ночь после похорон мужа к Мадине пришла ее мать и сказала: «Убей свою дочь! Сила Ушурмы, которая через тебя перешла к ней, может уйти к неверным!» И ушла. Мадина не поверила. Как, слушай, бабе дочь убить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Все это верно, братан, — заметил Коля. — Но на фига ей было после этого взрыва пульт при себе оставлять? Таран ведь не дурак, мог бы и догадаться, для чего эта фигулина нужна. Казалось бы, самое время его в воду кинуть, когда с катера плыла. ан нет, она его до берега дотащила и сюда, на дачу, приволокла. Неувязочка получается!
Вася задумался над тем, как это он такую важную деталь из вида упустил, а Магомад с некоторым ехидством сказал:
— Эх, Василий! Хороший бы из тебя прокурор получился! Только что доказал нам, что Таран машину взорвал, потом — что это Полина сделала! Большие бы деньги от людей получал, если б по заказу дела шил… Ладно, не огорчайся. Ты почти прав, по-моему.
— Что значит «почти»? — насупился Вася.
— Вот вы все торопились куда-то, выводы делали. А легенду мою послушать не захотели. И даже если я вам ее расскажу, начнете орать: «Что ты, старик, нам сказки говоришь?» Тем более что я сам в это плохо верю, но другого объяснения не вижу.
— Да фиг с тобой, — зевнул Коля, — послушаем…
— В общем, жил да был на нашем Кавказе, но не в нашем районе, ухмыльнулся Магомад, должно быть, вспомнив бессмертного товарища Саахова, один отважный горец по имени Ушурма. Дело очень давно было, при Екатерине Второй, кажется. Очень ему не нравилось, что всякие гяуры вроде вас по Кубани-Тереку селятся, церкви с крестами ставят, водку пьют и вообще не уважают обычаев. Да еще и налоги какие-то собирают, князей и старейшин заставляют подписи и печати Ставить насчет добровольного вхождения в состав Российской империи. В общем, колонизаторскую политику проводят. Этот самый Ушурма поднял восстание, долго воевал, много побед одержал, но в конечном итоге русские его разбили. Что с ним дальше было, я не помню. То ли его на каторге уморили, то ли он в Турцию убежал, то ли просто погиб. Дед точно знал, а я как-то позабыл спросить. Про Шамиля в школе мы проходили, а Ушурму забыли почему-то. Но это все сейчас не важно.
— А что важно? — вяло спросил Вася.
— Важно, что Ушурма был, по-нынешнему говоря, экстрасенсом. Однажды он сказал: «Аллах призывает меня к себе, чтобы сказать, что надо делать! Но я вернусь!» Может, он не так говорил или я не так запомнил, но суть такая. Лег наземь и сутки лежал, не дышал, не двигался, совсем мертвый был. Все товарищи рядом стояли, ничего не понимали. У нас, по обычаю, если умер, надо до захода солнца хоронить. Наверно, все джигиты дискуссии вели: хоронить или еще рано. Ровно через сутки Ушурма на ноги встал и сказал: «Я видел Аллаха! Теперь мое имя Шейх-Мансур! Я знаю истину и поведу вас на священный газават против неверных под зеленым знаменем Пророка. Бисмиллахи-р-рахмани-р-рахим! Аллах акбар!» И все в это поверили!
— К чему это, а? — с некоторым беспокойством поглядывая на дверь, за которой были телохранители Магомада, произнес Коля. — Может, здесь-то без газавата обойдемся?
— Это я к тому, дорогой, что он, Шейх-Мансур, был наделен силой, которая заставляла людей ему подчиняться и вести их в бой с верой в Аллаха!
— Ну и что? — пожал плечами Коля. — Все равно ведь его разбили, сам говорил…
— Э-э, это уже потом было, когда он эту силу потерял. Ушурма был джигит лихой, красивый, сильный, часто женился, говорят. И вот однажды, уже в нашем районе, — ухмыльнулся Магомад, — взял он в жены девушку, которую звали Мадина. Не простая, говорят, была девушка, очень умная. А мать ее какое-то колдовство знала. И перед тем, как дочь за Ушурму выдать, провела гадание. Получилось, что не будет от этого брака ничего хорошего. Но отец сказал: «Что говоришь, женщина! Нам большое уважение оказывают!» Опять же калым, говорят, неплохой дали… В общем, Мадину с Ушурмой поженили, но в их первую брачную ночь матери плохо стало, и она умерла. Мадина с Ушурмой прожила пять месяцев, забеременела и перестала ему нравиться. А она его очень сильно любила, говорят. И сказала: «Если бросишь меня, заберу твою волшебную силу!» Тот только посмеялся и сказал: «Валлаги! Как ты, женщина, можешь забрать у меня силу, которой меня наделил сам Всевышний Аллах?!» Сказал, поворотясь на восток:
«Эта женщина больше не моя жена! Валлаги! Биллаги! Таллаги!» И ускакал. Вот после этого у него все военные успехи кончились. Стали его русские гонять по горам, джигиты перестали верить в его силу.
— Печально! — вздохнул Вася с сарказмом.
— Да, очень, — не моргнув глазом, кивнул Магомад. — Тогда Ушурма поскакал в этот аул, нашел дом Мадины и хотел просить ее, чтоб она ему вернула волшебную силу. Но Мадины уже не было, она умерла при родах. А ее дочь осталась жива. Старуха, которая роды принимала, сказала Ушурме: «Твоя сила теперь в этой девочке! Стань ей настоящим отцом, взрасти ее, и, когда ей исполнится двадцать лет, ей откроются истины, которые знали ее мать и бабка». Но Ушурма не хотел ждать так долго. Он подумал, что если совершит хадж, то Аллах простит его за грехи. В общем, он так и не вернулся больше в этот аул, а дело его потерпело крах.
— И все? — спросил Коля.
— Нет, не все. Прошло сорок лет или даже больше. Дочь Ушурмы, которую тоже назвали Мадиной, за это время успела вырасти, выйти замуж, родить двенадцать сыновей и одну дочь. Старуха, которая у ее матери роды принимала, давно умерла, и никто ни о каких ее предсказаниях не помнил. Ничего такого за этой новой Мадиной не замечали — нормальная была. Все сыновья Мадины стали воинами и мюридами Шамиля. Один за одним они погибли на войне с неверными, не успев жениться и завести детей, а потоми муж этой второй Мадины умер от укуса рогатой гадюки. Осталась она одна с дочерью, которой было пятнадцать лет. И вот в ночь после похорон мужа к Мадине пришла ее мать и сказала: «Убей свою дочь! Сила Ушурмы, которая через тебя перешла к ней, может уйти к неверным!» И ушла. Мадина не поверила. Как, слушай, бабе дочь убить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131