Менты – идиоты, а он мужик неглупый. Напомни ему о выкупе за Белкину, только смотри, не перегни палку. Особо не пугай, иначе в ментовку побежит. Скажи, что времени у него осталось пять дней, после чего ни Белкина, ни деньги нас уже интересовать не будут. Скажи ребятам, пусть особо проследят, чтобы ни одного фильма с погибшими девчонками в Москве не продавалось. Подгадил нам ублюдок Петровича – Сильвестр!
– А если главный редактор торговаться начнет, цену сбавлять? По-моему, если и мы скинем, так будет убедительнее.
– На пятьдесят тысяч, максимум, скинуть можешь. Все равно ко мне прибежит.
– Я бы хотел знать, что будет дальше? – поинтересовался Тимур.
– Я дам главному редактору деньги, а ты от него получишь выкуп. Белкину вернешь, вот и все.
– Прикончить ее надо, – вздохнул Тимур.
– Она хорошая журналистка, ядовитая как змея. Ее яд для нас – лекарство. Вот только с порнофильмом получилась накладочка. Но кто ж знает, где упадешь? Знал бы, соломки подстелил.
Дом Гаспарова не предназначался для незаконных дел, вершить их тут являлось прерогативой хозяина – для шантажа по телефону у Тимура в запасе всегда имелся нелегально подключенный «хакнутый» сотовик.
Он отъехал совсем недалеко и набрал номер главного редактора «Свободных новостей плюс».
* * *
Якубовский внимательно выслушал Дорогина. С точки зрения логики получалась почти безукоризненно стройная система. Но это лишь на первый взгляд. Якубовский знал то, что не было известно Муму и что все расставляло по местам.
Журналистку украли лишь для того, чтобы получить деньги, – самое ясное и доступное пониманию объяснение. Все остальное – дым, суета, шумиха, поднятая для того, чтобы скрыть правду. Язык у Якубовского просто таки чесался, чтобы рассказать Дорогину правду. Яков Павлович видел перед собой неглупого человека, способного пройти сквозь огонь и воду и медные трубы. Тайну всегда тяжело держать при себе и ни с кем ею не поделиться. Единственным, с кем Якубовский мог делиться до последнего времени, был Гаспаров. Теперь же появился еще один человек. «Он не дурак, – подумал Яков Павлович, – есть такой универсальный закон: если копать упорно и настойчиво в одном месте, то обязательно что-нибудь выкопаешь. Дорогин копает, значит, доберется до правды и без меня. Он не помешает. Как-никак друг Белкиной, вреда ей не желает.»
– Все не совсем так, как вы думаете, – уклончиво начал Якубовский. – Все и проще, и сложнее.
– Вы тоже уверены, что они не террористы?
– Я знаю это точно.
В этот момент в кабинет вбежала сотрудница:
– Извините, Яков Павлович, но нужно срочно решать, что делать с последней страницей? Есть два варианта, мы все переругались, какую статью ставить в этот номер, а какую в следующий.
В приоткрытую дверь проникали голоса спорящих. Иногда даже можно было различить матерные слова, истерично выкрикиваемые женщиной.
– Извините, – сказал Яков Павлович, – у нас важные дела, – Я это заметил, – Дорогин ухмыльнулся.
– Сейчас. Я их быстро на место поставлю, – и главный редактор, не желая, чтобы Дорогин слышал шум, поднявшийся в редакции, плотно закрыл дверь.
Якубовский пообещал, что вернется через пять минут, но газетчики – народ необязательный. Скандал с появлением главного лишь разгорелся сильнее.
Сергей посмотрел на часы: главный уже отсутствовал пятнадцать минут, и чувствовалось, что вернется не скоро. Дорогин попивал остывший кофе, закурил уже вторую сигарету. Когда зазвонил телефон, он машинально, не задумываясь, протянул руку, поднял трубку и невнятно проговорил:
– Слушаю.
– Ты нашел деньги?
– Что-что? – не понял Сергей, еще не сообразив, что обращаются совсем не к нему.
Звонивший был уверен, что трубку возьмет Яков Павлович, ведь он кабинет ни с кем не делил.
– Если триста тысяч не найдутся к завтрашнему вечеру, то ты получишь палец. Если их не будет послезавтра утром, получишь ухо. И не вздумай связываться с ментами! Триста тысяч, и ни центом меньше, иначе твоей журналистке кранты.
Дорогин лихорадочно соображал. Если признаться сейчас, что он не главный редактор, звонивший скорее всего бросит трубку, и неизвестно, чем это кончится для Белкиной. Следовало осторожно подыграть, но Дорогин не знал, о чем говорили раньше Якубовский и вымогатель.
– – Триста тысяч – большие деньги, – хрипло произнес Дорогин и закашлялся.
– Что, дыхание в зобу сперло? Ищи деньги, и побыстрее.
– Я почти все нашел. Если – завтра, то у меня появится вся сумма.
На другом конце провода послышалось молчание. Дорогину показалось, что его раскусили и сейчас связь оборвется. Он выжидал, зная, что сам трубку всегда повесить успеет, когда в ней раздадутся короткие гудки.
– Нашел деньги? – наконец подозрительно спросил Тимур.
– Да. Где и как произведем обмен?
– Я тебе перезвоню.
Судя по интонации, звонивший был не очень доволен тем, что нашлись деньги, и не спешит поменять Варвару на триста тысяч долларов. Хотя, возможно, нерешительность объяснялась опасением попасться.
«Он удивлен, – решил Дорогин, – что деньги нашлись. В самом деле, откуда взять Якову Павловичу триста тысяч? Не из этого же подержанного сейфа? Или ему нужно с кем-то посоветоваться.., он вел переговоры?»
Распахнулась дверь, и на пороге появился раскрасневшийся после ругани главный редактор. Он уставился на Дорогина, сидевшего с телефонной трубкой в руке.
Сергей спокойно положил ее на рычаги:
– Постоянно занято, никак дозвониться не могу! – бросил он.
– Вот так всегда, без меня ничего решить не могут. Пустяковый вопрос, а столько оскорблений! Если бы они так писали, как ругаются, им бы цены не было. И сравнения же придумывают талантливые…
Сергей чувствовал, что Якубовскому не хочется возвращаться к разговору, и он понимал почему. Яков Павлович пообещал похитителям никого не посвящать в подробности, никому не говорить, что за Белкину требуют выкуп.
Яков Павлович удобно устроился в кресле, положил руки на стол.
– На чем мы с вами остановились? – поинтересовался он.
– У вас нет трехсот тысяч?
– Трехсот тысяч чего? – главный побледнел, его руки мгновенно исчезли под столом.
Дорогин смотрел на него с улыбкой, немного снисходительной и в то же время покровительственной.
– Если у вас нет, то у меня найдутся.
– У вас есть? – очки главного мгновенно запотели, словно его поймали за каким-нибудь стыдным занятием.
– И отдавать их не надо. С Белкиной я сам договорюсь, когда мы ее вытащим.
Главный был человеком неглупым и понимал, отпираться бесполезно, к тому же подвернулся уникальный шанс чужой кровью вызволить журналистку.
– Вы сняли трубку, когда они мне звонили?
– Абсолютно машинально.
– Они меня измучили своими звонками. Террористы – это для отвода глаз, на самом деле они заурядные мерзавцы, им нужны деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– А если главный редактор торговаться начнет, цену сбавлять? По-моему, если и мы скинем, так будет убедительнее.
– На пятьдесят тысяч, максимум, скинуть можешь. Все равно ко мне прибежит.
– Я бы хотел знать, что будет дальше? – поинтересовался Тимур.
– Я дам главному редактору деньги, а ты от него получишь выкуп. Белкину вернешь, вот и все.
– Прикончить ее надо, – вздохнул Тимур.
– Она хорошая журналистка, ядовитая как змея. Ее яд для нас – лекарство. Вот только с порнофильмом получилась накладочка. Но кто ж знает, где упадешь? Знал бы, соломки подстелил.
Дом Гаспарова не предназначался для незаконных дел, вершить их тут являлось прерогативой хозяина – для шантажа по телефону у Тимура в запасе всегда имелся нелегально подключенный «хакнутый» сотовик.
Он отъехал совсем недалеко и набрал номер главного редактора «Свободных новостей плюс».
* * *
Якубовский внимательно выслушал Дорогина. С точки зрения логики получалась почти безукоризненно стройная система. Но это лишь на первый взгляд. Якубовский знал то, что не было известно Муму и что все расставляло по местам.
Журналистку украли лишь для того, чтобы получить деньги, – самое ясное и доступное пониманию объяснение. Все остальное – дым, суета, шумиха, поднятая для того, чтобы скрыть правду. Язык у Якубовского просто таки чесался, чтобы рассказать Дорогину правду. Яков Павлович видел перед собой неглупого человека, способного пройти сквозь огонь и воду и медные трубы. Тайну всегда тяжело держать при себе и ни с кем ею не поделиться. Единственным, с кем Якубовский мог делиться до последнего времени, был Гаспаров. Теперь же появился еще один человек. «Он не дурак, – подумал Яков Павлович, – есть такой универсальный закон: если копать упорно и настойчиво в одном месте, то обязательно что-нибудь выкопаешь. Дорогин копает, значит, доберется до правды и без меня. Он не помешает. Как-никак друг Белкиной, вреда ей не желает.»
– Все не совсем так, как вы думаете, – уклончиво начал Якубовский. – Все и проще, и сложнее.
– Вы тоже уверены, что они не террористы?
– Я знаю это точно.
В этот момент в кабинет вбежала сотрудница:
– Извините, Яков Павлович, но нужно срочно решать, что делать с последней страницей? Есть два варианта, мы все переругались, какую статью ставить в этот номер, а какую в следующий.
В приоткрытую дверь проникали голоса спорящих. Иногда даже можно было различить матерные слова, истерично выкрикиваемые женщиной.
– Извините, – сказал Яков Павлович, – у нас важные дела, – Я это заметил, – Дорогин ухмыльнулся.
– Сейчас. Я их быстро на место поставлю, – и главный редактор, не желая, чтобы Дорогин слышал шум, поднявшийся в редакции, плотно закрыл дверь.
Якубовский пообещал, что вернется через пять минут, но газетчики – народ необязательный. Скандал с появлением главного лишь разгорелся сильнее.
Сергей посмотрел на часы: главный уже отсутствовал пятнадцать минут, и чувствовалось, что вернется не скоро. Дорогин попивал остывший кофе, закурил уже вторую сигарету. Когда зазвонил телефон, он машинально, не задумываясь, протянул руку, поднял трубку и невнятно проговорил:
– Слушаю.
– Ты нашел деньги?
– Что-что? – не понял Сергей, еще не сообразив, что обращаются совсем не к нему.
Звонивший был уверен, что трубку возьмет Яков Павлович, ведь он кабинет ни с кем не делил.
– Если триста тысяч не найдутся к завтрашнему вечеру, то ты получишь палец. Если их не будет послезавтра утром, получишь ухо. И не вздумай связываться с ментами! Триста тысяч, и ни центом меньше, иначе твоей журналистке кранты.
Дорогин лихорадочно соображал. Если признаться сейчас, что он не главный редактор, звонивший скорее всего бросит трубку, и неизвестно, чем это кончится для Белкиной. Следовало осторожно подыграть, но Дорогин не знал, о чем говорили раньше Якубовский и вымогатель.
– – Триста тысяч – большие деньги, – хрипло произнес Дорогин и закашлялся.
– Что, дыхание в зобу сперло? Ищи деньги, и побыстрее.
– Я почти все нашел. Если – завтра, то у меня появится вся сумма.
На другом конце провода послышалось молчание. Дорогину показалось, что его раскусили и сейчас связь оборвется. Он выжидал, зная, что сам трубку всегда повесить успеет, когда в ней раздадутся короткие гудки.
– Нашел деньги? – наконец подозрительно спросил Тимур.
– Да. Где и как произведем обмен?
– Я тебе перезвоню.
Судя по интонации, звонивший был не очень доволен тем, что нашлись деньги, и не спешит поменять Варвару на триста тысяч долларов. Хотя, возможно, нерешительность объяснялась опасением попасться.
«Он удивлен, – решил Дорогин, – что деньги нашлись. В самом деле, откуда взять Якову Павловичу триста тысяч? Не из этого же подержанного сейфа? Или ему нужно с кем-то посоветоваться.., он вел переговоры?»
Распахнулась дверь, и на пороге появился раскрасневшийся после ругани главный редактор. Он уставился на Дорогина, сидевшего с телефонной трубкой в руке.
Сергей спокойно положил ее на рычаги:
– Постоянно занято, никак дозвониться не могу! – бросил он.
– Вот так всегда, без меня ничего решить не могут. Пустяковый вопрос, а столько оскорблений! Если бы они так писали, как ругаются, им бы цены не было. И сравнения же придумывают талантливые…
Сергей чувствовал, что Якубовскому не хочется возвращаться к разговору, и он понимал почему. Яков Павлович пообещал похитителям никого не посвящать в подробности, никому не говорить, что за Белкину требуют выкуп.
Яков Павлович удобно устроился в кресле, положил руки на стол.
– На чем мы с вами остановились? – поинтересовался он.
– У вас нет трехсот тысяч?
– Трехсот тысяч чего? – главный побледнел, его руки мгновенно исчезли под столом.
Дорогин смотрел на него с улыбкой, немного снисходительной и в то же время покровительственной.
– Если у вас нет, то у меня найдутся.
– У вас есть? – очки главного мгновенно запотели, словно его поймали за каким-нибудь стыдным занятием.
– И отдавать их не надо. С Белкиной я сам договорюсь, когда мы ее вытащим.
Главный был человеком неглупым и понимал, отпираться бесполезно, к тому же подвернулся уникальный шанс чужой кровью вызволить журналистку.
– Вы сняли трубку, когда они мне звонили?
– Абсолютно машинально.
– Они меня измучили своими звонками. Террористы – это для отвода глаз, на самом деле они заурядные мерзавцы, им нужны деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84